Литературный портал "Что хочет автор" на www.litkonkurs.ru, e-mail: izdat@rzn.ru Проект: Литературный конкурс "Вся королевская рать". Этап 3

Автор: Саша КарповНоминация: Разное

Девушка с веслом

      ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ
   
   (вид парковой скульптуры, распространенной на территории СССР
   в 30-50х гг. Автор анонимен)
   
   Не улица это, а протяженность,
   Одна тут примета – твоя обнаженность…
   Не замечал этой улицы летом,
   Не знал даже имени,
   В солнечном свете она неприметна -
   только в инее…
   Тут стены красно-кирпично-бана­льны,­
   Тут жизнь обитает в щелях тараканьих…
   Тут сроду не видели синего моря,
   ни Богом, ни климатом тут недовольны.
   Случайно, как видно, тебя занесло,
   в наш край сухопутный, девица с веслом.
   Без мук рождена, не вскормлена в поте,
   ниспослана нам ты в гипсовой плоти –
   Здорового тела и духа пример…
   Тебя изваял Селекционер.
   Ты наша сестра – плоть от плоти народа,
   новейший стандарт пролетарской породы…
   На зависть всем странам – девица, что надо,
   Ты парков культуры и скверов дриада.
   И если б народ мой был чуть понаивней
   молился б тебе, словно юной богине.
   Но в климате нашем ветра переменчивы
   И быстро в старух превращаются женщины…
   Ржавеет в тебе металлический остов
   И тело страдает запущенной оспой.
   Не можешь похвастать под масляной краской
   Ты беломраморной плотью каррарской.
   Ты схожа с античной богиней лишь в том,
   что платье носила б с пустым рукавом
   И верность Улиссу в любви ты тем паче
   Хранить не могла б, сублимируясь в ткачестве:
   Не для тебя ни наперстки, ни пяльцы
   По страшной причине – отсутствие пальцев…
   Тебя изваял не Лисипп, не Прокситель,
   И гипсу не молится благопроситель.
   Поклоны тут бьет, кепку сбив на затылок,
   Единственный жрец – собиратель бутылок.
   В ногах твоих мочится пьяненький бич,
   и имя тебе не Афина, а Кич.
   
   Но чудом являешься за поворотом
   К вечерним прохожим в пол-оборота
   античного лика незрячего –
   Ты безоружен, не спрячешься
   В высокий мех воротника и за перчаткою
   Обронит лишь слепота –
   Сквозь щель меж пальцев просачивается
   Нагота…
   У, бесстыжая, гром тебя разрази,
   Чтоб околела ты в изморози!-
   Шепчет старушка – сгоревшая спичка,
   жизнь промелькнула, как электричка,-
   Здрассьте, приехали, вот лепота,
   дальше уж некуда, тьфу, срамота!
   Быть может краса твоя слишком нахальна –
   На теле твоем только легкий купальник.
   Он старомоден и даже смешон…
   Тебя раздевает глазами пижон.
   Падает пьяно на снежной пороше
   Подножкою Эроса сбитый прохожий –
   Нече глазеть на обнаженную –
   Дома жена… у нее именины…
   Желтым бильярдом в снегу лежат
   Алжирские мандарины…
   Когда-то он обожал свою половину,
   Да видно судьба – променял на другую,
   все ходят смотреть на скульптуру нагую…
   Стынет обед до ужина –
   Прежняя, ненужная…
   И ночью, о, ужас, он бредит ей в ухо -
   Милая слушай, что расскажу-ка,
   мимо статуи часто хожу я…
   Жалко зимой мне девицу нагую,
   ей к Рождеству башмачки пририсую
   синею краской купальнику в тон
   И не ревнуй, ведь хожу не в притон…
   Кроме того, где-то там, на окраине
   Есть у нее тоже гипсовый парень –
   тоже спортсмен, но одетый в рубашку…
   От наготы выступают мурашки.
   И жуткий меня пробирает озноб –
   Не тает снежинка, упав ей на лоб.
   Мне холодно даже в домашнем тепле,
   как вспомню про снег на ее наготе…
   Об этом я думаю целые ночи?
   Ей надо бы к морю у города Сочи.
   Тут кто-то напутал, тут что-то не то –
   Стоят истуканы там в зимнем пальто…
   … И плачет мужчина, наверное пьян –
   ведь летом совсем не заметен изъян:
   бедра и грудь одеваются пылью,
   и древко весла зарастает полынью…
   И взгляд по скульптуре привычно скользит –
   Кого ж обнаженность в жару удивит?
   И улица летом теряет лицо –
   На храм впереди, а трамвая кольцо.
   Объявит кондуктор: «Конечная. Ад»
   И сонно потупит скучающий взгляд
   Его не прельщает девица в трусах –
   Все ос-то-чер-те-ло до боли в глазах!
   И шума прибоя не слышат здесь уши –
   С веслом не дружны обитатели суши.
   Лишь в гипсовом ухе играет волна –
   Для жаркого климата ты создана…
   Не верят тут в нимф, стерегущих очаг.
   Что Сочи?! Тебе бы на озеро Чад,
   к жирафам, бегущим по желтой саванне…
   Зимой там купаются, здесь – только в ванне,
   Белой, как снег килиманджаровый,
   В проталинах ржавых,
   Айсберг в ней пенный, пахнущий мылом
   Плавает рядом с двумя крокодилами –
   Желтым и красным, маdе из пластмассы
   И безопасны…
   Мальчик смеется – эхо рыдает,
   юный Нептун чьей-то смертью играет.
   Тоней кораблик, хлебая бортом –
   В ванне бушует игрушечный шторм:
   И пассажиры спастись не успели,
   А крокодилы мальчика съели….
   …Рамы оконные вечер квадратят,
   мама грустит на скрипучей кровати:
   жизнь повернулась наперекосяк –
   муж напивается, словно босяк…
   Вот не хватало ей этой болячки –
   Бредит мужчина, как в белой горячке.
   Стекла дрожат от ночного трамвая,
   где-то семейный очаг протекает –
   Гибнет «Титаник» со всем барахлом…
   Проклята будь, эта сука с веслом! –
   Холодная колода
   Бесстыжая порода и уличная шваль…!
   Небось, тебя ваятель
   в любовницы взял
   и лежа в кровати
   ей ласково шептал,
   что девою невинной
   предстанет в гипсе вновь…
   Но вот застыла глина –
   и кончилась любовь…
   Бедная, раздетая, сестра моя бездетная…
   А суженый твой пра-пра-пра-внук Ахиллов
   На свалке забытых народом кумиров,
   Лишенный бездумной своей головы,
   Ракеткой все целится в мячик луны…
   Он в гипсовых брюках, презрев непогоду,
   играет вслепую с невидимым богом…
   Листва ль опадает, иль падает снег –
   Все длится никак не скончаемый сет.
   А рядом чугунные мощи гниют
   И крысы меж трупов гранитных снуют…
   И лики стареют от частых дождей,
   И ветер гудит в полых торсах вождей-
   Не бьются сердца под стальной гимнастеркой,
   и медные длани над свалкой простерты…
   Я знаю тот город, я знаю дорогу…
   Как Троя, он в памяти в слое шестом,
   Он в сердце России и лишь амнезия
   Заносит кварталы забвенья песком…
   Там стерты ступени, там чахлы аллеи,
   и надписи пыльны на плитах могильных…
   Там черные кошки боятся прохожих
   И улицы все, словно сестры, похожи.
   Заборы и стены там зло матерятся
   И домовые в подвалах ютятся…
   Мужчины там курят дешевый табак
   И крепко целует в подъезде кулак…
   К загадкам любви там не ищут отгадки,
   Там в сердце стреляет Амур из рогатки.
   А к вечеру город, как будто сутулится
   И дикие звери выходят на улицы,
   и рыщут химеры по темным углам,
   от собственной тени бежит хулиган.
   И птицы слетаются выклевать очи
   Капризным младенцам, не спящим в ночи…
   В их спальнях подушки набиты пером,
   Оброненных черным вороньим крылом.
   И дети бессонно приникли к стеклу,
   Их улицы страшные сказки влекут,
   Рождественский снег за окошком кружит,
   Там мертвая статуя ночь сторожит…
   Покажется вдруг в желтом свете фонарном:
   В руке единственной её,
   Отмеченной ржавым стигматом –
   Копье…
   … Уж город давно под песками забвенья,
   и время, убыстрив поток свой, течет…
   Но вновь ты вплываешь в мои сновиденья,
   как в детстве, охвачен параличом,
   стою, пораженный твоей наготою,
   шепчу в воротник мехового пальто:
   «Родная, я знаю, с твоей красотою
   поспорить не может никто!»
   Но и во сне пробирает озноб –
   Не тает снежинка, упав мне на лоб…
   
   Январь-февраль, 2003.

Дата публикации:12.12.2003 04:05