Семен Венцимеров
В эфире Сибирь
Светлой памяти дорогих Учителей
Артемия Флегонтовича Панфилова и Владимира Николаевича Ярошенко
и коллег-журфаковцев Виктора Александровича Ельмакова и Игоря Николаевича Соснина посвящаю
Семен Венцимеров
* * *
На Вертковскую, 10, Вертковскую, 10,
Мы приносим пристрастья, привычки, мечты...
На удачу надеясь, на память надеясь,
Добиваемся сути, страшась суеты.
«Репортера кассетки – судьбы карусели
Ленту лет до ракорда, кружа, разовьют.
Даже если немного мы сделать успели,
Все же главное создали: душу свою.
И она невесомо в эфире витая,
По высоким законам творя бытие,
Негодуя, ликуя, любя и страдая,
Сохранит серебристое имя твое...
На Вертковскую август космато-тоскливый
Тащит туч тыщетонную тяжесть, тужа...
Но и в августе часто бывает счастливой
Неуемная наша живая душа...
Это строки из стихотворения, которые я лет наверно тридцать назад посвятил выдающемуся радиожурналисту, подлинному мастеру живого слова Александру Метелице...
Я появился на Новосибирском радио в ноябре 1974 года. Уже и эта дата принадлежит истории, что уж говорить о самом начале сибирского радиовещания.
В сентябре, 5 числа, исполняется 80 лет с того дня, когда Первая Сибирская широковещательная станция – (Новосибирское радио) – начала регулярные радиопередачи...
Недавний выпускник факультета журналистики МГУ, пребывая тогда, 32 года
назад, все еще под воздействием мощного стимула к научному поиску, заданного всей системой преподавания в альма матер, я искал точки приложения для своего исследовательского потенциала.
В Доме радио тогда была отличная библиотека. Я естественно, стал ее читателем. Однажды сняв с полки старую книгу, я увидел на ней библиотечный штемпель: «Первая Сибирская широковещательная станция»...
«Эврика!» -- сказал я сам себе. Библиотекарь Лина Александровна Михайлова подтвердила, что речь идет именно о Новосибирском радио. Я поинтересовался, занимался ли кто-нибудь его историей...
-- Насколько я знаю, нет. – ответала она.
Я возликовал. Я понял, что мне судьба предоставляет огромное поле деятельности. Сбор и анализ материалов по истории радиофикации Сибири и сибирского радиовещания. Для меня не было вопроса в том, где искать необходимую историческую информацию. Я отлично усвоил из университетских лекций, что существует всего три способа получения информации: изучение документов, опрос свидетелей и наблюдение.
В течение тринадцати лет моей работы на радио я имел возможность наблюдать его работу, участвуя в ней. Все эти годы я занимался также и изучением архивных документов, литературы по истории Сибири, встречался с теми пожилыми людьми, которые хранили в памяти подробности, касающиеся первых лет работы Новосибирского радио...
Признаюсь, что первоначально моей мотивацией было стремление стать кандидатом исторических наук. Кандидат наук – это звучит гордо. Я даже сдал экзамены кандидатского минимума при кафедре телевидения и радиовещания Московского университета. Я даже представил на кафедру диссертацию. Это было в 1978 году.
Материала по теме у меня было очень много. В представленной на кафедре работе он был изложен предельно лапидарно. Я полагал, что с моей диссертацией все в полном порядке.
Однако на кафедре на меня вылили, говоря фигурально, ушат холодной воды. Мне велели сократить текст работы вполовину. А половину оставшегося объема заполнить высказываниями Леонида Ильича Брежнева, имеющими хотя бы косвенное отношение к теме мой работы....
Я физически не мог это сделать. Мне было жаль той ценнейшей и редчайшей информации, которую я сумел собрать. Жаль было на ее место ставить никчемную брежневскую хренотень. Душа к этому занятию совершенно не лежала. Ладно, -- решил я, -- пусть покуда работа полежит, может быть позднее я придумаю, что с этим делать... Но так и не придумал. Мне было решительно противно заниматься подобной вивисекцией своего труда – и я махнул рукой на диссертацию.
В 1986 году, в преддверии 60-летия Новосибирского радио, в эфир вышло 14 моих радиопередач «Страницы памяти», рассказавших о том, как начиналось сибирское радиовещание... 10 лет спустя, к 70 летию Новосибирского радио, я, хоть к тому времени на радио уже не работал, беседуя в студии с корреспондентом Сергеем Смердовым, кое-что рассказал слушателям о первых шагах новосибирского радирвещания... Прошло еще десять лет...
Вот уже без малого десять лет я живу в Нью-Йорке. Здесь тоже есть русские телевизионные и радиовещательные компании, но то, что они делают сегодня, я называю оглуплением слушателей – и не принимаю в этом участия. Я практически отошел от журналистики. Но накопленный творческий потенциал требует выхода. Я нашел его в поэтическом творчестве. Причем, пишу я не лирические стихи, а большие, эпические произведения. Так, например, несколько лет назад я закончил трехтомный/ую роман-поэму «Семья», рассказав в ней о «жизни и судьбе» моих родителей, бабушек и дедушек... Этой книгой я начал подводить итоги моей творческой жизни. Вторым ее итогом должна стать 18-томная поэтическая эпопея «Журфак». Сейчас в работе седьмой том.
На очереди еще одна – «Говорит Новосибирск».
То, что я предлагаю читателям «Сибирских огней» в год 80-летия Новосибюирского радио – своего рода синопсис будущей поэмы. Если Господь даст мне время на все то, что намечено, то читатели «Сибирских огней» первыми увидят мою поэму о Новосибирском радио. Мне эта тема все так же интересна, как и 32 года назад, надеюсь, что она интересна и другим...
1974 год. Крутые ступени на Вертковской...
На Новосибирское радио я попал (хотя и был туда распределен по окончании университета) лишь со второго, даже с третьего, захода. Когда весной 1974 года подошло время распределяться, я решил не пускать ситуацию на самотек, а самостоятельно поискать место будущей работы. Позвонив на радио в Новосибирск, я отрекомендовался тогдашнему председателю комитета по телевидению и радиовещанию Георгию Прокопьевичу Вершинину. Он отнесся ко мне вполне благожелательно, прислал на факультет персональный вызов на работу, пообещал предоставить комнату и выслал подъемные. Распределение прошло без проблем.
Проблемы начались позднее, когда меня вдруг вызвали в Краснопресненский военкомат и сообщили, что на меня имеет определеные виды Министерство обороны, вследствие чего мое распределение теряет силу. Мне следовало сидеть в Москве и ожидать призыва в армию. Позвонив вновь в Новосибирск, я разъяснил ситуацию Вершинину. Подъемные к этому времени я уже получил. Я сообщил, что хочу вернуть подъемные. Вершинин был очень разозлен. Похоже, что в версию о предстоящем призыве в армию он абсолютно не поверил, сочтя, по-видимому, что
Я нашел способ устроиться на работу в Москве...
Рассказ о том, как я провел эти месяцы в Москве, где пребывала в это время моя семья –(ведь я был женат и у меня подростал сынок) – опускаю. Важно, что в ноябре министерство обороны от военного переводчика в моем лице отказалось – и я оказался у разбитого корыта.
Я вновь позвонил в Новосибирск. Георгий Прокопьевич Вершинин не очень вежливо послал меня подальше. Пошел в родную альма матер. Здесь проявили понимание и сочувствие и – через отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС, а персонально, через инструктора Леонида Петровича Кравченко (имя известное, не так ли?) – организовали мне новое распределение – в Ашхабад, в распоряжение ЦК КПТ. Опущу, как не относящуюся к теме, мою туркменскую коллизию. Скажу лишь, что через три дня я уже звонил вновь в Новосибирск. На этот раз я разговаривал с заместителем Вершинина Геннадием Семеновичем Парфеновым. Мудрый этот человек с сочувствием отнесся к моим мытарствам, пригласил приехать в Новосибирск.
-- Вакансий сейчас нет, -- сказал он. – Поработаете внештатно, потом ситуация утрясется.... --
Надо сказать, что ситуация утрясалась плохо. Вакансии появлялись, но Вершинин явно мстил мне, не брал на работу... Я писал заметки в «Последние» известия», подготовил большую программу о первопроходцах БАМ’ – изыскателях проектного института «СибГипротранс» для программы «Голос молодости», которой руководил тогда Михпил Алексеевич Пузырев.
Надо сказать, что технология работы, принятая на Новосибирском радио, для меня была непривычной, хоть я и закончил радиоотделение факультета журналиситки. Дело в том, что это радиоотделение было специализированным, международным. Конкретно я специализировался на германском и чехословацком направлениях, соответственно и стажировался в отделе вещания на Чехословакию Московского радио, где привык совсем к другой схеме подготовки радиоматериалов. Поэтому на Новосибирском радио нередко попадал впросак в вопросах организации записи, монтажа, студийной работы...
Отдел «Последних известий» относился тогда к главной редакции политического вещания, которую возглавлял Виктор Александрович Ельмаков, родом из Чувашии. Будучи также выпускником Московского университета, он с сочувствием и пониманием относился ко мне. Он не скрывал, что моему трудоустройству в штат противится сам Вершинин. Виктор Александрович внешне походил на популярного актера Игоря Ледогорова: такое же узкое лиц в резких складках и внимательные глаза. Непосредственно отдел «Последних известий» возглавлял Виктор Федотович Тархачев. Вот к нему у меня с самых первых дней возникла стойкая антипатия, которая за тринадцать лет моей работы на радио нисколько не ослабла, а наоборот, становилась лишь глубже. В руководимом им отделе тогда работали еще корреспонденты Анатолий Чернышов и Владимир Полозаев. К этим штатным сорудникам примыкали в качестве боевого внештатного актива плэйбой Петр Ивкин и Анатолий Черноусов, успевший быть призванным в армию и направленным на службу в Германию незадолго до Победы.
Ранее (в смысле ранее моего появления на радио, а не ранее Победы) Анатолий Филимонович, Филимоныч, или попросту Филимон, был в штате, но по причине сильной приверженности «зеленому змию» выведен за штат. Как Ивкин так и Черноусов были репортерами экстра-класса, умевшими вполне прилично зарабатывать в своем внештатном статусе. Причем, Филимон любил и умел работать «в кадре», то есть весьма квалифицированно брал интервью и вел репортажи. Черноусов мастерски «разговаривал» людей. Причем, если ему попадался молчун, из которого слова не вытянешь, то он сам начинал заливаться соловьем, а если собеседник был разговорчивым, сам Анатолий Филимоныч ограничивался лишь лаконично сформулированными вопросами. Добавлю, что в молодости Анатолий Филимонович был, по рассказам знавших его людей, классным боксером. Что однако не помешало напавшим на него хулиганам отнять у Филимона кейс с переносным репортерским магнитофоном, «репортером». Выстукивая на пишущей машинке свои тексты, Анатолий Филимонович приговаривал:
-- Пиастры, пиастры... Удар-копейка, удар – копейка... Он, будучи вне штата, радовался возможности заработать...
Яркой и своеобразной личностью был Петр Ивкин. Он отлично разбирался в сельском хозяйстве, имел источники информации во всех районах области. Прибежав на часик-другой на радио, он получал доступ к телефону – и быстренько набрасывал три заметки из районов. Потом он отправлялся на телевидение и в редакции газет и там тоже оставлял по три заметки. Так он, особеннно не напрягаясь, обеспечивал себе приличный заработок. У Петра Ивкина в Жмеринке в собственном доме с садом жил отец. Петруша порой отправлялся туда, устраивая себе отпуск. Прежде Ивкин был женат, жена его и сын жили то ли в Новосибирске, то ли поблизости. Ну, а Петруша имел успех у прекрасного пола и охотно докладывал коллегам о своих новых победах на любовном фронте. Выглядел он всегда суперэлегантно. В ответ на мои комплименты относительно его экстерьера, он всякий раз отвечал,что не может позволить себе выглядеть иначе, поскольку должен всегда иметь успех у дам. В отличие от Черноусова, Ивкин спиртным не злоупотреблял. Он писал отличные рассказы и мечтал написать роман. Примером для него был Анатолий Иванов. Ивкин в качестве жизненного ориентира много раз в разговоре упоминал историю о том, как Анатолий Иванов написал вначале корреспонденцию о сельской девушке. После небольшой литературной обработки из нее получился рассказ «Алкины песни», на сюжет которого позднее была написана опера. А у Анатолия Иванова впереди был «Вечный зов»...
Поскольку речь коснулась горячей для редакционного люда темы пьянства, замечу, что, к сожалению, жертвой алкоголя был и Володя Полозаев. Ранее он был секретарем обкома комсомола в Костроме. Спиртное сломало его комсомольско-партийную карьеру.... Должность корреспондента «Последних известий» Новосибирского радио, казавшаяся мне запредельной вершиной, для него была, как вскоре выяснилось, низшей точкой сползания...
Подобно Ивкину «гонорарил» и Ефим Аронович Клган, ежедневно поставлявший во все СМИ спортивную информацию. Был Ефим Аронович фронтовиком, потерявшим в бою руку. Ранее на радио работал другой фротовик и инвалид Двинянинов. Злые языки придумали хохму: «Если бы Двинянинову две ноги, а Когану две руки, то всех остальных можно было бы увольнять». Ефим Аронович сумел себя так поставить, что если где-нибудь, скажем в Варшаве, проходили спортивные соревнования с участием новосибирцев, то первым человеком кому звонил из-за границы тренер нашего земляка, ставшего чемпионом или призером был именно Ефим Аронович Коган.
Я был вроде бы в такой же позиции, что и эти внештатники. В такой, да не совсем. Опыта было маловато, а сверх того не было их настырности, нахальства. А с Тархачевым можно былло общаться только с позиции силы. Поскольку я был явный «интеллигент», то есть давить и брать горлом не умел, то мои заметки Тархачев далеко не всегда ставил в выпуск «Последних известий», а если и ставил, то платил жалкие копейки.
О том, что старший редактор «Последних известий» в Новосибирске патологический жмот, я знал, живя еще в Москве. Мне, как и другим студентам, стипендии на жизнь, конечно, не хватало. Я придумал себе небольшой «бизнес», который мои месячные доходы удваивал. В выходные дни я отправлялся на какую-нибудь художественную выставку, либо на ВДНХ. Обходя павильоны, собирал информацию об экспонатах, присланных из областных центров Союза. Вернувшись в общежитие, я на обороте почтовых открыток (чтоб не тратить время на упаковку писем в конверты) на машинке набрасывал информацию о том или другом экспонате и адресовал открытку отделу «Последних известий» соответствующего областного или краевого радиокомитета.
Самый большой гонорар я обычно получал из Иванофранковска – пятерку за каждую заметку. Видно, там на информации сидел человек, ясно понимавший мою ситуацию и желавший поддержать студента. Ну, а самый маленький гонорар в пятьдесят – семьдесят пять копеек приходил из Новосибирска. Комментарии излишни.
Поэтому мне непременно нужно было пробиться в штат – на твердый оклад. Я попал на прием к зав. сектором печати обкома партии Галине Васильевне Семиной. Прежде она работала как раз старшим редактором «Последних известий» радио. Галина Васильевна выслушала мою историю, поулыбалась, но ничего не стала обещать конкретно. Так весьма туманно высказалась, то ли пообещала то ли нет... Я ушел от нее, тая в душе одновременно и надежду и досаду...
К главной редакции политического вещания относились также отделы пропаганды, промышленности, сельского хозяйств и корреспондентской сети.
Во главе отраслевых отделов стояли Августа Александровна Воронина и Вера Никитична Шорец. Последняя по образованию была агрономом. Поэтому ее передачи на аграрную тематику были по-настоящему глубокими и квалифицированными. Ее присутствие в коллективе давало возможность и другим журналистам с ее помощью повышать эрудицию в области сельского хозяйства. Корреспондентскую сеть возглавлял Александр Метелица, ралиожурналист божьей милостью, один их самых ярких мастеров звучащего слова в стране. Александр Яковлевич имел немало собственных творческих примочек, благодаря которым каждая его радиопередача становилась событием общественной жизни. Один из его творческих приемов заключался в том, что Метелица включал в свои радиоочерки звуковые записи фрагментов интервью, взятых у его героев, пять, десять, двадцать лет назад... Таким образом он демонстрировал слушателям судьбу человека в динамике, в развитии. Его хрипловатый голос обладал гипнотическим воздействием. Начиная слушать его радиоперелачу, оторваться от приемника вы уже не могли.
Главная редакция политического вещания со всеми ее отделами занимала левое крыло первого этажа нового Дома радио на Вертковской, 10. Кстати, улица Вертковская получила название по имени деревни Вертковой, располагавшейся некогда поблизости по берегу реки Тулки. Поэтому ошибаются те, кто говорит «улица Вертковского». Но это так, попутно.
Правое крыло первого этажа занимала большая концертная студия. Здесь ежедневно репетировал оркестр русских народных инструментов Новосибирского телевидения и радио. Художественным руководителем коллектива и его главным дирижером был Иван Матвеевич Гуляев, вторым дирижером – Владимир Поликарпович Гусев. Оркестр был высокопрофессиональным художественным коллективом. Музыканты оркестра имели консерваторские дипломы, награды за победы в творческих конкурсах. Запмси исполняемых оркестром произведений сибирских композиторов составляли важную часть музыкального вещания Новосибирского радио...
Второй этаж Дома радио был отдан отделу выпуска, дикторам и техническим службам. Здесь размещались эфирные студии, студии звукозаписи, аппаратные вешания, монтажные, ОТК, реммастерская. В реммастерской колдовал пожилой мастер на все руки Петр Семенович. Не было такой технической задачи. Которую он не мог бы разрешить. На первом этаже Дома радио стояли сконструированные им и собственноручно изготовленные из алюминиевого уголка подъемники для очистки высоких потолков в большой концертной студии...
На третьем этаже размещалась особо меня интересовавшая главная редакция художественного вещания. Поскольку был я, в общем-то, еще достаточно «зеленым», то отдел молодежного вещания вызывал у меня сугубый интерес. Его возглавлял Миша Пузырев, Михаил Алексеевич. Этот отдел готовил радиопрограмму «Голос молодости», а один раз в месяц – «Мы твои рядовые, Россия». Рядом помещался отдел вещания для детей, готовивший радиогазету «Знамя Дружины». Отдел возглавляла Елена Михайловна Мищенко. При отделе работала много лет школа юнкоров. Многие ее воспитанники выросли в профессиональных журналистов. В качестве примера могу привести двух девочек со станции Чик – Веру и Любу. Забегая вперед в моем расссказе, отмечу, что Вера Тендитная в девяностые годы сама была корреспондентом Новосибирского радио. А Любу Шаршавову я встретил году в девяносто втором в Саратове, где она была тогда корреспондентом московской немецкой газеты «Neues Leben»...
Интересовал меня в смысле перспектив трудоустройства и творческой работы также и отдел-литературно-драматического вещания. Им заведовала Светлана Зайцева, также выпускница факультета журналистики МГУ. Родом она была из Вологды. Был разговор, что ранее она была балериной. Во всяком случае о балете рассказывала в высшей степени профессионально.
Во главе музыкальной редакции стояла Антонина Васильевна Веденева. Вместе с ней концерты по заявкам, тематические программы о музыкальной жизни Новосибирска готовили Люся Шуляк и Нина Дубкова. Муж Люси Шуляк был военным и вскоре был переведен по службе из Новосибрска на Украину. Читая сегодня новости из «самостийной», Украины я то и дело наталкиваюсь на упоминания о неком Шуляке, деятеле министерства обороны Украины... Задумываюсь: а не муж ли это той Люси, которая консультировала меня некогда по музыкальному оформлению радиопередач...
Вакансии на радио продолжали открываться, я это знал точно. Главный редактор художественного вещания Олег Михайлович Рыжов даже как-то предложил мне пройти своего рода кастинг – подготовить для молодежной программы радиоочерк о молодом ученом, лауреате премии ЦК ВЛКСМ, Гагике Мкртчяне. Я такой очерк сотворил. Он включал вполне качественный литературный текст, фрагменты интервью главного героя... Над ним основательно поколдовал режиссер Валерий Черепанов. Очерк был замечательно музыкально оформлен, его вдохновенно прочитал в эфире актер ТЮЗ’а Станислав Бойков. Словом, я очень порадовался тому, что получилось...
И все-таки меня опять на работу не взяли. Почему? Я решительно ничего не понимал.
-- Твой очерк слишком хороший, -- объяснили мне. – Рыжов опасается, что ты, имеющий специальное образование, в конечном счете подсидишь его на посту главного редактора...
Прошло полгода жизни в Новосибирске, а я все еще был безработным, неустроенным, депрессивным.... И тут случилоссь ЧП.
Володя Полозаев не удержался и на низшей точке скольжения. Короче говоря, добровольно ушел из жизни. Одной вакансией на Новосибирском радио стало больше...
Выждав для приличия несколько дней, я пришел к Вершинину опять...
-- Вакансий нет, -- бессовестно соврал он.
Я ничего ему не сказал, а пошел в обком партии и напросился на прием к заведующему отделом агитации и пропаганды Герасимову. Он, наверно, на Новосибирском радио начальником никогда прежде не работал, поскольку в отличие от всех подличавших и лгущих, отводящих в сторону «скошенные от постоянного вранья» глаза, он не криводушничал, а действительно захотел мне помочь. Попросту говоря, он позвонил Вершинину и приказал тому взять меня на работу. Я поехал назад на Вертковскую. В коридоре встретил Ельмакова.
-- Ты бы где предпочел работать: у нас в «Последних известиях» либо наверху в молодежном вещании, спросил он меня.
-- Конечно, в молодежном, - я не стал кривить душой.
-- Вот как раз сейчас Вершинин вызвал меня и Рыжова обсуждать твое трудоустройство. Если спросят меня, скажу, что не возражаю против твоей работы « в Последних» известиях».... А там – как председатель решит...
Я был принят в штат Новосибирского радио на должность корреспондента отдела «Последних известий»... Радоваться тому, что, наконец я, (выпускник МГУ, чьи радиоочерки с песнями на чешском языке, заслужили благосклонную прием у слушателей в братской социалистической стране и отличную оценку госкомиссии) получил возможность штамповать заметки о выполнении и перевыполнении плана и получать за это деньги, я решительно не мог.
Впрочем, через несколько дней я все же порадовался тому, что моя работа не требует от меня полной творческой самоотдачи. Поскольку обнаружил в библиотеке Дома радио книгу со штемпелем «Первая Сибирская широковещательная станция» и начал собирать материалы по истории сибирского радиовещания...
Вначале были... точки и тире...
На красных фронтах
Оперативная радиосводка за 6 марта.
... В Бобруйском районе упорные бои продолжаются...
В Мозырском районе идут упорные бои под городом Мозырем и юго-заваднее его...
Под Очаковом – перестрелка с французской канонеркой, открывшей огонь по фортам и городу...
Газета «Красное знамя», Томск, 9 марта 1920 г..
В 1986 году я был направлен по разнарядке на учебу в Новосибирский городской университет марксизма-ленинизма. Занятия проходили в одном из корпусов института связи на Кирова. Случилось так, что побыв немного слушателем, я незаметно перетек в состав преподавателей. Просто иногда объявленные занятия срывались. Чтобы присутствующие не скучали – а среди слушателей было немало преподавателей института связи – я, проявив инициативу, начал пересказывать им историю сибирского радиовещания.
Мои слушатели были достаточно эрудированы, чтобы знать, что Александр Степанович Попов изобрел свой приемо-передающий прибор, состояший из пробирки с металлическим порошком, прерывателем от электрозвонка и нескольких соединительных проводов 7 мая ( это если по новому стилю) 1895 года.*
-- А когда, -- задавал я им «вопрос «на засыпку», этот прибор появился в Сибири?
Ответы были какие угодно, но только не правильные.
Правильный ответ такой: прибор этот появился в Сибири, а конкретно – в Томске – в 1896 году. И привез его в Сибирь однокашник и друг Попова по физфаку Петербургского университета Федор Яковлевич Капустин. Он, племянник Дмитрия Ивановича Менделеева, был женат на сестре изобретателя радио Августе Степановне Поповой. А приехала чета Капустиных в Сибирь по той причине, что Федор Яковлевич был назначен профессором физики Томского университета.
*Если быть точным, то в этот день А.С.Попов сделал доклад о своем изобретении на заседании физического отделения Русского физико-химического общества. А само изобретение было сделано раньше.
Капустин предполагал использовать прибор Попова для астрономических исследований. Впоследствии в Томске образовался научно-исследовательский институт радиофизики. Вообразите: первым шагом к созданию крупнейшего научного учреждения стало примитивное, но гениальное по идее устройство...
Еще один вопрос на засыпку. Знаете ли вы, что первые в мире армейские подразделения радиосвязи носили названия Сибирских? Да, так оно и было: Это были созданные в 1904 году первая и вторая Сибирские роты искрового телеграфа, то есть, радиотелеграфа. В одной из этих рот, дислоцировавшейся в Иркутске, в 1908 году проходил армейскую службу и приобретал технический опыт Михаил Александрович Бонч-Бруевич, будущий изобретатель первой отечественной радиолампы, конструктор первых советских вещательных передатчиков.
Дальнейшие события в электрификации Сибири в значительной мере прямо или косвенно связаны с полярными исследованиями А.В.Колчака.
После его исключительной по дерзости осуществления экспедиции, предпринятой в целях спасения ушедшего по льдам в поисках «Земли Санникова» барона Э.В.Толля, а также доклада об этой экспедиции и изданной монографии, правительство России и Главный морской штаб приняли решение о продолжении полярных исследований. Для обеспечения в будущем морского плавания во льдах по чертежам Колчака были построены ледоколы «Вайгач» и «Таймыр». Кроме того на побережье Северного Ледовитого океана было построено несколько стационарных радиотелеграфных станций.
Русско-японская война помимо прочих «отсталостей» продемонстрировала также и серьезнейшие проблемы в обеспечении окраин России надежной связью. Как результат – в 1910 году германская фирма «Сименс и Гальске» построила радиостанции и на тихоокеанском побережье, в частности, в Петропавловске-на-Камчатке, Николаевске-на-Амуре и на Чукотке. В 1912 году построены радиотелеграфные станции в Охотске, Гижиге, Ново-Мариинском посту на реке Анадырь, в Наяхане. К концу 1913 года радиостанции появились на острове Вайгач, полуострове Ямал, на мысе Маре-Сале. В 1915 году возникла радиостанция на Диксоне. Военные радиостанции были в Омске, Чите, Хабаровске, Владивостоке. Харбине, поселке Нижне-Тамбовском. Сотрудники последней радиостанции послужили прототипами персонажаей романа Юрия Рытхеу «Конец Вечной мерзлоты».
В 1910-12 гг. была сооружена Транссибирская радиомагистраль, включавшая крупные приемо-передающие радиотелеграфные станции в Бобруйске, Царском Селе, Казани, на Александровской сопке, Перми, Красноярске, Иркутске, Чите, на Русском острове во Владивостоке, Хабаровске, Гижиге -- для обеспечения связи правительства и Верховного командования русской армии и флота с периферийными восточными районами страны. Имелось в виду, что радиостанции будут по цепочке передавать важную информацию одна другой, так, чтобы она гарантированно поступала военным и гражданским властям в Сибири и на Дальнем Востоке. Радиомагистраль органично включала в себя и ранее построенные приполярные и дальневосточные радиостанции...
Следующие шаги в радиофикации Сибири были предприняты уже после октября 1917 года по личной инициативе Ленина.
К гражданам России!
Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства – это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!
Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов
25 октября 1917 г. 10 ч. Утра
Это воззвание за подписью Ленина «отморзил» в эфир в день «Д» старший радиотелеграфист крейсера «Аврора» Андрей Михайлович Зоткевич. С учетом разницы во времени 26 октября эта радиограмма дошла до населения в Петропавловске-на-Камчатке и на Чукотке
Я вовсе не случайно привел здесь этот факт. И имя Зоткевича нам с вами чуть ниже не раз встретится. Но вначале еще один факт вроде бы не по теме. Одной из задач, которую решала главная российская радиостанция, размещавшаяся в Царском Селе, было получение радиоинформации из-за границы. Однажды по поручению солдатского комитета царскосельской радиостанции радиотелеграфист Николай Романович Дождиков – ( это имя нам тоже встретится позднее) – принес полученные из-за границцы радиосводки в Смольный Ленину. Ленин ознакомился с информацией поблагодарил Дождиковаа и попросил его и впредь регулярно информировать о важных новостях из Парижа, Берлина, Лондона. Что и делалось вплоть до переезда правительства в Москву. Тем временем немцы предприняли наступление на Петербург. Царскосельская радиостанция оказалась под угрозой захвата. Чтобы она не досталоась интервентам, ее оборудование размонтировали и увезли вглубь страны, а здание взорвали.
Тем временем определенные события начались в Новониколаевске. Надеюсь, никому не нужно напоминать, что прежде так назывался Новосибирск. Ну, да ладно, на всякий случай....
Ленин называл радио «газетой без бумаги и расстояний»... Как свидетельствуют историки 10 марта 1918 года Ленин просматривал список губернских городов с указанием имеющихся в них радиостанций. Ленин заметил, что список неполон – и сам вписал в него названи трех сибирских городов, где к тому времени также были приемные радиостанции: Владивосток, Иркутск, Томск.
Новониколаевск не был тогда губернским центром. Но ранней весной 1918 года приемную радиотелеграфную станцию установили и в нем. Для ее монтажа и наладки в город вместе с необходимым оборудованием прибыли специалисты народного комиссариата почт и телеграфов Александр Михайлович Пиланов, Лука Кондратьевич Радкевич, Василий Фицев. Все они были списанными на берег моряками-радиотелеграфистами кораблей Балтийского флота.
Большую заинтересованность в создании радиостанции проявил первый председатель Новониколаевского городского совета Василий Романович Романов. Он помог специалистам подобрать помещение для радиостанции – в здании гостиницы «Центральной». Двухэтажное ее здание еще в шестидесятые годы прошлого века -- (там в то время была прокуратура, сейчас этого здания нет) -- стояло на пятачке между сквером «Героев революции» и гастрономом на Красном проспекте. Приемник разместили в одной из комнат второго этажа. Антенну вывели из окна и закрепили на трубе локомобиля городской электростанции – на ее месте сейчас размещается здание мэрии. Однако приемник долго не мог начать работать: его диапазон частот не совпадал с диапазоном передающей Ходынской радиостанции в Москве. Требовалось намотать дополнительную катушку, а нужного провода не было. Романов помог: провод реквизировали у спекулянта, отдали радистам. 10 апреля станция была полностью отлажена и начала принимать радиосводки РОСТА, декреты и постановления Совнаркома, военные сообщения. Каждое утро Романов лично приходил на радиостанцию и забирал тексты расшифрованных радиосводок. В конце апреля Пиланов сообщил Романову, что ночью слышал переговоры Ленина с ташкентским комиссаром Кобозевым. Комиссар просил прислать в Ташкент оружие для красногвардейцев. Полученные радиосводки поступали в редакцию Новониколаевской газеты «Дело революции». Оперативные эти новости публиковались в ней с пометкой «Радио».
Приемник в Новониколаевске помогал информировать население о политических и военных событиях вплоть до захвата города белочехами в мае 1918 года.
Захватив власть, белые установили в Новониколаевске режим жестокого террора. Наряду с другими большевиками-революционерами был зверски замучен белогвардейцами Василий Романович Романов. Пиланов и Фицев, заподозренные в симпатии к большевикам, с работы были уволены и покинули город. Лука Кондратьевич Радкевич оставлен белыми при радиостанции: кто-то ведь должен был ее обслуживать. А информация нужна была и белым.
В дислоцировавшемся в Новосибирске гарнизоне колчаковцев, помимо других частей и подразделений был и дивизион радиотелеграфных формирований. Иными словами, радиофикации Сибири продолжалась и при Колчаке.
Военная колчаковская радиостанция размещалась в то время и в томском Лагерном саду. Под окнами радиостанции мальчишки играли в футбол. Один из них, Саша Балакшин, заглянул в окно и заинтересовался увиденным. Солдату понравился смышленый с виду парнишка, он пригласил его внутрь, пояснил принцип действия радиостанции, показал, как работают на ключе. Мальчишка был сыном инженера. Отец много занимался с мальчиком, развивая его способности. Саше не составило большого труда разобраться в устройстве радиостанции. Очень быстро он научился работать на ключе и задумал построить собственную радиостанцию.
В это же время через Томск проезжал, двигаясь целеустремленно на восток, инженер Владимир Козьмич Зворыкин. С большевизмом, равно как и колчаковским тоталитаризмом он решительно не сошелся характерами. Он принял решение эмигрировать. В Томск заехал по пути на Дальний Восток для того чтобы встретиться напоследок с друзьями. Есть свидетельства, что он побывал на радиостанции в Лагерном саду. Возможно, даже весьма вероятно, что встреча этих двух людей все же состоялась. Зворыкин двинулся дальше на восток. Потом на пароходе эмигрировал в США, где ему два года спустя предстояло изобрести систему современного эректронного телевидения...
А Саша Балакшин для начала стал первым радиолюбителем Сибири. Вначале он соорудил радиоприемник, а затем и передатчик. Но к этому действующему лицу нашего повествования мы возвратимся несколько позднее.
«При отступлении... белогвардейцы сплошь эвакуировали п-т- учреждения на восток, уничтожая не поддабщиеся быстрому увозу, бросали имущество дорогой, которое ломалось, коверкалось и приходило в полную негодность. Вместе с учреждениями увозились и служащие.... В таком приблизительно виде досталась в наследство советской власти в Сибири телеграфная, телефоннаф. Радиотелеграфная и почтовая связь... В местностях, освобождаемых от колчаковщины, шла лихорадочная работа по открытию эвакуированных учреждений и розыску имущества увезенного белыми и брошенного частью по пути отступления. Возвращено на места до 300 учреждений *
* Из доклада уполномоченного народного комиссариата почт и телеграфов по Сибири в Сибревком. Документ датирован 20 ноября 1920 г.. ГАНО, ф.1, оп.1, д. 219, л. 229
После освобождения Новониколаевска Лука Кондратьевич Радкевич вступил в Красную Армию и пошел в рядах наступающих красных войск дальше на восток. Радиостанция таким образом осталась без обслуживающего персонала. Об этом доложили Василию Константиновичу Блюхеру. Выдающийся военачальник после освобождения города был назначен начальником Новониколаевского гарнизона. Он понимал, как важно получать оперативные радиосообщения. 10 января 1920 года Блюхер распорядился найти в частях гарнизона радиотелеграфистов и прикомандировать их к Новониколаевской приемной радиостанции.
Вскоре в одной из воинских частей обнаружился радиотелеграфист Яков Трошин. А ревком города Тайги направил в Новониколаевск радиотелеграфистов Владимира Дорофеева и Михаила Свидерского. И в газете «Дело революции» вновь появились заметки из Москвы, Верхнеудинска, из-за зраницы с пометкой «Радио»..
Главные события общественной жизни в стране, а именно война против войск Верховного правителя, происходили в то время именно в Сибири. Главным органом власти Сибири был Сибревком. Предсовнгаркому Ленину представлялось архиважным иметь постоянную надежную двустороннюю власть с Сибревкомом. Поэтому он настаивал на строительстве мощной Сибирской приемо-передающей радиостанции в месте дислокации Сибревкома. Поначалу Сибревком размещался в Челябинске – радиостанцию начали строить в этом городе. Потом Сибревком переместился в Омск. Строительство в Челябинске прекратили, перебросили оборудование в город на Иртыше, начали строить здесь. Тем временем Красная армия продолжила наступление на Восток, освобожден был Новониколаевск. Радиостанцию начали строить здесь.
Тогда-то в город на Оби приехал и возглавил строительство мощной приемо-передающей радиостанции бывший радист крейсера «Аврора» Андрей Михайлович Зоткевич.
В Новосибирском кинотеатре «Аврора» в восьмидесятые годы висел созданный при моем участии фотостенд, посвященный Андрею Михайловичу Зоткевичу. На нем был портрет бравого парня в матросской форме со щегольскими усиками, фотокопия моей статьи о Зоткевиче, опубликованнной в Новосибирской газете, фотографии принадлежащих Зоткевичу личных вещей: компаса, линейки... Бывал я тогда в гостях и у сына авроровского радиста – кандидата геолого-минералогических наук Иннокентия Андреевича Зоткевича...
В уютной квартире обычной новосибирской девятиэтажки возле площади Калинина встретил меня немолодой худощавый человек. Готовясь к разговору, он выложил на стол свое фамильное богатство – несколько старинных предметов, сохраненныхх в память об отце.
-- Вначале отец был здесь уполномоченным по строительству радиостанции. Вот документ, где указывается эта его должность. А потом уже стал заврадио. Радиостанция строилась на территории, примыкающей к вокзалу Новосибирск-Южный. Раньше это была станция Алтайская. Примерно там, где располагается дом культуры имени Попова – чуть выше и правее. Оборудование размещалось в нескольких деревянных зданиях и одном каменном. Строения радиостанции достояли до самой войны. Мальчишкой я бегал в этих местах. И хорошо знал, что эти здания построил отец. В каменном здании размещалась электростанция, обеспечивавшая радиостанцию энергией.... Отец активно участвовал в общественной жизни, был депутатом горсовета....
Ход строительства приемо-передающей радиостанции контролировал отдел почт и телеграфов Сибревкома, Сибпочтель. Конкретнее – радиоотдел Сибпочтеля. А вот заведовал радиоотделом Николай Романович Дождиков, бывший радист Царскосельской радиостанции. Должно быть ему во время визитов на новую Новониколаевскую радиостанцию было приятно видеть здесь узлы и агрегаты Царскосельской станции. Чуть выше я рассказал уже, что опасаясь захвата царскосельской радиостанции немцами, работавшие на ней специалисты сами размонтировали оборудование и отправили его вглубь страны. Оно не пропало, а как раз и было использовано при строительстве мощной сибирской приемо-передающей радиостанции.
В первом номере журнала «Сибирские огни» за 1922 год помещен эмоциональный и яркий очерк Николая Романовича Дождикова «Радио. История его развития». Главный редактор журнала Емельян Ярославский подарил Ленину и Крупской по одному номеру. Пока в Кремле существовал музей-квартира Ленина, в его библиотеке хранился и этот номер журнала «Сибирские огни» ...
В феврале 1921 года на огромнотерритории Западной Сибири – от Урала почти до Омска, от Казахстана на юге до северной тундры вспыхнул антибольшевистский мятеж, известный под именем Петропавловско-Ишимского. Мятежники уничтожили тысячи коммунистов и советскихъ работников, перерезали железнодорожное сообщение Сибири с центром. Оказалась прерванной и телеграфно-телефонная связь. Связь осуществлялась только по радио. Причем в силу обстоятельств роль главного узла связи приняла на себя радиостанция города Обдорска (теперь – Салехард). Обдорская радиостанция обменивалась информацией с Москвой, Челябинском, радиостанциями на Диксоне и на Дальнем Востоке. Радисты – бывшие моряки-балтийцы за два месяца круглосуточной вахты приняли, расшифровали, передали по назначению и сами отправили в эфир тысячи радиограмм, адресованных командованию Красной армии, руководителям партийных и советских органов.
В марте, разбитые Красной армией под Тюменью, Тобольском, Ишимом, мятежники двинулись на север, к Обдорску. Их целью, в частности, был захват радиостанции. На этом последнем рубеже героически сражались с превосходящими силами противника партийные и Советские работники Самарова и Обдорска (Ханты-Мансийска и Салехарда) – несколько сот бойцов. Сражаясь из последних сил, защитники города успели передать в эфир три радиограммы о том, что они погибают, но не сдаются...
Вернемся однако в Новосибирск. Двадцать лет назад, когда я готовил цикл передач к 60-летию Новосибирского радио, я, по счастью, еще имел возможность встречаться с отдельными ветеранами радиофикации и радиовещания. Они сообщили мне немало подробностей, касающихся мощной приемо-передающей станции. В результате мне стало казаться, что я присутствовал при ее соооружении и все воочию видел.
Одним из тех, кто рассказывал мне о давно прошедших годах, был Михаил Петрович Вербицкий. Человек старой закалки, бывший моряк, правда, не балтийский, а тихоокеанский, прошедший сквозь ГУЛАГ, он, тем не менее, соохранил, несмотря на свои восемьдесят с лишним лет, отличную память, ясность мысли, силу духа. И верность своему профессиональному, радистскому, братству... Он называл имена Зоткевича, Шептунова, Воронова, своих товарищей, служивших вместе с ним на мощной приемо-передающей станции, рассказывал, о самой радиостанции, о том, как на ней была организована работа...
-- Радиотелеграфисты жили, главным образом, в общежитии на улице Большевистской. Прямо в общежитии у нас был организован пункт приема радиограмм из-за границы. В общежитии стояла вся аппаратура и оттуда тянулась антенна , поднималась на заводскую трубу, которая была высотой метров 60... Антенна была длиной метров двести. Отлично слышали Америку, Филиппины, Европейские страны: радиостанцию Науэна ( это возле Берлина), Лондона, Парижа, Токио.... Весь этот материал мы передавали в СибРоста, а они уже – в «Советскую Сибирь».... Потом, читая газету, мы узнавали свои радиограммы. А радиосводки из Москвы принимались в отдельнном помещении прямо на радиостанции....
Коллега Михаила Петровича иван Андреевич Воронов оставил рукописные воспоминания о Новониколаевской мощной приемо-передающей радиостанции.
«... Радиостанция была построена в 1921 году. Наименовалась она новониколаевская мощная дугова радиостанция. На улице Змеиногорской близ Алтайского вокзала было построено засыпное барачное помещение в 3 комнаты. В первой комнате было установлено батарейно-аккумуляторное оборудование, состоящее из двух батарей для питания анодов, собранных из жлемнтов «мейдингера» и нескольких шестивольтовых кислотных аккумуляторов. Вторая комната была приемная. Приемное оборудование состояло изодного детекторного приемника типа РГС-5 и трехлампового усилителя типа STP на французских лампах.
В третьей комнате было установлено оборудование передающего устройства, состоящего из силового щита и дугового генератора мощностью 35 киловатт.
Территория радиостанции занимала по размерам шесть городских кварталов, на которой было установлено 4 бревенчатых башни высотой 106 метров. Оттяжки, удерживающие мачты были скручены силами штата из 6 мм стального провода. Подъемные фалы и фалы, удерживающие антенну, были еньковые. Мачты были с девятиметровыми реями, на которые была подвешена антенна «двухколбасная», каждая «колбаса» имела 8 лучей, прикрепленных к кольцам. Материал антенны был 6-мм медный канатик. Удлинительная катушка была изготовлена на месте: на деревянный каркас был намотан (200 витков) парный телефонный кабель...
Питалась радиостанция от собственной электростанции, состоящей из старого паровоза, который выделила нам железная дорога и динамо-машины постоянного тока в 500 вольт... Помещение радиостанции освещалось электроэнергией только в часы работы дугового генератора, остальное время освещение было от еросиновых ламп....
Особенно тяжело было радистам, ведущим прием в дневное время. Слышимость была настолько плохая, что приему мешали мухи. Залетит большая муха и жужжит... Радисты в таких случаях после новерх наушников надевали шапку или голову обвязывали полотенцем.. В ночное время эфир был настолько чист, что мы на детекторный приемник с барахляным, а по тем временам – хорошим – трехламповым усилителем брали все станции Советского Союза, а для телеграфного агентства ТАСС брали Париж, Бордо, Лифельд, Лондон и много других станций...
Дуговая радиостанция монтировалась и обслуживалась штатом из бывших матросов разных боевых кораблей Балтийского флота. Все они были участники революции 1917 года. Это были люди особого уклада. У них были священные законы о дисциплине и работе.
Для поддержания газового промежутка в дуговую камеру вводился спирт-ректификат через специальные спиртовые реле, регулируемые вручную. Расходовался один литр спирта в час. Чистка кмамеры проводилась тоже спиртом. При работе на близкое расстояние спирт экономился за счет снижения можности. Учесть экономию у дежурного механика возможности не былло, никто и не пытался учитывать, так как люди всегда были трезвые и не было ни одного пьяного...
Не знаю, правда ли то, что мне рассказал однажды с улыбкой Михаил Петрович. В любом случае сюжет занятный и достойный того, чтобы его здесь привести.
Случилось это еще в двадцатом году. Радист одной из приемных станций нес дежурство, вслушивался в короткие и протяжные сигналы в наушниках, привычно переводя их в буквы и записывая текст принимаемой информации в журнал....
Вдруг эта цепочка сигналов прервалась и в наушниках громко и отчетливо прозвучал человеческий голос...
Радист отбросил прочь наушники и с криком:
-- Черт, черт в эфире! –
бросился прочь из помнщения...
Владея самой передовой по тому времени технической профессией, оказался он человеком не очень образованным и малоинформированным -- не заглядывал в газеты. А газеты тех лет уже сообщали о проводимых Нижегородской радиолабораторией опытах по передаче речи на расстояние без проводов....
Михаил Петрович Вербицкий подтвердил, что на Сибирской мощной приемо-передающей радиостанции в те дни, когда Нижегородская радиолаборатория проводила опыты по радиотелефонии, назначались специальные дежурства по приему этих голосовых передач. В Нижний Новгород направлялись отчеты о том, насколько четкой и ясной была слышимость голосовых передач. Стремительными темпами приближалась эпоха радиотелефонии, эпоха широковещания.
17 сентября 1922 года в Новониколаевске слушали радиоконцерт. Он был передан Центральной радиотелефонной станцией в Москве. Исполнялась в эфире русская музыка (Чайковский, Бородин и Римский-Корсаков).. В эфире звучал голос выдающейся певицы Надежды Андреевны Обуховой. В концерте выступили также флейтист Ларин и скрипач Сибор.
Подобные концерты стали звучать относительно регулярно с сентября 1923 года. Возник огромный интерес к радиопередачам и радиолюбительству у населения: при клубах, школах, в вузах начали открываться радиокружки, появился радиоприемник "Кристадин", сконструированный инженером Лосевым. Аппарат произвел сенсацию: он был компактен, удобен и достаточно прост, им можно было пользоваться без специальной технической подготовки. К тому же был рассчитан на работу не только в общественных местах, но и в домашних условиях. А изготовление простейших детекторных приемников стало вообще повальным увлечением. И стар и мал, надев наушники, ковырялись проволочкой в кристаллике свинцового блеска, стараясь нащупать нужную точку. И когда это удавалось, в наушниках возникал голос диктора, либо звучала музыка – происходило волшебство...
Рассказывает наш корреспондент
Хлеба налево, хлеба направо,
Хлеба на счастье, хлеба на славу...
Хлеба существуют пока лишь в моем воображении. Они встанут пообочь дороги лишь осенью. А сейчас весна. Весна 1975 года. В разгаре, соответственно, весенние полевые работы, снегозадержание, кое-где, там, где не успели допахать осенью, пашут сейчас... На подходе посевная....
Оставив за спиной многоэтажность и многолюдье новосибирских улиц, вырываемся на простор полей... Сибирское приволье! В первый раз мне, начинающему корреспонденту поручена ответственнейшая задача: освещение весенних полевых работ в специальных утренних информационных выпусках. Еду я в качестве руководителя выездной редакции – специального корреспондента. В экипаже вместе со мной водитель Виктор и звукооператор Александр Александрович Туханин. По большому счету руководителем следовало бы быть ему – он отправляется в эту поездку может быть в сотый раз.
Вьезжаем на поля Ордынского района... Александр Александрович распахивает створки окошка между салоном, где расположено его хозяйство – два компактно пристроенных студийных магнитофона и кабиной...
-- Сеют, -- негромко говорит мне он.
Не сразу врубаюсь... Наконец доходит: мы еще не говорили по радио о том, чтобы хотя бы одно хозяйство приступило к севу. То есть, если получится репортаж, то будет то, что нужно. Прошу водителя съехать с дороги поближе к кромке поля... Александр Александрович разматывает кабель, присоединяет к нему микрофон. Я выхожу прямо к кромке поля. Жду, когда посевной комплекс приблизится к нам. Тракторист, понимая, что нам что-то от него нужно, останавливает трактор, неторопливо идет к нам, Закуривает.
-- Здравствуйте, выездная редакция Новосибирского радио. Поговорим...
-- Можно, -- степенно отмечает тракторист.
Спрашиваю, как его зовут. Несколько раз вслух повторяю имя, отчество и фамилию. У меня специфический дефект памяти: имена людей запоминаю очень плохо. Но, несколько раз повторив, укладываю имя в пригототовленном виде на язык.
Выдохнув, начинаю.
-- В этом году рано приступили к посевной кампании в колхозе «Большевик» Ордынского района. Мы стоим у кромки поля, на котором работает агрегат... тракториста Ивана Ивановича Петрова. Как полагаете, Иван Иванович, не слишком ли рано начали?
Трактористу вопрос кажется дельным. Он сдвигает кепку на затылок и начинает объяснять, почему, собственно, это оправданно и полезно начать посевную кампанию именно в этот день. Меня интересует состояние почвы, глубина заделки семян... Голос у меня объемный, то есть каждый гласный звук произносится долго, «занимает много места во времени». Поэтому я сознательно стараюсь увеличить темп речи. За те немногие месяцы, что я работаю на радио, мне уже все объяснили об особенностях моей дикции, темпа и стиля речи, указали, что именно следует поправить и как... На Новосибирском радио очень квалифицированные режиссеры Лоллий Александрович Баландин и Валерий Анатольевич Черепанов. Они. Так же как и дикторы: Георгий Николаевич Лебедев, Таскира Хасановна Богданова, Ольга Михайловна Егорова и Людмила Викторовна Мурзина, всегда готовы проконсультировать, как следует правильно говорить... Кое что об этом я уже понял -- и стараюсь держать речь под контролем.
Два-три вопроса. Два –три дельных ответа. Пожелание успеха трактористу... Все...
Александр Александрович не только записывает, то, что я наговариваю и что отвечает мне собеседник, он весь наш диалог внимательно прослушивает. Если ему что-то не понравится, он может предложить мне исполнить второй дубль. Он снимает наушники. Выходит из своего кубрика. Забирает у меня микрофон. Кивает. Значит, первый блин не комом... Собственно, ничего особо интересного. Но оперативный повод есть – начало весеннего сева в области -- уже неплохо...
Прощаемся с трактористом, погружаемся в машину – и вперед...
Кажется лишь вчера я первый раз приехал из Академгородка в Дом радио, чтобы отработать свой первый рабочий день в штате. А вот, прошли уже месяцы.
Конечно, на меня, как на новенького с первого же дня легла вся скукота и рутина: редактирование полуграмотных заметок, поступивших от внештатных корреспондентов из районов области, десятиминутная программа по пожарной безопасности, состоящая из скучных фактов и повторяющихся профессиональных терминов. Эту программу принесли мне майор из пожарной охраны Михаил Артемьевич Никатов, и, пришедший вместе с ним бард Николай Шипилов. Их проинформировали, что отныне они будут иметь дело со мной. Я к тому времени еще не успел устать от рутины и нахвататься цинизма и хотел сделать эту пожарную десятиминутку нормальной слушаемой передачей, чем, по-видимому, настолько озадачил колллег из пожарной охраны, что оба они стали «оказывать на меня впечатление». Шипилов рассказал о том, как недавно в качестве поющего актера принял участие в съемках художественного телевизионного фильма. Фильм был о гражданской войне. Шипилов в нем играл красноармейца в буденновке и пел свою песню.
Михаил Артемьевич вспомнил, как он, саксофонист-любитель, в составе эстрадного ансамбля управления пожарной охраны был приглашен в Москву на телевизионный «Голубой огонек».
-- Пока ехали в Москву, в поезде коллективно сочинили песню о Новосибирске. С успехом исполнили ее на «Огоньке». С тех пор она считается лучшей песней о нашем городе...
Я все же добился тогда, что пожарнач десятитминутка превратилась в нормальную, слушаемую программу. Одна из передач, посвященная защите от пожаров зернохранилищ, начиналась с фрагмента песни «Пшеница» золотая», что, по моему замыслу должно было привлечь внимание слушателей. Затем десятиминутка была разбита на три различных по жанрам небольших фрагмента. Передача завершалась песней...
Ельмаков, получив на контроль сценарий, потрясая им вошел в мой кабинет.
-- Вот так и должен работать настоящий редактор радио!
В Новом виде десятиминутка понравилась и пожарному начальству. Для знакомства со мной на радио приехал заместитель начальника управления Чернухин. Через некоторое время Никатов передал мне предложение начальника управления перейти на службу к пожарным. Мне предлагалось звание майора, квартира и все прочие блага, полагавшиеся человеку в погонах.
Глядя из сегодняшнего далека на прошедшую жизнь, я думаю, что несомненно предложение следовало принять.Годам к сорока пяти я бы уже вышел на пенсию и мог бы начать повторно журналистскую карьеру, не испытывая тех социальных и бытовых трудностей, которые выпали мне в первый период бесквартирной новосибирской жизни.
Но в реальности, будучи в плену романтических иллюзий и предрассудков, я от предложения пожарных отказался. Решил, что служба в пожарной охране для выпускника факультета журналистики МГУ не престижна. Однако с подарными я подружился, написал для них ряд песен, с которыми через несколько лет занял призовое место на республиканском конкурсе. За полученную прищовую премию купил сибсельмашевский кухонный гарнитур для новой квартиры...
Вот одна из моих «пожарных песен». Человек, которого я безмерно уважал и о котором навсегда сохранил добрую память, Викутор Александрович Ельмаков, охарактеризовал ее как «высокую поэзию»...
* * *
Где-то беду раздувает шальной ветерок,
Только пожарные, будто солдаты на страже...
Как пулеметная дробь – телефонный звонок –
В красных машинах по зову спешат экипажи.
Где-то в дыму задыхаясь, зовет человек
Смелых пожарных с мольбою о помощи скорой...
И потому не задержит стремительный бег
Красных машин даже красный сигнал светофора...
Нет среди нас безразличных и слабых душой,
Не остановимся мы перед схваткой опасной...
В красных машинах спешим на пожар, как на бой,
В красных машинах, как будто под заревом красным...
«Под заревом» -- это обновленная, сегодняшняя версия. Изначально в тексте стояло «под знаменем красным»...
В первые же дни я познакомился с Ивкиным и Черноусовым, Коганом и внештатными корреспондентами из районов: Хромовым из Купина, Михаилом Михайловичем Яхниным из Чанов, Анатолием Плетенкиным – из Венгерова, Валентиной Моисеевной Черненко из Краснозерки, Танаковым из Кыштовки. То есть, постепенно входил в курс дела...
Прошло три дня – и нормальный порядок вещей резко был сломан. Во-первых, за пьянку был уволен Анатолий Чернышов. Во-вторых, возглавлявший отдел Виктор Федотович Тархачев сказался больным – и отвалил на бюллетень.
-- Болячки у него, конечно, какие-то есть, -- пояснил Ельмаков. – Но. главное в том, что он досрочно выработал квартальный гонорар. Стало быть, с его, жлобской точки зрения, работать уже не имеет смысла. А добыть бюллетень для него – как два пальца об асфальт: его жена главный врач поликлиники...
Вот таким образом на третий день работы я оказался в состоянии пацана, которого бросили с лодки в воду и сказали:: «Плыви».
Есть у меня серьезные основания считать, что Тархачев в силу присущего ему жлобства умышленно поставил меня в такую ситуацию, когда я, не знающий еще ни города, ни области, не освоивший систему работы, должен был неминуемо провалиться. Мне предстояло одному делать ежедневные выпуски последних известий. В дополнение к -- ним четыре выпуска тематических радиожурналов – «На старт» и «Моя Сибирь». Да еще и пожарную десятиминутку...
Но я не провалился. Правда, с этажа на этаж Дома радио я носился бегом, постоянно пребывал в стрессе, с внешатниками не рассусоливал – просто не имел времени. Но я все успел, со всем справился и даже к лирической зарисовочке Петра Дедова, написанной им для радиожурнала «Моя Сибирь», добавил, усиливая ее эмоциональное воздействие, мое новое стихотворение...
Словом, я выплыл. Я справился. Приобрел уверенность в себе. И даже кое-что заработал. Поскольку – (Ельмаков позаботился) – мне доплатили еще за руководство отделом, то есть, на время отсутствия Тархачева дали его зарплату.
Оказалось, что я вполне способен работать быстро, не снижая качества. Оказалось, что я вполне качественно веду спортивные репортажи. Для одного из них пригодился чешский язык: в эти дни в Новосибирске гостила хоккейная команда из Чехии.
В те дни я разок даже попижонил, подготовив репортаж из треста «Запсибспецавтоматика». Ведя этот репортаж, я последовательно беседовал с четырьмя участниками проходившей в тресте научно-технической конференции на русском, чешском, польском и немецком языках.
У этого репортажа были неожиданные последствия, о чем здесь я говорить не буду, поскольку опускаю всю лирику, а оставлю это для будущей поэмы.
Мы проехали с Александром Александровичем Туханиным через Ордынский, Краснозерский, Карасукский, Здвинский, Доволенский, Куйбышевский. Барабинский, Чановский и Венгеровский районы, в каждом записывая по два-четыре репортажа. Готовые репортажи мы по проводам пересылали в Новосибирск, на радио. А по утрам старались слушать себя в эфире.
Поездка мне понравилась. Она открыла мне прежде незнакомый мир сибирской деревни, обогатила новыми впечатлениями. Очень понравились люди, простые сибиряки, с которыми встречались на полях, в зернохранилищах, ремонтных мастерскихю Жизнь их не была легкой, у них были тяжелые, мозолистые руки, но ясные и добрые сердца. Общение с ними духовно очищало, заряжало оптимизмом. В этой поездке удалось купить много хороших книг, положив начало личной библиотеке. В городе книги можно было купить лишь у спекулянтов, а на селе в магазинах порой встречались отличные издания... Если я был библиоманом начинающим, то Александр Александрович был настояшим и давним книговедом. Он приобретал книги весьма квалифицированно. Руководствуясь при том определенными четкими критериями... Словом, я очень радовался итогам поездки...
Звуопередвижка довезла меня до Татарска, откуда я поездом вернулся в Новосибирск. В Татарск на замену мне приехал корреспондент отдела сельхозвешания Анатолий Барсуков. Весенняя страда продолжалась....
«Внимание! В эфире Томск...»
«... У нас уже сообщалось о предстоящем открытии в Москве новой Центральной радиотелефонной станции, оборудованной исключительно русскими силами и на русских материалах.
27 и 29 мая вечером от 9 до 11 ч. на этой станции были проведены интересные опыты. Передавался из Н.Новгорода концерт, состоявший из нескольких вокальных номеров с аккомпанементом скрипки и роялей и сольных исполнителей – артистов Нижегородской консерватории. Опыты превзошли все ожидания.
Расчитывалось, что при высоких мачтах в 150 метров дальность действия радиотелефонной станции будет самое большее 2000 верст. Между тем опыты, проводившиеся в самое неблагоприятное время при небольших мачтах в 40 метров показали, что и при наличности настоящих условий, вполне удовлетворительная слышимость была на расстоянии до 3500 верст. Из Новониколаевска вчера сообщили, что там отчетливо и ясно было слышно концертное исполнение.... Таким образом, новая радиотелефонная станция, помимо своего прямого назначения в ближайшем будущем будет служить прекрасным агитационным средством... Аудитория будет слышать своих вождей. Задавать вопросы, на которые немедленно последуент ответ.
Вообще испытания показали, что русская радиотехника открывает новые горизонты, очень важные для культурной жизни страны и для связи ее с другими частями света...»
Газета «Красное знамя», Томск. 10 апреля 1922 года...
«Радиовещательная станция в Томске ... строится при политехникуме и в ближайшее время будет открыта...»
Журнал «Радиолюбитель», Москва. №3, 1924 г.
Приемник неказист,
Но дорог и такой.
В наушниках то свист,
То треск, то рев, то вой....
Усердно щекочу
Кристаллик проводком –
И звуков чехарду
В приемнике моем
В живые голоса
Преображаю вдруг –
Взаправду чудеса,
Творенье умных рук.
Не подведи, кристалл!
Ведь струнами антенн
Интернационал
Выводит «Коминтерн»...
Курантов дальних бой,
Высокие слова...
Я слушаю. Со мной
Беседует Москва...
В период гражданской войны в силу того, что телефонная и телеграфная связь в стране была разрушена, все имевшееся радиооборудование и все частоты использовались исключительно для радиосвязи. Впрочем, ни для чего иного и не могло тогда использоваться...
Однако, время шло, центральные и местные власти не бездельничали, проводные линии связи, обеспечивавшие более качественную и надежную связь, восстанавливались, и радиосвязь в целом по стране, кроме отдаленных и глубинных, труднодоступных, районов становилась менее актуальной.
Высвобождались частоты, высвобождалось оборудование. Высвобождались специалисты. Опыты по радиотелефонии постепенно становились все более регулярными и обеспечивали растущее качество. Сотни людей вовлеклись в примитивное радиолюбительство – изготовление простейших детекторных приемников. Немало было и таких, кто оказался способен изготавливать и ламповые. Вначале для себя, родственников и друзей, затем и на продажу. Личную заинтересованность в скорейшем создании «газеты без бумаги и расстояний» проявил Ленин. Дело оставалось за малым: начать регулярное радиовещание.
И в 1924 году московские широковещательные станции имени Попова и «Коминтерн» начали регулярные информационные и музыкальные передачи.
О том, что широковещательная радиостанция необходима в Новониколаевске, еще в 1922 году писал в Наркомпочтель Николай Романович Дождиков. Ответ на это письмо поступил неутешительный: мол, в настоящее время нет ни средств ни возможностей открыть в Сибири краевое радиовещание. Но энтузиасты радиофикации края не успокоились. Они продолжали привлекать в свои ряды сторонников, увлекли идеей строительства вещательной станции руководителей местных ведомств. Наконец, в борьбу за радиовещание включился Сибревком в лице легендарного Роберта Индриковича Эйхе. Это случилось в 1924 году. После этого дело сдвинулось с мертвой точки. Вначале на уровне принятия решений и согласований. В следующем году акционерному обществу «Радиопередача» был заказан вещательный передатчик «Малый Коминтерн» конструкции Михаила Александровича Бонч-Бруевича.
25 ноября 1925 года «Советская Сибирь опубликовала интервью начальника Сибирского округа связи В.В. Пенчукова, касающееся интересующего нас вопроса...
« Сибревком в окончательной форме разрешил вопрос о постройке в Новониколаевске широковещательной радиотелефонной станции.
Заказанный передатчик мощностью в 4 киловатта имеет назначение обслуживать Сибирь в качестве краевой широковещательной станции. Дальность его действия, согласно указаний акц. Об-ва «Радиопередача» гарантируется в течение 7 зимних месяцев при приеме на простой детекторный приемник на расстоянии до 300 километров, а на ламповый приемник с усилителем из 4 ламп прием на телефон возможен до 1000 километров или на громкоговоритель – до 500 километров.
При благоприятных условиях эта дальность может быть повышена.
Если передатчик намечен к установке на окраине города, то сама студия проектируется наоборот в центре, в Доме Ленина. Помещение студии или комнаты с микрофонами будет соединено с радиотелефонным передатчиком проволочной линией.
Такой же линией может быть соединена по примеру Москвы и «Сибгосопера» для передачи по радио концертов и целых опер...
Свойство радиовещательной передавать сразу по всем направлениям для неограниченного числа радиоприемников открывает огромные перспективы для использования широковещания в интересах населения города и, главным образом, деревни. Действительно, крайне зхаманчива возможность, используя долгие зимние вечера, приобщить глухую деревню к культурной жизни города и дать по завету Ленина по радио деревне газету без бумаги и расстояний, понятную и неграмотному.
На основании прошлогоднего постановления Сибревкома надеемся, что заложенное основание радиотелефонизации Сибири не остановится на постройке широковещательной станции только в Новониколаевске, но и все окружные города Сибири будут принимать и репетовать по окруугу при посредстве трансляционных приспособлений передачу Новониколавевской радиотелефонной станции, а в недалеком будущем возможно и Московскую с тем, чтобы слышать... через наиболее простое и дешевое приемное оборудование...
Сибирякам повезло: еще ранее такой радиопередатчик заказали свердловчане. Но когда он был уже готов, уральцы не сумели его выкупить – и «Малый Коминтерн» был отправлен в Новосибирск. Перед отправкой в Ленинграде были проведены его испытания. Отклики на пробные передачи РВ-6 пришли из Германии и Сибири... В 1926 году 4-киловаттный вещательный передатчик прибыл в Новосибирск. Установить его решили на приемо- передающем радиоцентре возле станции Алтайской, освободив для него помещение ... ванной комнаты... Воздвигли поблизости 46-метровую мачту, сделанную из соединенных вместе проволочными скрутками бревен. Поднимали мачту лебедками всем коллективом. За ручки лебедки брались зав. радиостанцией Иакинф Иакинфович Никонов, инженеры Владимир Алексеевич Петров (ранее служивший в Томском радиодивизионе) и Лев Львович Дорошинский, приехавший из Москвы инженер Захаров, все те же моряки-радиотелеграфисты, среди крторых были Иван Андреевич Воронов, Михаил Архипович Шептунов, Михаил Петрович Вербицкий. Мачту закрепили вантами-растяжками Установив мачту, присели на крылечко отдохнуть...
Радиостудию разместили на четвертом этаже Дома Ленина. Первая Сибирская широковещательная станция РВ-6 к лету 1926 года была готова к работе.
Красивое название «Первая Сибирская..» верно?
К сожаление, как это ни обидно новосибирцам, определение «Первая» в этом названии не соответствовало действительности. В реальности первая, хоть и совсем маломощная, работавшая лишь на город, широковещательная станция в 1924 году открылась в Томске. Ее создал на базе Томского политехникума студент физфака Томского университета, воспитанник профессора (впоследствии – академика) Владимира Дмитриевимча Кузнецова, уже нам знакомый Александр Балакшин. К этому времени на счету Балакшина было немало личных технических достижений. Еще мальчишкой он мастерил детекторные и ламповые приемники, приемо-передающие радиотелеграфные станции. Первый его радиопередатчик искрового типа был по сложности чуть более замысловатым, чем детекторный приемник. Важнейшим узлом передатчика была катушка Румкорфа. В цепь ее первичной обмотки были включены аккумулятор и прерыватель – телеграфный ключ. В цепь вторичной обмотки был включен разрядник, от которого шли провода к противовесу и антенне...
Часть деталей и узлов Александр изготовил сам. На разрядник пошли молоточки старых электрозвонков. Их стерженьки, вставленные в изоляторы – стеклянные трубки, были опущены в гильзы винтовочных патронов, прикрепленные шурупами к монтажной доске передатчика. Оптимальное расстояние между гильзами, то есть, длину и наибольшую интенсивность искрового разряда, пришлось определять опытным путем. Антенна была простейшей: одиночный вертикальный провод, прикрепленный к двухметровому шесту...
Наконец, все готово. Передатчик требовалось испытать. К участию в испытаниях Александр привлек старшего брата Бориса. Александр уселся за рабочий стол, на котором был смонтирован передатчик. Борис в соседней комнате, надев наушники приемника, вслушивался в эфир.
Саша не без волнения взялся за телеграфный ключ.
И на всю квартиру прозвучал голос Бориса, услышавшего четкие сигналы:
-- Есть! Работает передатчик! Молодец, брат! Отец придет, ему скажем...
Выпускник Берлинского политехнического института Сергей Александрович Балакшин, работавший в то время доцентом Сибирского технологического института, сыграл сушественную роль в разработке и осуществлении программы ГОЭЛРО....
Александр Балакшин был зарегистрированным в международной организации радиолюбителем, регулярно выходил на связь в эфире с корреспондентами в разных странах.
Приходится сделать небольшое отступление, чтобы пояснить, откуда у меня информация о Балакшине.
От него самого.
Впервые я встретился с ним в Москве в 1978 году, когда сдал последний экзамен кандидатского минимума – по специальности. Сдав экзамен, я был приглашен на вечернюю встречу с ветеранами радиовещания и радиофикации в учебной телестудии факультета журналистики. Одним из участников этой встречи как раз и был седовласый, очень элегантный и красивый в своей старости человек – Александр Сергеевич Балакшин. Это был подарок судьбы. Я, естественно, после официальной части, подошел к нему, представился, рассказал о своем интересе к истории сибирского радиовещания, взял адрес и телефон... Потом часто ему звонил из Новосибирска, задавал вопросы, он весьма подробно отвечал, а я весьма аккуратно за ним записывал... Потом, взяв подшивки томских газет соответствующего периода, уточнил некоторые даты и обстоятельства – и теперь о Балакшине могу рассказывать так, словно я был рядом с ним в пору его детства и юности...
Однажды старший друг Балакшина студент Борис Голубков – (еще один птенец «Кузнецовского» гнезда) -- раздобыл схему однолампового регенеративного приемника и подарил ее тогда еще школьнику Саше Балакшину. Тот загорелся желанием изготовить приемник. Голубков подарил Саше радиолампу и конденсатор переменной мощности.
-- Откуда это, Борис Андреевич?
-- Представь себе, выменял на рынке у мужика, который еще в восемнадцатом стащил эти штуки у одного француза. А зачем они – и не догадывался. А мы-то знаем, на что они годятся... Бери – и чтоб через месяц приемник был готов!
Однако подаренные Голубковым радиолампа и конденсатор до конца дела не решали. Многого еще недоставало. Причем, таких вещей, которых и достать-то было негде. ..
Допустим, с катушкой особых проблем не было. Саша научился расчитывать диаметр катушки и количество витков в ней. Провод нужного сечения оказался под рукой – и катушка была изготовлена в один день. Высверлив гнезда в дощечке, Саша изготовил панель для лампы. Установил лампу в панель, с помошью медных проводов и пластинок сделал выводы анодной цепи и цепи накала.
Вот тут-то и встала главная проблема: чем питать эти цепи? Нужны были источники постоянного тока, две аккумуляторных батареи разной мощности...
- Ничего не выйдет, -- сожалел сочувствующий Саше в его радиолюбительском увлечении одноклассник, друг и тезка Александр Калашников. – Аккумуляторов днем с огнм не найдешь.
Балакшин и сам это знал. Но расставаться с мечтой не хотелось. В воображении Балакшина приемник уже был собран и отлично работал...
-- Надо найти пластины. – высказал он тезке счастливую мысль. – Аккумуляторы сделаем сами.
Пришлось идти к Голкбкову.
Выслушав ребят, Голубков неожиданно воскликнул:
-- Везет же вам, черти! В электро лаборатории нашего факультета разбирают старые аккумуляторы. Свинцовые пластины, хоть и сработанные немного, вам вполне сгодятся....
Из гипса сделали формы и залили их свинцом, расплавив взятые в институте пластины. Так получили электроды нужной формы и размера для своих аккумуляторов. Стаканы для них изготовили из прямоугольных водочных шкаликов. Обернув бутылку нихромовой проволокой, включили ее в сеть. Когда проволока накалилась, капнули на бутылку водой. С чмоканьем стекло лопнуло – и самоделкины получили стакан нужной формы и величины. В стакан установили свинцовые пластины, заполнили его электролитом – разведенной серной кислотой. Для безопасности сверху прикрыли пластиной, слепленной из парафина, предусмотрев в ней отверстие для отвода газов и добавления электролита. Таких аккумуляторов сделали сорок. Поставили их вплотную один к другому в специально изготовленный ящик, соединили последовательно. И получили отличный источник постоянного тока напряжением 80 вольт для питания анодной цепи лампы. Подобным же образом изготовили и батарею для питания цепи накала...
Соединили все провода... Схватив по наушнику, внимательно вслушивалались...
В наушниках были слышны звуки, напоминавшие капанье воды из крана...
-- Эврика! – вскричал Балакшин. – Нужно еще дополнительное сопротивление. – Сейчас мы его нарисуем!
Разрезав в одном месте медный соединительный провод, он прикрепил его концы к монтажной доске на некотором расстоянии один от другого. Затем взял простой карандаш и прочертил прямо по доске несколько линий мягким грифелем, соединив разорванную цепь. В наушниках появилось характерное шипение, а когда Саша повернул ручку конденсатора переменной емкости, совершенно четко стала слышна дробь морзянки.
Саша стал быстро расшифровывать передаваемые знаки.
-- Немецкую станцию поймал – Науэн, пояснил он тезке. – Время передают...
-- Ура, работает!Заграницу ловим. Ура!...
В 1923 году Саша Балакшин уже слушл лекции всемирно признанного ученого – проофессора Кузнецова, будучи студентом отделения радиофизики томского физмата.
Подражая наставнику, Саша, в отличие от многих студентов-косовороточников, ходил всегда в строгом костюме, при галстуке... Саша стал завсегдатаем университетской лаборатории, где дни напролет проводил опыты и мастерил разнообразные радиоприборы. Однажды он отремонтировал принадлежавшую лично Кузнецову и вышедшую из строя катушку Румкорфа, которой профессор очень дорожил. На лекции Владимир Дмитриевич выразил признательность студенту. После этого ему был разрешен беспрепятственный доступ к самым редким и дорогим приборам физической лаборатории.
Чтобы повысить уровень преподавания, Кузнецов нередко приглашал в Томск для чтения лекций ученых и специалистов из других городов. Московские инженеры Канашинский и Холодковский читали томским студентам лекции по основам радиотехники, теории катодных ламп и пустотных приборов... Военный инженер из расквартированного в Томске радиодивизиона Красной армии Владимир Алексеевич Петров выступил с лекцией по истории радиоизобретений. Саша впитывал знания, как губка...
Пришел день, когда он понял, что вполне способен сконструировать вещательный радиопередатчик... Он обратился к директору политехникума Ивану Дмитриевичу Плетневу с соответствующим предложением, встретил заинтересованное понимание. Директор предоставил помещение под передатчик и для вещательной студии.. Саша Балакшин, будучи еще студентом, стал одновременно штатным преподавателем радиотехники в политехникуме.
В лабораторном хозяйстве политехникума Александр не обнаружил ничего из напоминавших радиодетали вещей. Вздохнув, перетащил в выделенный ему полуподвал личные небогатые запасы. Потом отправился «с протянутой рукой» к военным.
Здесь ему выдали еще довоенный детектор завода «Робтит», французский трехламповый усилитель низкой частоты «Тритер», гетеродин конструкции Казанской радиобазы и две пары головных телефонов (наушников) английской фирмы «Браун»....
-- Это имущество Красной армии ты должен чем-то компенсировать...
-- Но у меня ничего нет...
-- Взамен ты должен подготовить для Красной армии десять радиотелеграфистов...
-- На такой обмен согласен!
Первым пунктом в техникуме появилпсь приемо-передающая радиостанция, с помощью которой Александр компенсировал свой долг радиобатальону, причем, даже с перебором: подготовил 15 человек, научив их качественно принимать на слух и работать на ключе...
В обязательном порядке для всех студентов политехникума устраивались экскурсии в радиолабораторию Балакшина, им читался курс лекций по радиотехнике. А те, кто проявлял особый интерес и тспособности привлекались к добровольной работе в радиолаборатории.
В начале 1924 года Балакшин принял решение: он будет сооружать радиотелефонную -- широковещательную станцию. Поделился идеей с профессором Кузнецовым, тот поддержал начинание, разрешив распоряжаться имуществом университетской радиолаборатории. Голубков разыскал на свалке испорченную динамо-машину. Отремонтировал ее и предоставил Балакшину в качестве источника постоянного тока для питания анодных цепей ламп накаливания. Вдвоем с Голубковым Балакшин натянул между зданиями политехникума и Дворцом науки антенну.
Много времени ушло на монтаж цепей, оснащение радиостудии, в частности на добывание мебели, рояля, граммофона... Потом началось испытание узлов передатчика, поверка его параметров...
Передатчик имел длину волны 3000 метров и совсем маленькую выходную мощность – 10 ватт.
Но кто будет слушать радиопередачи?
В марте 1924 года Балакшин организовал при политехникуме кружок радиолюбителей. В него вошли и студенты и люди с улицы. Они учились мастерить детекторные и ламповые радиоприемники.
Первую радиопередачу было решено провести в апреле 1924 года, приурочив ее ко дню рождения Ленина.
В газете «Красное знамя» появился анонс:
Опытная передача радиотелефонной станции политехникума имени Тимирязева!
Впервые сибирская радиостанция заявила о своем выходе в эфир.
Наступил назначенный день. Ровно в 13 часов 50 минут Балакшин включил рубильник. Начала работать динамо-машина, накаляя аноды радиоламп. В глухо молчавших до этого момента головных телефонах, настроенных на волну 3000 метров пятнадцати любительских приемников, приемных станций Томскпочтеля и радиобатальона, появился характерный «песок». И вдруг:
-- Алло, алло, внимание! В эфире Томск! На волне 3000 метров радиостанция «ТПТ» Томского политехникума имени Тимирязева. Начинаем нашу первую передачу. В нашей программе: радиогазета, радиоконцерт, доклад товарища Балакшина «Успехи радио», новости радио, радиоконсультация... –
Два часа продолжалась первая передача. Все это время Александр пребывал в волнении. Но все прошло гладко, включая его собственный доклад.
Вскоре после передачи немногие ее слушатели прибежали в техникум, чтобы поздравить пионера Томского радиовещания...
-- А что теперь собираетесь предпринять, Александр Сергеевич, спросил у юного мэтра один из радиолюбителей, его ученик.
-- Очередная задача такая: повысить выходную мощность передатчика как минимум в 15 раз...
«На старт»
Отдельная страница моей радиожурналистской судьбы связана со спортом.
Генетически, по-видимому, во мне мог быть заложен большой спортивный потенциал. Во всяком случае в детстве меня постоянно тренеры звали в спортивные секции – то тяжелой атлетики, то борьбы... Я приходил на занятия – и тренеры во мне быстро разочаровывались: Дыхания, выносливости у меня не было совершенно... То есть, мощный мой скелет держал на себе довольно слабое в физкультурном отношении тело... Я объясняю это тем, что до того, как я родился, мама успела побывать в фашистском концлагере, мой отец в числе последних защитников отстаивал Севастополь, чудом выжил там, при этом ужасно голодал, был трижды тяжело ранен, стал инвалидом. .. Голодать пришлось в первые годы моей жизни и мне самому... Словом, внешне я выглядел могучим, сильным, а по существу был слабаком... В школе на занятиях физкультурой я всегда был последним в классе, привык к этому и на большее не расчитывал... Ситуация несколько изменилась в студенческие годы. Маленько я сумел себя подтренировать, может быть благодаря тому, что в первые месяцы учебы регулярно ходил в университетский бассейн, немного закалился. Потом начал заниматься в секции классической борьбы.Тоже не сказал бы, что очень уж успешно, хотя и стал каким-то чудом чемпионом Московского университета...
Последние три с половиной года жизни в Москве я занимался хатха-йогой. Вот эта система физического самосовершенствования мне действительно помогла улучшить здоровье, окрепнуть физически и морально.... Словом, большим любителем спорта я не был... А вот спортивной журналистикой заняться пришлось...
Я уже рассказал, что спортивный блок Новосибирских «Последних известий» ежедневно забивал своими заметками Ефим Аронович Коган. На этот раздел информационного блока никто не претендовал. Коган нарабатывал технологию добывания спортивной информации и авторитет в этом деле с 1944 года, когда он с инвалидностью вернулся из армии. Как я уже отмечал, к середине семидесятых дело у него было налажено настолько, что о результатах соревнований с участием новосибирских спортсменов тренеры сообщали ему первому, звоня специально даже из других городов и стран.
Однако отдел «Последних известий» выпускал еще и спортивный радиожурнал «На старт». Обычно его забивал своими материалами сам Тархачев.
-- Он что, спортсмен? – удивился я.
Ельмаков ухмыльнулся:
-- Просто на спортивной тематике легче всего можно выработать квартальный гонорар – и свалить на больничный, -- пояснил он.
-- А почему начальство это терпит?
-- А хрен их знает. Чем-то он нравится Вершинину...
У Тархачева был весьма противный гнусавый голос. Чем он мог нравиться, мне было непонятно. Но я был еще только начинающим радиожурналистом, не мне было возникать. Да к тому же я и сам получал определенную выгоду, когда Тархачев уходил на больничный: мне начинали платить его оклад. А то, что объем работы резко увеличивался, меня не пугало, работы я не боялся. Был и еще один плюс: я получал доступ к радиожурналу «На старт», мог делать спортивные репортажи. Правда, поначалу только в записи.
В Москве во время стажировки в отделе вещания на Чехословакию спортивный репортаж я сделал лишь однажды: о баскетбольном матче между сборными мужскими командами Московского и Пражского университетов. Помнится, в чехословацкой команде по левому и правому краю наступали братья Жаки...
Первым моим спортивным репортажем в Новосибирске также был репортаж о матче советской и чехословацкой команд, правда не по баскетболу, а по хоккею с шайбой...
Потом был репортаж о международных соревнованиях по биатлону. Потом по зимнему спидвею – мотогонкам по льду... Потом – это было уже летом – я выехал на своеобразный загородный пикник, организованный спортивными руководителями Кировского района. Спортсмены «Сиблитмаша», «Сибтекстильмаша», завода имени Ефремова, оловокомбината и других предприятий разбили палатки у реки Ини в районе станции «Восточной». Загородный отдых совместили со сдачей норм ГТО...
Делать спортивные репортажи мне также понравилось... В университетские годы времени на то, чтобы «болеть» не оставалось, а прежде, в детстве, я всегда сопровождал отца на стадион и мы потом увлеченно обсуждали с ним ход матчей. В Новосибирске я вновь стал болельщиком. Правда, на футбол ходить не получалось, а хоккей, биатлон, зимний спидвей, а потом и женский баскетбол пришлось освещать не раз.
Как и многие я любил атмосферу зрительских трибун, возгласы игроков, крики восторга болельщиков. Мне нравилось общаться со спортсменами и тренерами. Среди них были выдающиеся личности. Такие, как многократный чемпион мира и Олимпийских игр по биатлону Александр Тихонов, чемпион мира по ледовому спидвею Сергей Тарабанько, чемпион мира по вертолетному спорту Владимир Смирнов, чемпионка мира по подводному плаванию Ирина Авдеева, старший тренер сборной женской команнды по баскетболу Леонид Ячменев.
Мне помнится, как торжественно встречали в аэропорту Толмачево Александра Тихонова после одной из его феноменальных побед на зарубежном стрельбище и лыжной трассе. В депутатском зале был накрыт роскошный стол (посидел за ним и я). Поддержав тост, герой дня маленько «поплыл», прослезился в ответ на здравицы в его честь. В ответном слове он – и чувствовалось, что вполне искренне – говорил о том, какую гордость испытывал, когда в его честь поднимался над зарубежным ристалищем флаг и звучал гимн Родины....
В 1975 году хоккеисты команды «Сибирь» пробились в высшую лигу. Осенью в Новосибирске прошел турнир с участием лучших команд страны, доставивший новосибирцам и мне, как спортивному репортеру, неизъяснимое наслаждение... Честно сказать, лучшей командой страны ни тогда ни позже «Сибирь» не была... Но именно эта команда побеждала. Побеждала динамовцев, спартаковцев, армейцев. Побеждала чемпионов мира и олимпийских игр. Те сатанели, размазывали сибиряков по стенкам, били по воротом сибиряков, как из пулемета, а сделать ничего не могли. У новосибирцев был тогда лучший в стране вратарь, Дорощенко – и это был его звездный час.. К вопросу о роли личности в истории... Понятно, что после этого турнира он не надолго остался в Новосибирске. Москвичи увезли его с собой в столицу – и «Сибирь» без него мгновенно скатилась в самый низ турнирной таблицы и вылетела из высшей лиги.
Почему-то судьбе было угодно так, что, когда в том или ином виде новосибирского спорта не было ничего особенно интересного, то эти рядовые матчи освещал Тархачев. А когда назревала сенсация, он к этому времени вырабатывал свой гонорар и шел отдыхать – бюллетенить, а самые интересные в спорте события выпадали мне.
После того памятного «дорощенковского» турнира несколько лет я на хокккей не ходил. Пока в Новосибирске вновь не сложилась команда, достойная высшей лиги.
На сей раз я веду речь о команде Новосибирского СКА, во главе со старшим тренером Игорем Пасынковым.
Вновь в Новосибирске проходил групповой турнир. И вновь в Новосибирске был хоккей, который стоило смотреть и который было радостно освещать. Матчи турнира проходили ежедневно. В «Последних известиях» хоккей освещал Коган. Из уважения к фронтовику на этот сектор вещания я не посягал. Радиожуронал «На старт», поскольку выходил раз в неделю – (жаль., что никто не догадался тогда сделать его ежедневным) – мог вместить лишь один хоккейный репортаж о последних минутах одного из матчей. Зато окружная военная газета «Советский воин» предоставляла мне, как авторитетному спортивному журналисту ( и это ужасно льстило моему самолюбию) --. каждый день до трехсот строк и я ежедневно выдавал свои восторженные опусы в газету. Кому интересно, могут поискать старую подшивку «Советского воина».
Что мне было особенно приятно, в те дни первый раз ко мне в Новосибирск приехали мои родители. И я с удовольстивием водил на хоккей отца. Вот тогда-то он впервые в жизни смог увидеть отличный хокккей не на экране телевизора, а в прекрасном дворце спорта.
Команда Новосибирского СКА тогда реально претендовала на победу в турнире и, соответственно, на выход в высшую лигу... Но за один или два матча до окончания турнира ее ведущие игроки Абрамов. Лантратов и другие были уволены из армии в запас. Как их ни упрашивали, завершить турнир в составе армейской команды они не пожелали. В высшую лигу вышла другая команда. А я больше никогда не ходил на хоккей в Новосибирске...
Точно так же и на мотодром ДОСААФ я перестал ходить после того, как из Новосибирска умыкнули в Москву гениального спортсмена Сергея Тарабанько. Как он ездил! Ощущение было таким, что он срастался с мотоциклом. Во всяком случае, наблюдая за другими спортсменами, я видел: они коленом пинают мотоцикл, заставляя его лечь на вираже. При этом ясно было видно, что мотоцикл и гонщик существуют раздельно. Мотоцикл Сергея Тарабанько входил в вираж вместе с гонщиком почти в горизонтальном положении, причем гонщик к этому, казалось, не прилагал никаких усилий. В Новосибирске были и другие классные мотогонщики, например, Юрий и Вячеслав Дубинины, но Сергей Тарабанько был недостижим...
Олег Михайлович Рыжов, главный редактор художественного вещания Новосибирского радио, в качестве халтурки лепил тогда сценарии всевозможных народных праздников. В частности, однажды он сочинил сценарий торжественного открытия спортивного сезона на мотодроме, а мне предложил для этого сценария написать несколько стихотворений о спидвее. Я сделал это. Большая часть тех стихотворений, к сожалению, не сохранилась, осталась лишь вот эта песня...
Что такое спидвей?
Что такое спидвей?
В чудо светлая вера,
Символ бурного века -
Человек и мотор.
И отчаянный спор,
Обнажающий чувства -
Это храбрых безумство -
Спорт достойных людей.
Припев:
Здесь пространство и время слились на одном вираже
И материя стала немыслимо жесткой и плотной.
Будто в невероятном горячечном мираже,
Накренясь, вертикально встает полоса горизонта.
Это зимний спидвей,
Это зимний спидвей.
Трудный зимний спидвей!
Мы еще не привыкли,
Что порой мотоциклы
Сходят с точных орбит.
Лед шипами разбит,
Но сердца тверже стали,
Первым на пьедестале
Будет наш, он быстрей.
Припев.
Трудный зимний спидвей!
Сталь шипов на колесах.
В небо рвущийся косо
Ледяной мотодром.
Торжествующий гром -
Это Бога литавры!
Мчатся мотокентавры -
Племя сильных людей.
Припев.
Соперники действовали против Тарабанько весьма жестко, опасно. Обычно это мало помогало, но однажды ве-таки его сбили и мотоцикл соперника с шипами-кинжалами на колесах проехал прямо по нему... Сергея увезли в больницу – и сразу на операционный стол – зашивать раны. Другой бы после такого случая ушел из столь опасного спорта вообще. А он вернулся. Побеждать.
Сергея Тарабанько искренне жаль. Увезя его в Москву, армейские боссы сгубили, споили его. В конечном счете он потерял работу, семью, забомжевал... Трагедия...
Еще не раз в жизни творческая удача в радиожурналистке выпадала мне. Помните Московскую Олимпиаду, триумфальный бег Виктора Маркина? Он на мгновение задержался на старте, пришлось догонять... И он догнал... А потом впечатление было таким, что бежит лишь он один. А его соперники стоят на месте...
Вместе с заметкой о его победе газета «Советская Сибирь»
Усть-таркская районка опубликовали мое стихотворение об этой победе. Вот его последние строки:
... А как торжествовали Лужники –
Скандировали: «Маркин, Маркин, Маркин!»
И он был счастлив. А в родной Усть-Тарке
С ним разделили радость земляки...
Для того, чтобы стихотворение вовремя попало в номер, я продиктовал его поздно ночью главному редактору Николаю Васильевичу Безрядину – и он лично записал его...
Когда Леонид Александрович Ячменев создал свою команду мечты – женскую баскетбольную дружину Новосибирского «Динамо», я с микрофоном тоже оказался рядом...
Наслаждение от матчей с участием этой команды я получал двойное. Во-первых играли Новосибирские динамовки здорово... Во-вторых, а может -- во-первых – красивые женщины – в движении, в накале чувств... Упоительное зрелище...
В Новосибирской команде тогда блистали Галина Зарвирова. Галина Полазникова, Валентина Данилина...Тогда я увидел и других знаменитых советских баскетболисток, в частности, великую Ульяну (Юлиаку) Семенову. Когда в международных матчах советской сборной она выходила на площадку, для ее соперниц игра теряла смысл: играть против нее не мог никто.
Кроме новосибирских динамовок.
О матчах женских баскетбольных турниров в Новосибирске впервые в жизни мне пришлось делать прямые эфирные репортажи для Всесоюзного радио.
Здесь я вновь опирался на техническое содействие Александра Александровича Туханина. Мы заранее приезжали к спортивному комплексу «Динамо» на звукопередвижке. Александр Александрович протягивал в зал кабель, вручал мне микрофон. Он по кабельным линиям подключался к соответствующему оборудованию в Доме радио. Точно в указанную минуту я выходил в эфир:
-- Дорогие радиослушатели, здравствуйте. Микрофоны Всесоюзного радио установлены в зале Новосибирского спортивного комплекса «Динамо», где проходит матч группового турнира высшей лиги первенства женских команд страны по баскетболу. Сегодня хозяева площадки принимают у себя московский клуб ЦСКА. Составы команд...
Я к этому времени умел в радиожурналистике практически все: готовил очерки и репортажи, интервью и рассказы из студии... Но репортаж в записи – и прямой репортаж существенно различались по требованиям, предъявляемым к квалификации журналиста. В записанный репортаж можно что-то добавить, переговорить.... В живом репортаже слово вылетело – не поймаешь. Тем более в репортаже, который слушала вся страна.
Тем журналистам, которые постоянно ведут прямые репортажи, проще – наработаны необходимые речевые навыки, а также способность мгновенно распознавать игроков на площадке. Мне же приходилось заниматься этим от случая к случаю. Я и новосибирских-то спортсменок знал не очень хорошо, а иногородних не знал совсем. А ведь мне нужно было в ходе предстоящего репортажа и тех и других мгновенно опознаваить и называть.
Я выходил из положения следующим образом.
Перед тем, как выйти в открытый всесоюзный эфир, два-три матча я комментировал для себя самого. Стоял в уголке и бубнил себе под нос, отмечая, кто вбрасывает, кто пасует, кто бросает по кольцу. Таким образом я запоминал имена спортсменок, их номера, манеру поведения на площадке. После такой подготовки я мог назвать по имени спортсменку и нашей и чужой команды, даже не видя ее номера. В результате в ходе реального репортажа я чувствовал себя вполне уверенно и работал без ошибок. Конечно, мне было приятно потом получать отклики на мои репортажи от университетских друзей...
«Сегодня сокращаются тысячеверстные расстояния Сибири...»
«Сегодня сокращаются тысячеверстные расстояния Сибири. Сегодня открывается первая в нашем крае широковещательная станция. Первая и единственная в Сибири широковещательная станция приступила к работе.
По радиотелефону ежедневно: новости из-за границы, по СССР, по Сиб. краю. Подготовляется передача целых заседаний, лекций, концертов не только из радиостудии, но и из большого и малого залов Дома Ленина. Почти закончена подготовка концертов и опер из Сибгостеатра. На доме Ленина установлены громкоговорители, которые передают доклады, лекции и концерты на площади. В радиусе их слышимости могло бы разместиться все население Новосибирска. Устанавливаются громкоговорители и индивидуальные приемники. Сегодня официальное открытие широковещательной станции. Сегодня большой культурный праздник всей советской Сибири. С этого дня Сибирь стала меньше. Относительными стали сибирские расстояния, приблизились к своему центру медвежьи уголки.. Агроном начинает говорить с крестьянином, врач с больным, профессор с неграмотным. Сегодня начала в Сибири существовать «газета без бумаги и расстояний»...
Вот так торжественно, с пафосом, газета «Советская Сибирь» 5 сентября 1926 года известила о начале регулярных радиопередач из Новосибирска.
Хотя, если быть точным, передачи начались в августе. В один из последних дней лета 1926 года радиолюбители, настроившие свои приемники на волну1117 метров впкрвые услышали в наушниках слова: «Алло, алло, слушайте! Внимание! Говорит Новосибирск! Пролетарии всех стран соединяйтесь!
И прозвучала мелодия «Интернационала»
Передачи велись с четвертого этажа Дома Ленина. Студия состояла из двух разделенных звуконепроницаемой перегородкой помещений: аппаратного и вещательного. В вещательном помещении стены обили мягкой драпировочной тканью. Здесь стоял дикторский стол... Большой угольный микрофон был подвешен над столом. В студии были, конечно, граммофон с большим раструбом и рояль – как же без них?
Раструб граммофона, случалось, вводил в заблуждение крестьян, которые приходили в студию специально, чтобы по радио передать привет односельчанам. Такое желание поощрялось, поскольку усиливало доверие к радиовещанию. Нередко входя в студию такие гости вместо микрофона пытались говорить в раструб граммофона...
В 1925 году, когда строительство Дома Ленина только начиналось, предполагалось, что в этом здании будет установлен особый сверхмощный кинопроектор, с помощью которого можно будет проецировать на облака или на специальный огромный экран световую газету. Публикуемые в ней новости были бы видны всему городу. Этот фантастический проект не был осуществлен. Но новости, которые из Дома Ленина передавало радио, были слышны по всей Сибири...
Я думаю о тех людях, кто входил в эфир с самыми первыми передачами Новосибирского радио. Мне известны их имена: редакторы Резников и Феоктистов, дикторы Василий Васильевич Васильев и Мария Алексеевна Тиунова., артист-чтец Каченовский, пианист-концертмейстер Николай Иосифович Иванов, руководитель творческого коллектиа радио Роза Иосифовна Кронгауз... Что мне известно о них?
О Резникове. Феоктистове и Каченовском ничего, лишь имена. Васильев до того, как пришел на радио, был библиотекарем, учителем. Еще ранее служил в армии. Ходил в красноармейской форме. Мария Алексеевна Тиунова была супругой большого начальника, который со временем был репрессирован. Она позднее работала диктором на Всесоюзном радио. С Николаем Иосифовичем Ивановым довелось встречаться. Когда я начал работать на радио, он все еще сотрудничал с музыкальной редакцией. Однажды на «летучке» ему торжественно вручили медаль «За отвагу», которой он, боец-пулеметчик, был удостоен на фронте, но по какой-то причине тогда не получил... К рассказу о нем возвратимся чуть ниже.
Довелось мне встречаться и со старым большевиком Николаем Николаевичем Лебедевым... В 1917 году он жил в Петрограде, участвовал в Октябрьском перевороте. Встречался с Лениным. В годы колчаковщины был в Томском большевистском подполье. А в дни, когда создавалась широковещательная и затем, когда она начала вещать, курировал работу как представитель Сибкрайкома партии. В более поздний период работал на радио старшим редактором «Последних известий».... Был он маленького роста, ходил в «сталинском» сером френче с медалями на груди. По детски наивно улыбался...
Поговорим о радиослушателях. К январю 1926 года по Сибири значилось лишь 209 зарегистрированных коллективных и индивидуальных радиоприемников. В основном, маломощных, детекторных. Ламповых было 83. Лишь 34 приемника были оснащены громкоговорителями. К началу следующего, 1927 года приемников в Сибири было зарегестрировано 450, а еще через год – 2287. Еще через полгода – до пяти тысяч, в том числе более тысячи ламповых.
Статистика, как известно, знает все. Знает она и то, откуда я сейчас беру эти цифры. Я выписал их с обветшавших страничек вторых экземпляров текстов моих собственных радиопередач двадцатилетней давности. А вот откуда эти цифры попали в мои радиопередачи, сегодня я уже вспомнить не могу. Вероятно, они были опубликованы в печати либо отыскались в одной из архивных папок. Короче, я их не придумал, незачем. Добавлю лишь одно: предполагаю, что помимо этих, зарегистрированных, приемников было какое-то количество и незарегистрированных. Однако порядок цифр вряд ли существенно отличался от приведенных.
Энтузиасты радиофикации – активисты общества Друзей радио (это официальное название действовавшей тогда в стране общественной организации) изыскивали различные способы, чтобы побыстрее познакомить с говорящим чудом как можно больше людей. Для этого создавались радиопередвижки, установленные в конных повозках, на автомобилях, поездах, пароходах... Летом 1927 года совершил рейс по Оби радиофицированный агитпароход «Алтай». На стоянках на палубу приглашались местные жители для коллективного прослушивания радиопередач. Говорящий ящик произвел ошеломляющее впечатление на всех, кто его слышал, в особенности на северян-остяков Нарымского края....
В начале 1927 года в Железнодорожном, Ипподромском. Заельцовском и Фабричном районах на улицах были установлены мощные громкоговорители, чтобы дать возможность слушать радиопередачи тем горожанам, у которых не было приемников...
В одном из частных домов где-то между зданием Новосибирского радио и мотодромом жил в восьмидесятые годы прошлого века Михаил Кириллович Быков – один из первых новосибирских радиолюбителей. В 1927 году он изготовил свой первый детекторный приемник...
- Я родился в 1913 году в деревне Ерестной Бугринской полости. Учился в школе в Ерестной. Старший брат Петр был комсомолец, работал учеником продавца в Бугринской кооперации. Подружился с сыном колбасника, который учился в школе и занимался радиолюбительством. Я иногда с братом приходил в гости к сыну колбасника. Когда погода была плохая, они меня не отпускали. Я у них оставался ночевать. Сын колбасника делал детекторные приемники. Я тоже захотел.. Детекторный приемник Шапошникова делался так: из картона склеивали круглый корпус, на него наматывали провод... И детектор ставишь... Я сделал... Но нужны наушники... Накопили денег, я поехал в город. На Красном проспекте возле аптеки был магазинчик маленький, там продавали все для радио... На нормальные наушники денег не хватило. Купил одноухие: с одной стороны деревяшка вставлена, с другой наушник. Купил. Привез домой. Торжественно установили антенну на высоком шесте. Сколотили шест высотой метров двенадцать. К нему провод привязали, как антенну, стали слушать... Люди стали приходить к нам. Дом у нас был маленький: кухня и горница. Приемник стоял у меня в горнице на столе, где у матери были цветы.... Пришли однажды старухи. Сидят на кухне, я по одной приглашаю... Сидит одна минут пять. Слушает. Зову другую... Последняя тетка Авдотья пришла... Послушала. Выходит. Крестится: «Не человек, а анафема какой-то у вас Михаил... Посадил там каких-то чертей, да они и поют и все рассказывают....»
А мать говорит:»Так это приемник. Это с эфира. То есть из воздуха подается...»
Потом старухи полюбили слушать, как Маланин играет... Как Маланин заиграет, тут, брат ты мой!...
Были передачи сельскохозяйственные. Как выращивать хлеб... Вот я хорошо помню была передача о том, как свиней выращивать. Особо говорилось, что поросят нужно брать породистых... Говорилось такой-то вырастил таких свиней. Такой-то -- других... Гимнастику сразу начали передавать, музыку, рассказы всякие...
Потом я стал и другие приемники делать. Зачастил в магазин... Парень один ко мне как-то подошел:
- Радиолюбитель?
-- Да, -- говорю, -- помаленьку...
-- А в радиостудии был?
-- Никогда не был... Где она находится?
-- Вон, в Доме Ленина. Ты туда сходи. Запишись в кружок. Там тебе будут брошюрки давать со схемами приемников. Подскажут. Помогут...
Я к Дому Ленина подошел прямо к порогу. А войти не решаюсь... Вышел мужчина...
- Мальчик, ты что тут ходишь?
-- Да вот, -- говорю, -- интересно в студии побывать...
Он взял да и открыл дверь. Я вошел. Он показал мне студию... По стенам драпировка сделана, стоит стол, над ним цементный микрофон в металлическом кольце на резинках.
-- Вот, – говорит, – кнопка, чтобы миикрофон включать, в микрофон говорят, поют, играют. Когда две лампочки зажгутся, начинают передавать...
Увидел стеллаж. А на нем брошюрки. Спрашиваю:
-- А мне можно взять брошюрку?
-- Бери, -- говорит, -- какие хочешь, специально выставили для радиолюбителей.
Начал я ходить в эту студию.В радиокружке занимался у Владимира Алексееевича Петрова. Изучал теорию радиодела, мастерил приемники... В свободное время приходил смотреть, как радиопередачи делаются. Стою в стороне. Не выгоняют... Иван Иванович играет... Поиграет он, потом его надо домой провожать... Тут, думаю, уж меня не прогонят. Я его провожу... А когда я стал его провожать, незрячего, тут уж меня вообще своим стали считать....
Первый свой приемник я продал в Ерестной. Появились деньги. Я начал второй делать... Много приемников сделал по схеме Шапошникова. Потом перешел на одноламповый. Потом на двухламповый на лампах «микро», «МДС» -- двухсеточных, пузатеньких.... Когда двухламповый сделал. Тут я уж королем стал – даже учителя приходили слушать... Один мужчина в студии мне говорит, что, мол, открылся техникум связи... На Советской при повороте на Вокзальную магистраль двухэтажное здание стояло, сейчас его нет... Наверху находился автодорожный техникум. А вниизу техникум связи... Я туда поступил на ускоренные радиокурсы. Окончил... Потом всю жизнь по радиофикации работал... Радио стало судьбой... Страшно большой интерес был к радио в те годы... В избах-читальнях устанавливались приемники... Инженер широковещательнойВладимир Алексеевич Петров вел по радио специальные передачи для радиолюбителей, руководил кружком при радиостудии...
Константин Михайлович Злобин еще один энтузиаст из когорты первых радиолюбителей и радиофикаторов Сибири.
-- Подлинный расцвет радиолюбительства начался в 1926 году, когда РВ-6 начала вещание. В это время в магазинах стали появляться детекторы кристаллические, провода... Я учился уже в школе второй ступени в Колывани, имел склонность к физике. И начал вместе с тремя приятелями строить приемники: вначале детекторные, а потом, когда появились лампы «микро» -- и ламповые. Для детекторного требовались наушники, провода и кристалл-детектор. Чтобы могли слушать несколько человек, наушник опускали в молочную глиняную крынку. Вокруг крынки садились отец, мать, гости – и слушали внимательно голос из Новосибирска. Крынка служила резонатором. Многое приходилось делать самим. Как делали анодные батареи напряжением 80 вольт? Покупали в аптеке 80 стеклянных пробирок. Делали ящик с отверстиями и пробирки расставляли. Туда клали медный купорос. Выход из медного купороса – медная проволока. Заливали серной кислотой и соединяли последовательно...
После окончания радиокурсов меня направили в Щегловск (Сейчас – Кемерово – СВ). Оттуда выезжал по селам. Устанавливал и ремонтировал приемники в сельских советах. Потом меня отозвали для работы а радиостудии. Из тематических программ больше всего было сельскохозяйственных – промышленность в Новосибирске была слабо развита. Музыкальные программы включали трансляции из «Сибгосоперы» она размещалась там, где сейчас «Красный факел». Театр был соединен проводами с радиостудией и из театра транслировались постановки. В студии стоял двухпружинный английский граммофон «Английская собака». Чтобы он работал, его нужно было ручкой крутить. Потом крутить надоело. Старший техник Константин Иванович Сапожников пристроил моторчик от швейной машинки через ременную передачу – заработало...
Дадим слово еще одному оадиолюбителю-радиофикатору- ветерану – Александру Иосифовичу Сысоеву. Он творил свои приемники в селе Ирмень.
-- Купил я наушники для своего приемника, потом каждый вечер их раскручивал – закручивал -- изучал, как они сделаны.
Многие радиодетали делали сами: голь на выдумку хитра: конденсаторы большой емкости, конденсаторы переменной емкости, катушки индуктивности, сопротивления всевозможные наносили карандашом или обжигали угли, кристаллы делали чувствительные... Многим не верилось, что радио – реальное явление, придумывалось много суеверий. Крестьяне приходили слушать мой детекторный приемник – и испуганно крестились... Моя сестра Анна, чтобы убедить земляков, поехала в Новосибирск. Пришла в радиостудию и попросила разрешения выступить по радио: услышат, дескать, ее земляки, поверят в радио. Но у нас в Ирмени приемник был один -- мой -- и не услышали. А услышали в соседнем селе Береговом, там была коммуна «Прогресс». Там сестру мою знали – и поверили... Подобных радиообращений к землякам, кстати, было много. Это был лучший способ убедить сомневающихся, что радио не выдумка, не чертовщина, а прибор, испольщующий научные достижения...
Передачи Новосибирского радио звучали тогда в эфире ежедневно, кроме вторника. Передавались программы «Новости из-за рубежа», По СССР», «По Сибирскому краю». В значительной части программы формировались из материалов ТАСС, поступавших из Москвы по радиотелеграфу. Довольно много было бесед, докладов, лекций по политике, экономике, науке, санитарному просвещению. С сентября 1926 года по сентябрь 1927-го Первая Сибирская широковещательная станция передала в эфир 185 радиогазет: рабочих, крестьянских, военных, для крестьянской молодежи и других. В том числе 25 детских радиогазет.
Регулярно передавались в эфир концерты. В них принимали участие певцы и музыканты «Сибгосоперы», гастролеры, талантливые любители.
Вскоре после начала вещания радио начало передавать поверку времени. Были организованы программы для различных категорий слушателей: рабочих, крестьян, красноармейцев, женщин, молодежи, детей. Начались передачи на национальных языках: немецком, эстонском, латышском, татарском, казахском, алтайском.. 2 января 1927 года вышла в эфир радиогазета для детей «Юный ленинец»., которая завершилась концертом детского хора.
Новосибирское радио в передачах для детей нацеливало юных слушателей на сознательную учебу, помощь старшим, участие в сельскохозяйственных работах, радиолюбительстве, спорте, художественной самодеятельности.
Важно подчеркнуть, что именно школьники, как наиболее грамотная прослойка населения, были в то время и авангардом радиофикации. Главным центром радиолюбительства в городе на Оби была Андреевская школа. Здесь еще в 1925 году общество Друзей радио установило приемник для коллективного прослушивания радиопередач. Многие ребята из этой школы стали первыми радиоконструкторами-любителями. Отличный трехламповый приемник изготовил ученик этой школы Женя Ершов. Он уверенно принимал московские программы, передачи Новосибирской, а через год, также новых Омской и Томской радиостанций.
Радиолюбителями стали ученики Легостаевской школы-семилетки. 16 школьников, выручив от школьного спектакля 20 рублей, купили необходимые детали и вместе с учителем приступили к радиофикации села. Вскоре в селе было семь радиоприемников. Интересно, что о радиолюбительстве и радиослушании само радио тоже рассказывало с особым вдохновением...
Вот фрагмент одного из радиодокладов на эту тему.
«...Радиолихорадка охватывает не только молодежь, но и взрослых. Радиоувлечением страдают врачи. Некоторые из них устанавливают аппараты в своих приемных. Митрополит сибирский Петр Блинов имеет мощный трехламповый приемник. В школах радиогорячка. Школьники, вначале, на средства, собранные среди родителей, устраивают детекторные приемники, затем переходят на ламповые. Преподаватели школ отмечают, что радиолюбительство обогащает школьников знаниями по физике и дает им элементарные технические навыки, необходимые в домашнем обиходе.
В Томском Дворце труда поставлена мощная образцовая радиоустановка. Два мощных громкоговорителя установлены в большом зале, три – над зданием – для широковещания на улицу. При установке имеется оборудование для зарядки аккумуляторов радиолюбителей и радиолаборатория, оснащенная точными измерительными приборами. Томские радиолюбители ( об Александре Балакшине не забыли еще? – С.В.) – уже не ограничиваются постройкой ламповых приемников, некоторые из них уже обзавелись сложными супергетеродинами....»
Специфика радио... Несколько поколений работников радиовещания постигали ее. Нельзя сказать, что и сегодня она до конца постигнута. Во всяком случае нельзя согласиться с тем, что та бессвязная, бесформенная и безжанровая болтовня в эфире, которую мы слышим на большинстве радиоканалов, что именно это и есть высшее достижение в радиовещании. Интересно то, что уже в первые годы вещания работники радио четко осознавали его главное отличие от других СМИ: радиопередачи воспринимаются на слух, слушаются....
«Слушайте, что решила 3-я краевая Сибирская партийная конференция по вопросам, близко касающимся рабочих...»
«Слушайте, о чем пишут в газетах...»
«Слушайте, ваша справка, допризывники, сейчас передадим сообщение о сборах допризывников...»
« Алло, внимание, начинаем передавать новости со всего света, полученные из Москвы по радио от Телеграфного агентства Советского Союза...»
«Телеграммы «По Советскому Союзу» мы сегодня не получили, потому что вчера был праздник. Поэтому передача новостей дня на сегодня окончена...»
«Слушайте, сейчас мы будем передавать вашу «Крестьянскую газету по радио»...»
«Кооперация в деревне будет работать только тогда, когда будут кооперированы крестьянки. Только их хозяйский глаз отметит все недостатки потребиловки.
Как же крестьянке стать хозяйкой кооператива?
Слушайте, сейчас мы поговорим об этом...»
« Наступает весна. Хозяевам пора подумать о найме пастуха. Вас это близко касается, слушайте...»
«Сейчас мы поговорим об эпидемии гриппа. Успокойтесь, Сибирь по гриппу благополучна...»
Я привел эти выдержки из первых передач Новосибирского радио не только для того, чтобы отразить разнообразие вещательной тематики . Мне хотелось продемонстрировать поучительный факт: с самого начала работы первые радиожурналисты стремились отойти от газетных штампов, взяв на вооружение разговорную речь с ее богатым синтаксисом и особой лексикой.
В то же время, часть программ называлась радиогазетами. Поначалу радио все же заимстововало у газет жанры и формы информационных материалов. А организационно было связано с редакцияи газет. Вот интересное сообщение из «Рабочей радиогазеты» от 9 марта 1927 года.:
«Сегодня состоялось совещание радиосовета, на котором решено рабочую и крестьянскую радиогазеты передать в ведение «Советской Сибири» и «Сельской правды» (издавалась в Нлвосибирске – СВ). Мера эта вызывается соображениями следующего характера: та и другая газеты имеют большие, хорошо поставленные технические аппараты, которые с успехом будут использованы для обслуживания всех наших радиогазет. От этого радиогазеты только выиграют. Радиосовет поставил обязательным условием, чтобы весь материал, передаваемый в этих газетах, был так же свеж, как это было до сих пор. Следующий номер радиогазеты выйдет уже в новой редакции....
Вот программа радиогаеты за 9 марта 1927 года:
Передовая «В поход на бюрократа».
Международный обзор.
Новости дня «По Советскому Союзу»
Рецензия» «Передвижная выставка сибирских художников».
Санитарно-просветительная статья «Отчего люди бывают близорукими».
Стихотворение Мухачева
Маленький фельетон.
«Каким иным способом можно прекратить бюрократию, как не привлечением рабочих и крестьян?» -- главная мысль передовой. Она ориентировала на проявление общественной активности, призывала бороться с волокитой, бумаготворчеством, равнодушием должностных лиц к государственным делам, к нуждам людей. К больбе с бюрократизмом призывались рабкоры.
Международный обзор рассказывает о событиях гржданской войны в Китае, о расширении и укреплении внешнеэкономических и политических связей СССР. Сообщалось о заключении торгового договора с Турцией.
В те годы еще не была организована ретрансляция московских передач местными радиостанциями. Этим и объяснялась необходимость передачи международных обзоров Новосибирским радио. Передаваемые новости были свежими: они принимались из Москвы по радиотелеграфу и в тот же день читались в эфире. Благодаря этому сибирские радиослушатели оперативно были информированы о событиях международной жизни.
В подборке новостей «По Сибирскому краю» ряд заметок касался радиофикации.
«Слушайте, радиолюбители! Сибирское отделение общества Друзей радио решило в апреле, вслед за Сибирским съездом Советов, созвать Сибиркую краевую конференцию радиолюбителей. Всем окружным отделам общества предложено подготовить материалы к намеченной конференции...»
« К сведению радиолюбителей сообщаем, что в пятницу Омская широковещательная станция будет работать с двух до четырех часов по Московскому времени. Станция будет передавать концерт из студии.. Желательно, чтобы радиолюбители дальних районов провели наблюдения за слышимостью новой Омской станции и сообщили ей результаты своих наблюдений. Длина волны Омской радиостанции 780 метров...»
Сегодня это факты истории. А в 1927 году это был сегодняшний день. Одна из его ярких примет, примет обновления жизни людей, свидетельства технического и культурного прогресса общества... Все это – радио...
В микрофонных папках – доклад профессора Болдырева по конъюнктуре народного хозяйства Сибири, цикл лекции инженера Здановича о сибирской промышленности, лекция об истории заселения Сибири, санитарно-просветительные беселы и множество других материалов.
С сентября 1926 года по сентябрь 1927-го было передано в эфир 185 радиогазет: общего содержания, рабочих, крестьянских, военных, для крестьянской молодежи, детских. Лекций и докладов за этот период было передано 720: по актуальным вопросам внешней и внутренней политики, сельскохозяйственных, санитарно-просветительных, естественно-научных, военных, музыкально-образовательных. 100 лекций было посвящено вопросам радиотехники и радиолюбительства. С лекциями о радио выступал энтузиаст радиофикации, инженер Новосибирской широковещательной станции Владимир Алексеевич Петров. О нем известно, что он был однокашником выдающегося советского радиоконструктора Михаила Александровича Бонч-Бруевича по военно-инженерному училищу.
Радио все активнее входило в жизнь сибиряков. А вместе с ним в жизнь и в души входили те, с кем сибиряки познакомились благодаря Новосибирскому радио...
Помните ли вы одну из первых заволокинских передач «Играй, гармонь»? Я имею в виду ту, запись которой была произведена в в помещении Новосибирского цирка. Роскошная была телепрограмма: парад алле с цирковыми номерами, чудесные песни... А чего стоило выступление оркестра гармонистов!
В этой программе было немало номеров-сюрпризов: фрагменты кинохроники военных лет, новая песня в исполнении ансамбля песни и пляски Сибирского военного округа, поздравительные телеграммы участникам передачи из Москвы....
И еще один уникальный номер. Новосибирский школьник исполнял на баяне Ивана Ивановича Маланина маланинскую «Подгорную»...
Чем был уникален именно этот номер?
Баян у Ивана Ивановича был особый. Нормальные баянисты на нем играть не могли: располажение ладов на этом инструменте было совершенно не таким, как на обычных баянах. Баян Ивану Ивановичу изготовили под заказ и именно по его просьбе сместили ряды кнопок. Зачем? Затем, чтобы не давать инструмент в руки другим музыкантам: все равно, дескать, кроме меня на нем никто не умеет играть.
Ученику третьего класса музыкальной школы для исполнения этого номера пришлось учиться играть на баяне Маланина как на «другом» инструменте...
Номер этот, как и многое другое, что вошло в сценарий этого гала-концерта гармонистов, придумал я. А на баяне играл мой сын, тогда – ученик третьего класса музыкальной школы, окончивший впоследствии Новосибирскую консерваторию дважды: вначале как композитор, затем – как симфонический и оперный дирижер. Полагаю, многим памятна опера «Орфей и Эвридика», которой дирижировал Дмитрий. Сейчас он тоже в Нью-Йорке.
Но я немного отвлекся. В фокусе моего внимания тот фантастический народный музыкант, 90-летию со дня рождения которого и была посвящена программа, снятая в Новосибирском цирке.
А в 1927 году он был принят на должность баяниста в штат новосибирской радиостудии.
С самим Иваном Ивановичем, к сожалению, мы в жизни разминулись. Когда я приехал в Новосибирск, его, к сожалению, уже не было в живых. Но я бывал в доме с мемориальной доской в память о Маланине на Советсой улице, в квартире, где меня сердечно принимала его дочь Татьяна Ивановна Маланина. А в город Пушкино под Москвой я поехал специально, чтобы договориться с сыном Ивана Ивановича, полковником в отставке Дмитрием Маланиным, о том, чтобы он и его сыновья Георгий и Игорь поздравили участников «съезда гармонистов» в Новосибирском цирке, посвященного памяти их отца и деда...
-- Папа родился на станции Троицкий Завод под Иркутском, -- рассказала Татьяна Ивановна. – В семье Ивана Иосифовича Маланина было 20 детей – здоровых, бойких, ясноглазых... Несчастье подстерегло лишь моего папу: он родился незрячим. С трех лет он начал играть на гармошке. Его мама, моя бабушка, очень хорошо пела. Он научился аккомпанировать ей и девушкам на гулянье. Играл, пока не засыпал. Его спящего на руках приносили домой. В возрасте семи лет его увезли в Иркутск, в спецшколу-интернат для слепых. Его организовал на свои средства иркутский купец Петушинский. Хозяин завода, на котором работал Маланин-старший, дал деньги на поездку в Иркутск и на устройство Вани в эту школу-интернат.
Поначалу его, как и других, учили читать по системе Брайля, писать, самостоятельно ориентироваться в пространстве, танцевать, плавать, играть в драмкружке, а в качестве ремесла -- вязать из щетины сапожные и платяные щетки. Но вскоре обратили внимание на его уникальные музыкальные способности, абсолютный слух. Начали его учить играть на скрипке. Учитель, солист Иркутской оперы Иван Шевцов, поражался тем стремительным успехам, которые делал его ученик. В возрасте четырнадцати лет отец начал выступать в публичных концертах. В одном из них он исполнил «Чакону ре-минор» Баха. В это время в иркутске стали открываться «иллюзионы» -- кинотеатры, где под музыку демонстрировались немые фильмы. Первым в Иркутске тапером стал Иван Маланин.
В школе для слепых отец нашел подругу, с которой разделил всю дальнейшую жизнь – мою маму Нину Дмитриевну. Вместе с ней по окончании школы он уезжает в Троицкий завод. Уезжает, чтобы научиться играть на баяне. Это был в то время очень редкий инструмент. Его кустарно изготавливали в единичных экземплярах. Отцу вначале удалось взять напрокат, а затем и купить баян – а он о нем мечтал с раннего детства. В Троицком заводе он освоил инструмент и наработал первый репертуар, сделав переложения деревенских песен, которые слышал в детстве и тех произведений, которые ранее исполнял на скрипке. В 1917-1923 годах он работал учителем музыки на станции Золари. Возвратившись в Иркутск, с успехом дал первый концерт в качестве певца и баяниста. Вскоре он уже профессионально работал в качестве солиста и аккомпаниатора иркутской концертной бригады.
В 1925 году мама с папой переехали в Томск, где жили мамины родственники. Папа начал выступать в кинотеатрах перед сеансами. Он получил классическое музыкальное образование. То есть, кроме скрипки его учили играть и на фортепиано. Он брал уроки сольфелжио и гармонии, знал теорию музыки, хорошо пел.За десять лет до Томска, он, обладая исключительной памятью и чувством времени, стал первым в Иркутске тапером, то есть импровизировал во время сеансов немого кино. Ему достаточно было один раз прослушать сюжет фильма, прохронометрировав его в голове, -- и потом он уже играл, абсолютно точно попадая в настроение тех или иных эпизодов фильма музыкальными фразами...
Он музицировал в Томске до 1927 года. А в том году там был объявлен общесибирский конкурс баянистов. Мама любила и понимала музыку, хоть сама ни на каком инструменте не играла. Она пошла в Томское музыкальное училище и попросила предоставить в помощь папе пианиста, чтобы он мог подготовиться к конкурсу. Там засомневались, будет ли толк: какой-то незрячий гармонист.... Но одна пианистка согласилась попробовать... А потом она уже была не в силах прекратить общение с папой, такое наслаждение получала, музицируя вместе с ним. Ведь он был в музыкальном отношении высоким профессионалом. Она помогла ему подготовить репертуар на конкурс. Готовясь к конкурсу, он заказал мастеру Степану Никитичу Скабелину новый баян с особым расположением ладов. Папа принял участие в конкурсе – и победил. Ему вручили диплом лауреата и золотой жетон. В это время в Новосибирске заработала Первая сибирская широковещательная станция. И папу, как победителя конкурса, пригласили работать на Новосибирском радио.
... Он уходил на работу рано утро, а возвращался поздно. Телефона и громкоговорящего приемника в доме не было, а был приемник с наушниками. И вот мама весь день так и ходила в наушниках. Почему? Мы жили тогда на Трудовой улице недалеко от Дома Ленина. Папа не знал, сколько раз за день ему предложат играть перед микрофоном. Он сидел в студии, в ней кто-то читал доклад, потом ему говорили: «Иван Иванович, вы играете!» И он играл что-нибудь из наработанного репертуара, аккомпанировал певцам. А потом ему говорили: «Иван Иванович, сыграйте еще раз, а потом отправляйтесь домой отдыхать». Он и начинал играть ту пьесу, о которой уговаривался с мамой: «Как я это заиграю – готовь ужин, скоро буду»...
Эти выступления у микрофона быстро сделали его очень популярным. Его стали приглашать выступать с концертами по праздничным дням в Новосибирске. Перед Новым годом творилось что-то невероятное: с утра к нашему дому подхезжали сани с тулупом. Папа выходил, его укутывали в тулуп вместе с баяном, увозили на какой-нибудь утренник. Когда привозили обратно, у дома ждали уже другие сани с тулупом. Его перегружали в другие сани – и увозили на другой концерт. И так весь день до аозднего вечера. Папа никому не отказывал. Он дорожил народной любовью. Потом стали приходить ему приглашения из других городов. Он начал гастролировать по Сибири, а потом и по другим городам.. Он играл увертюру «Поэт и крестьянин», увертюру к «Руслану и Людмиле», много других известных классических произведений в его собственной обработке для баяна, обработки русских народных песен. У него был хороший лирико-драматический тенор. Он с удовольствием пел – и его принимали, как Русланову... Иногда другие незрячие музыканты, играя где-нибудь на рынке или в ресторане, говорили: «Я Маланин» -- и им очень щедро подавали.... Папа никогда не играл ни на рынке ни в поездах. Но, когда кто-то говорил, что помнит, как он играл на рынке или в ресторане, он не спорил: с легендой спорить бесполезно...
В 1929 году конкурс баянистов проходил уже в Новосибирске. Папа подготовил к конкурсу новый репертуар – и вновь победил. Равных ему баянистов не было... Его часто вызывали в Москву записываться на пластинки. Я с ним ездила в качестве поводыря. Тогдашний худрук студии звукозаписи и главный дирижер Большого театра в одном лице – Николай Голованов очень папу любил, считал его образцовым музыкантом. Интересной была первая встреча Голованова с папой. Голованов был грозой музыкантов. Халтуры не терпел. Баянистов прежде и близко не подпускал к записи на пластинки. Вот он входит в студию. Все встали, папа сидит. Голованов посадил всех. Велел папе играть. Папа сыграл
-- Звание есть, -- спросил маэстро.
-- Нет...
-- Дать зеленую улицу по высшему разряду! – Подошел к папе:
-- Разрешите поцеловать ваши руки...
В последующих разделах рассказа мы вновь встретимся с Иваном Ивановичем Маланиным. «Новосибирское радио – и Маланин» -- эта тема неисчерпаема...
На очереди рассказ еще об одном легендарном музыканте, пямять о котором неразрывно связана с историей Новосибирского радио – о Николае Иосифовиче Иванове...
Когда двадцать лет назад я готовил третью передачу из цикла «Новосибирское радио. Страницы памяти», я пригласил Николая Иосифовича в малую концертную студию на втором этаже Дома радио и попросил его сыграть какую-нибудь пьесу из тех, что он исполнял в двадцать шестом году в студии Дома Ленина. Он сыграл «Менуэт» -- третью часть сонаты Грига.... Звукооператор Наталья Шишмакова сделала запись этого исполнения и я включил его в свою передачу... Пока Николай Иосифович играл, я наблюдал за ним из аппаратной через маленькое окошко – и восхищался тем, как этот очень сильно уже пожилой человек вдохновенно отдавался музыке. Жил ею...
Потом мы с ним разговаривали. Он вспоминал тех вокалистов и инструменталистов «Сибгосоперы», созданной в 1922 году, кто вместе с ним принимал участие в первых живых радиоконцертах...
-- Я работал тогда в «Сибгосопере» концертейстером и дирижером. В свободное время стал принимать участие в радиопередачах как пианист, то играя соло или в ансамблях, то аккомпанируя певцам...
Кто еще тогда выступал в радиоконцертах?...
Дарова... Это была молодая певица, лирико- драматическая. Она выступала в оперных спектаклях и в опереттах, которые мы давали в «Сибгосопере». В концертах Новосибирского радио пела арии из опер, романсы. Очень обаятельная. Очень привлекательная, очень приятная певица, имела большой успех...
Козловицкий... Хороший флейтист... Когда нужно было, он мог выдать каденцию для колоратурного сопрано... Стройный мужчина, всегда задумчивый....
Костя Коршунов... Небольшого роста. Лирический тенор... Характер его партий был шуточный, комический... Он мог исполнять даже очень высокие партии контр-тенора или колоратурного сопрано, например в «Золотом петушке»... Он также выступал совместно с Андреевым – это был очень популярный дуэт.... Андреев – бас...
Пустовойт – очень хороший трубач... Много лет работал в опере и на радио, позднее руководил духовым оркестром радио...
Лисянский, кларнетист – крупный музыкант и крупный мужчина, большого роста... Исполнял пьесы Вебера и целые концерты для кларнета... А в дни отдыха любил охотиться...
Композитор Рубин.... Серьезный человек в очках. Очень талантливый музыкант... В радиоконцертах исполнялись его произведения...
Драбина также была на радио концертмейстером. Работала с певцами. Это была уже пожилая женщина. Очень опытная...
Марина Степановна Николаева, певица... Исполняла лирические партии в опере, а когда мы начали ставить оперетты, она в них молодых героинь играла. Мы с ней подготовили концертную программу из камерных произведений, шуточных песен... Выступала с большим успехом...
Певица Любовь Александровна Дельмас, которой Блок посвятил цикл "Кармен"... Поэт в молодости любил эту женщину... Я недавно в одной книге прочитал очень трогательные строки из письма поэта к возлюбленной и даже выписал их себе... С Вашего позволения зачитаю их: «"Я не знаю, как это случилось, что я нашел Вас, не знаю и того, за что теряю Вас, но так надо. Надо, чтобы месяцы растянулись в годы, надо, чтобы сердце мое сейчас обливалось кровью, надо, чтобы я испытывал сейчас то, что не испытывал никогда, - точно с Вами я теряю последнее земное. Только Бог и я знаем, как я Вас люблю".
Ростропович – очень энергичная была певица... Пела партию Кармен очень бойко... Была очень словоохотлива... Я с ней охотно занимался, готовил партии...
Вот здесь позволю себе авторскую ремарку в виде вопроса, на который у меня нет точного ответа. А есть лишь предположение... Предположение о том, что выступавшая по Новосибирскому радио певица Ростропович могла быть матерью выдающегося виолончелиста Мстислава Леопольдовича Ростроповича. Известно, что и его мать была певицей... Если я в своем предположении не ошибся, что весьма вероятно, то, помня, что Мстислав Ростропович родился в 1927 году, можно сделать заключение, что он с рождения причастен к Новосибирскому радио...
Передо мной программа самого первого ( с пометкой – «Пробный») концерта Новосибирского радио, который состоялся 24 августа 1926 года. В программе написано: «У рояля – Иванов».... Концерт начинался с выступления певицы Даровой. Она исполнила романсы Шопена и Ренчицкого. Прозвучали украинские песни «Повiй вiтре на Вкраiну» и «Гандзя» в исполнении певицы Ган..
Затем солист Сибгосоперы Козловицкий сыграл на флейте вариации на темы русских народных песен и концертную польку. Константин Коршунов пел арии из опер «Добрыня Никитич» и «Вертер», а вместе с Андреевым – русскую песню «Затуманилась зоренька ясная». В концерте выступили также певица Ростропович, гобоист Нудлер и другие музыканты...
Я поинтнресовался тем, как Николай Иосифович вообще попал в Новосибирск?
-- Я учился в музыкальной школе в Барнауле. К нам в город приехал на гастроли бас Врезниковский. У него не было аккомпаниатора. Я стал выступать с ним. Выступал довольно успешно... Приехал в Москву на биржу труда работников искусств. Там меня увидел этот певец и предложил поехать в «Сибгосоперу» концертмейстером и дирижером. Это было в 1923 году. В «Сибгосопере» я работал до 1927 года, а потом полностью перешел на радио... В радиоконцертах я исполнял произведения Грига, Чайковского, Моцарта....
Статистика, как теперь уже всем известно, знает все. В частности то, что за первые четыре месяца вещания по радио было исполнено 239 различных музыкальных произведений... Как полагаете, обогатило это культурную жиизнь Сибири или нет? По радио звучали произведения Чайковсского и Глинки, Даргомыжского и Верстовского, Вагнера и Бизе, Делиба и Шопена.... Звучали в прекрасном исполнении профессиональных музыкантов, в числе которых были и исполнители мирового келасса...
Федор Семенович Копгеккер... Томский профессор Владимир Дмитриевич Кузнецов, знаток и любитель скрипичной музыки полагал, что исполнительское мастерство Копгеккера существенно выше, чем у Давида Ойстраха.
-- Когда мне случалось аккомпанировать ему. – Я видел, с каким трепетом принимает публика его исполнительское исккуство, - Николай Иосифович Иванов разделял высокую оценку, данную Копгеккеру Кузнецовым. – Это всегда был праздник, феерия. У Копгеккера был альт работы Страдивари. Однажды я попросил его исполнить что-нибудь на альте. А сам слушал у приемника.... Аккомпанировала Рябцева... Субьективное впечатление было такое, будто вместе со звуками огонь вылетал из репродуктора: инструмент сказочный и мастерство исключительное....
Николай Иосифович Иванов поделился воспоминаниями и о своем первом радиослушательском опыте.
-- В один из летних вечеров 1926 года мы с женой сидели у небольшого квадратного ящичка и пытались поймать на наушники тонкой иглой по кристаллу детекторного приемника передачи нашей Сибирской широковещательной станции. Поймали ее, конечно, не сразу. Но наконец нам удалось услышать и голос диктора и музыку. Конечно, радости не было предела...
Павел Степанович Елизарьев – еще один ветеран Новосибирского радио, с которым привелось пообщаться. Сам я жил в Новосибирске в начале улицы Титова, а Павел Степанович -- недалеко на Блюхера. К 85-летнему музыканту бегал мой сын учиться играть на гитаре. Случалось и мне бывать в его квартире. В ней было много разнообразных музыкальных инструментов: баян, гитары, домры. Несмотря на солидный возраст, Павел Степанович мог показать класс на любом из них. Однажды Елизарьев вынул из альбома старую фотографию. На ней у пультов непривычной формы несколько музыкантов – исполнителей на народных инструментах. На обороте было написано: «Новосибирск, осень 1927 года. Великорусский оркестр при красном уголке «Сибкрайсоюза»...
-- Вот этим небольшим составом мы, человек пятнадцать любителей балалайки и домры, начали в 1927 году регулярно выступать по Новосибирскому радио. В этом же году оркестр наш стал штатным музыкальным коллективом радиостудии..
Вот, видите я, самый длинный, на второй домре. На первой домре Шелепухин, Борькин. Тетерин... На второй домре рядом со мной – Алпеев... Три брата Зюряевы – балалаечники, Анатолий Владимирович
Струсевич—контрабас.... Руковводил оркестром Василий Афанасьевич Гирман... Поначалу были только струнные, позднее добавились ударные, баяны, затем духовая группа... Играли польки, русские народные песни, сопровождали выступления певцов.... Репертуар был поначалу довольно скромный – призведения оркестра Василия Андреева, «снятые с пластинок». У Гирмана был абсолютный слух. Он прослушивал пластинки – и замисывал произведение нотами, причем он слышал партию каждого инструментя... Интересно, что, когда он этим зантиплся, то вместо иглы вставлял в граммофон заостренную спичку. Звучание было еле слышным, но Гирман уверял. Что так он лучше разричает ноты...
Советского репертуара поначалу не было совсем. Тем не менее наши радиоконцерты и концерты для публики в зале были очень популярны... Радиопередачи начинались в шесть часов вечера. К этому времени к Дому Ленина подтягивался народ, собиралась толпа. На Доме Ленина висели репродукторы и горожане простаивали по несколько часов, слушая новости, доклады и, конечно, концерты...
Еще один ветеран оркестра, с которым удалось пообшаться, Анатолий Владимирович Струсевич, дополнил рассказ Елизарьева...
-- Лет с четырнадцати я начал играть в самодеятельном оркестре русских народных инструментов в железнодорожном клубе «Транспортник». В 1926 году балалаечник Виктор Зюряев пригласил меня на репетицию в оркестр «Сибкрайсоюза». Он играл на приме-балалайке. Братья Зюряевы были рафинированные интеллигенты... На меня тот оркестр произвел сильное впечатление. И я захотел работать в нем. Прослушал меня Гирман – и взял в состав своего оркестра. Все в нем были искренними любителями музыки, дисциплинированными оркестрантами. Вызывал симпатию руководитель оркестра, балалаечник Гирман. Интересно, что многие оркестранты совмещали музицирование с другими занятиями, некоторые были руководящими работниками – например, Сперанский, Мирошников, Николай Ефимович Зюряев, Сергей Николаевич Тетерин – один из руководителей телеграфа. И все с удовольствием играли в оркестре.
Гирмана я не называю дирижером, так как манера руководить исполнением у него была своеобразная: не прекращая игры, скупыми движениями рук, головы и глаз он задавал темп и нюансировки. Так он вел оркестр.
Собственно, я, играя на балалайке-басе, а потом контрабасе, задавал ритм и способствовал тому, что оркестр играл слаженно... Вторым контрабасистом был Лев Кучеров. Он был левша и все струны на его инструменте были установлены в обратном порядке, чтобы ему удобнее было играть левой рукой. .Когда я вошел в оркестр, это был уже дружный, сыгранный коллектив, с наработанными традициями. Репертуар оркестра постоянно пополнялся, становился все более обширным. Поначалу наши выступления на радио были единичными, разовыми. Потом мы стали выступать в эфире по месячному расписанию. А с 1927 года стали штатным коллективом радиостудии.
Из первых сотрудников радио помню Розу Иосифовну Кронгауз, которая возглавляла студию некоторое время – очень интересная, представительная дама, средних лет... Помню дикторов Василия Васильевича Васильева, Марию Алексеевну Тиунову, пианиста Николая Иосифовича Иванова, баяниста Ивана Ивановича Маланина, конечно... Крепкого сложения, коренастый, среднего роста мужчина со склонностью к полноте. Очень контактный... Поражала его память: репетируя с оркестром, он на слух, с одной-двух репетиций запоминал свою партию и исполнял ее виртуозно.
Когда садились играть в домино, Иван Иванович садился тоже. Зная, что он не видит, мы, выставляя «камни», называли их. Этого было достаточно: Иван Иванович запоминал всю цепочку игры...
Василий Васильевич Васильев обращал на себя внимание своим доброжелательным отношением ко всем. Очень контактный и любезный человек. Не полный. Среднего роста. Ходил в военной гимнастерке... Говорят, что раньше был библиотекарем в Доме офицеров...
Мария Алексеевна Тиунова... Интересная женщина тонкого воспитания...
В качестве диктора выступал иногда и певец «Сибгосоперы» Замятин-Белопашникоов... Ранее он работал фармацевтом, потом стал певцом и диктором радио. Как певец он выступал под фамилией Замятин. В качестве диктора – как Белопашников.
Если вспомнить еще музыкантов оркестра, это Сергей Васильевич Галкин – он позднее стал мужем моей сестры – был счетным работником торгового предприятия «Аккорд», Бортин – бухгалтер «Сибкрайсоюза», Зюряев Александр – картограф «КомСевморпути», Гриша Солдатов и Александр Григорьевич Сперанский, Мирошников и сам Гирман тоже работали в «КомСевморпути», сестра моя Ариадна Владимировна – только в оркестре...
Павел Степанович Елизарьев отличался большой силой рук... Если нужно было контрабасовскую струну натянуть – он это делал запросто...
В общем, Новосибирское радио стартовало. Стартовало мощно, крупно,заметно. И очень скоро оказалось, что жить без радио – немыслимо, невозможно. Причем с каждым годом этот факт осознавался все явственнее... В чем, на мой взгляд, кардинальное отличие радиовещания в 1926 году от сегодняшнего. В том, что на заре радиовещания радио искренне и заинтересованно просвещало радиослушателей, а сегодня, если судить по деятельности многих каналов, активно оглупляет его...
«Моя Сибирь»
Анатолий Чернышов, уволенный из-за пьянки редактор отдела «Последних известий», оставил мне в наследство радиожурнал для друзей природы «Моя Сибирь»...
Незадолго до моей эмиграции я купил в гастрономе на Красном проспекте фирменную коробку конфет Новосибирской кондитерской фабрики. Назывался набор сладостей... «Моя Сибирь»... Значит, услышали. Значит, понравилось...
Первый радиожурнал я собрал из случайных, поступивших от внештатников, материалов. Правда, как я уже отметил, к одному из этих материалов, зарисовке Петра Дедова, я подписал небольшое стихотворение...
Вскоре я понял, что мне есть что самому сказать по теме передачи... У меня был и некоторый теоретический багаж.
Когда я учился на факультете журналистики, в параллельной, телевизионной, группе наставником был молодой преподаватель Юрий Петрович Буданцев. Наряду с многими другими современными культурологическими идеями, которые он пытался донести до своих студентов, были идеи, касающиеся охраны окружающей среды....
В телевизионной группе учился мой приятель, поэт Гриша Медведовский. Он откровенно восхищался эрудицией Буданцева и конспективно пересказывал мне его лекции. Так, довольно рано, по сравнению с массой советских людей, эти идеи дошли до меня. И когда волею судьбы мне пришлось стать редактором радиожурнала для друзей природы, я решил уменьшить количество «соплей» в нем, а более серьезное внимание уделить проблемам загрязнения атмосферы и водоемов, рационального природопользования, охране памятников природы и природных богатств Сибири...
Если определить наиболее значительные проблемы, которыми пришлось заниматься в те годы, самыми взрывоопасными были, конечно, завиральные проекты переброски Сибирских рек в Среднюю Азию и строительства Горно-Алтайской ГЭС. Реализация каждого из этих проектов угрожала планетарными катаклизмами. Кто настаивал на претворении в жизнь этих проектов? Настаивали те, кто расчитывал присосаться к денежному потоку, который был бы направлен из государственной казны в случае, если бы эти проекты начали осуществляться – чиновники областного и надобластного уровня... Были природоразорительные проекты несколько меньшего масштаба: например, проект строительства нового автодорожного моста через Обь. В ходе строительства должна была пропасть часть Бугринской рощи.
Я давно уже живу вдали от Новосибирска и не знаю, как обстоят дела с охраной природы в городе на Оби сегодня. Существует ли общество охраны природы, действует ли оно? Не знаю... Замечу вопутно. Что в Нью-Йорке, где вообще-то зелени не много (исключения ргромный Центральный парк в Манхеттене, Проспект-парк в Бруклине...) каждый зеленый островок на улицах тшательно охраняется и оберегается...
Разумеется, было бы очень сильным преувеличением утверждение, что единственно только выпуски радиожурнала «Моя Сибирь» предотвратили осуществление опасных проектов. Активно противостояли им ученые. Проводились научные конференции по острым проблемам. А радиожурнал «Моя Сибирь» в меру своих возможностей настраивал новосибирцев, формировал отношение к данным проблемам, вооружал идеями. А идеи, когда они овладевают массами, становятся – по Марксу – материальной силой... Словом, что-то все-таки радиожурнал «Моя Сибирь» делал полезное...
Без малого тринадцать лет выводил я ежемесячно в эфир выпуски радиожурнала. Стало быть, их было порядка ста пятидесяти.. Будь я поближе, заглянул бы в архив, привел бы имена тех людей, кто выступал перед микрофонами. Приннимал участие в опасных рейдах... Одного назову обязательно:фронтовик Семен Иванович Быков. Было ему уже семьдесят лет. На фронте потерял руку. Хоть и с одной рукой, он виртуозно водил свой старенький «Заворожец», мгновенно перебрасывая руку с руля на рычагт переключения передач. Семен Иванович. Семен Иванович добровольно вызвался меня возить, когда я готовил радиопередачи. А сам он добровольно патрулировал пригородные леса, следил за тем, чтобы отдыхающие не разжигали костры на лесной подстилке, не мусорили в лесу... Однажды какие-то хулиганы связали его и беспомощного бросили на муравейник. Он каким-то чудом сумел освободиться, добраться до своего синего «запорожца» и уехать домой... После этого долго болел... Охрана природы и тогда была довольно опасным занятием...
Мне помнятся некоторые выпуски радиожурнала ( к сожалению, не все), в которых я рассказывал о людях, активно участвовавших в охране, зашите и обогащении сибирской природы: зоологе Владимире Ивановиче Телегине, садоводе Андрее Андреевиче Христо, лесоводах Иосифе Григорьевиче Шихалеве и Николае Алексеевиче Косяке, цветоводе Иване Якушеве...
С директором Бердской плодово-ягодной опытной станции имени Мичурина Андреем Андреевичем Христо я познакомился во время отпуска... Я тогда принимал участие в работе общества Советско-Чехословацкой дружбы и был приглашен в поездку по Чехословакии. Среди участников поездки был и Андрей Андреевич Христо....
По возвращении один из выпусков «Моей Сибири» я посвятил городу Бердску: Бердскому Дендропарку, опытной станции имени Мичурина и рассказу о самом «докторе Христо» -- так его называли в Чехословакии, поскольку он имел степень кандидата биологических наук, приравниваемой к чехословацкой степени доктора. Андрей Андреевич жил в Бердске недалеко от вокзала в частном доме с приличным по размеру приусадебным участком. Если он был директором областной опытной станции, то его приусадебный участок был его собственной опытной станцией. Он с гордостью показывал мне уникальные сорта томатов, виноград, посаженные сквозь дернину особым образом полевые цветы и многие другие чудеса... А напротив его дома был уникальный дендропарк, где я увидел десятки пород елей, всевозможные карликовые кустарники и многое, многое другое... Увы, я сейчас уже так далеко, что уточнить названия пород деревьев и кустарников, показанных мне тогда «доктором Христо» едва ли возможно.... Я не поленился бы позвонить ему самому, но его, к сожалению, уже давно нет в этом мире... Тогда, во время экскурсии, которую он проводил для меня в дендропарке и позднее, когда он рассказывал о разработанных на станции имени Мичурина приемах механизированной посадки и прополки малины и земляники, о перспективных сортах, выведенных на этой станции, пригодных для выращивания в совхозах, на приусадебных и дачных участках сибиряков, говорил о намечаемых новых направлениях деятельности станции... Вдруг обмолвился, что вообще-то сам собирается на пенсию... Дальше последуют несколько последних строк из посвященного «доктору Христо» выпуска «Моей Сибири»... Я не то чтобы помнил их... Я их забыть не могу...
« Как же все ваши планы? – только и сумел я сказать ему...
Нежданно-негаданно в теплые майские дни, когда, казалось бы, пора уже ждать лета, возвратилась к нам в Сибирь зима.
И на только что родившуюся нежно-зеленую листву лег снег.
Белый снег на зеленой листве вновь напомнил мне о седоголовом человеке с молодым и возвышенным лицом, сумевшим сделать свою жизнь яркой страницей в истории сибирского садоводства....»
Все то, что я пишу в этой главе опирается на мои впечатления не менее чем десятилетней давности. За десять лет все могло измениться, как в лучшую, так и в худшую сторону. Причем, перемены к худшему, к сожалению, всегда более вероятны. Экологические проблемы, которые я тогда пытался формулировать в выпусках радиожурнала «Моя Сибирь», едва ли нашли разрешение в сегодняшней России. Не хочется толочь воду в ступе – и я не стану здесь пересказывать выпуски радиожурнала о том, как пытались мы что-то сделать для воскрешения речки Тулки, Ельцовки, как боролись против раскапывания улиц, (запыления воздуха), незаконного отлова певчих птиц, против браконьерства на водоемах, варварства в кедрачах, безумного осушения и обводнения земель, игнорирования водоносных пластов при городском строительстве, строительства новой ТЭЦ над крупнейшим подземным водоемом –источником чистой питьевой воды... Всего сейчас даже и не вспомнить...
Карасукский район Новосибирской области, как все знают, граничит с Казахстаном... Если кому-нибудь из вас, уважаемые читатели, доводилось тогда, десять лет назад, ехать на автомобиле из Казахстана в Карасукский район, то трудно было не заметить разницу. Выжженная, запыленная казахстанская степь внезапно и резко превращалась в лесостепь – это начинался Карасукский район. Расчерченные правильными квадратами защитных лесных полос поля и луга, зеленые колки, лесные массивы на горизонте. Щебетанье птиц, обилие всякой живности – все это очень сильно контрастировало с «марсианским» пейзажем прилегающих к Новосибирской области районов Казахстана... Разница эта возникла не сама собой. Лет шестьдесят назад Карасукский район ничем от казахстанских не отличался. Но тогда в Карасук приехал молодой лесничий, недавний фронтовик Николай Алексеевич Косяк. Он объявил войну длиною в жизнь суховеям, пыльным бурям, начал сажать в районе леса, что было совсем не просто: безжалостное солнце, ветра и смерчи оказывали жестокое сопротивление. Но человек победил...
Хочется верить, что великое завоевание Николая Алексеевича Косяка и его соратников сохранено, что в погоне за скорой наживой не пущены безумно под бензопилу «Дружба» посаженные в сороковые, пятидесятые, шестидесятые годы лесные полосы Хочется верить...
Но есть сомнения...
Есть сомнения, потому что вдруг оказался не у дел бывший некогда начальником областного управления лесного хозяйства, потом смещенный в главные лесничие, а теперь и вовсе выброшенный на обочину грамотнейший специалист и честнейший защитник сибирского леса Владимир Петрович Роговцев. Кому, спрашивается, он мешал на должности начальника управления? Ответ ясен: тем, кто желал не охранять лес, а воровать его. Роговцев человек бескомпромиссный и лесу предан самозабвенно. Кому это нужно в сегодняшней коррупционной России?
То, что такие люди больше всего нужны именно России, что именно они ее защита и опора, власть предержащих не волнует. С Роговцевым нельзя сговориться, его нельзя «подмазать»... Вот его и вышибли из любимого дела...
В те мои «радийные» годы я частенько приезжал с «репортером» в Бердский лесхоз, возглавляемый тогда Иосифом Григорьевичем Шихалевым. В Бердском лесхозе велась колоссальная по объему и неоценимая по важности работа. Здесь прививали саженцы сосны и кедра. Причем для прививок брали отростки лишь от самых лучших, «плюсовых» деревьев, отличавшихся и высотой, и прямизной ствола, и здоровьем, и энергией роста... Таких сосен в хозяйстве Иосифа Григорьевича было, как мне помнится не более двадцати... Он был рад показать мне свои чудо-деревья и ревниво поглядывал на меня: оценил ли я их великолепие... Трудно было не оценить...
В огромных теплицах лесхоза десятки людей неутомимо прививали веточки от этих деревьев ( а добывали их, кстати, специалисты-верхолазы) на стволики подрощенных сеянцев. Наверно высаженные тогда, двадцать лет назад, сегодня эти саженцы стали крепкими молодыми соснами и кедрами, а лет через сто докажут, что они достойные «дети» достойных родителей – сосен и кедров...
Лесовод должен быть мечтателем... Потому что лишь в мечтах способен он увидеть сегодняшние хрупкие былинки могучими сорокаметровыми соснами, кряжистыми кедрами... Надеюсь, что и мечтатели и защитники леса в Сибири не перевелись...
Когда-то прежде начальник управления лесного хозяйства, узнав о том, что лесорубы допустили нарушения, начинал расследование и отстранял нарушителей от лесных работ. Мне самому довелось принять участие в одной подобной дознавательской экспедиции на деляну в кедровом лесу в глубине Убинского района, в комариное и мошкарное пекло. Роговцев получил информацию, что лесорубы губят молодняк – и послал туда специалистов для расследования...
Защищают ли сегодня так леса, как это делал Владимир Петрович Роговцев?
Энтузиасты охраны леса работали тогда и в других районах. В краснозерском – Леонид Иосифович Швадленка, чех... Разъезжая с ним по лесным угодьям в видавшем виды «уазике» мы распевали дуэтом чешские песни... Довелось побывать в Дубровинскои, Сузунском, Венгеровском, да и почти во всех остальных лесхозах области.... В каждом была какая-нибудь изюминка, было о чем рассказывать в радиожурнале «Моя Сибирь»... Нередко в новосибирские лесхозы приезжали руководящие работники министерства лесного хозяйства. Я, в частности, познакомился с заместителем министра Рэмом Бобровым и хранил дома в Новосибирске его книгу... Это был очень квалифицированный лесовод, кандилат наук...
Однажды в тот период, когда случилось побывать в Москве, я специально заехал на ВДНХ, чтобы отыскать на установленной там Всесоюзной доске почета название Карасукского лесхоза Новосибирской области. Увидев это название, я испытал чувство гордости за земляков–новосибирцев.
Не могу забыть...
Вспоминаю Николая Алексеевича Косяка, внешне похожего на поэта Андрея Вознесенского, улыбчивого Леонида Иосифовича Швадленку... Встает передо мной уникальное дерево, черная береза, которую бережно сохраняли в Сузуне...
Недавно об этой черной березе я написал стихотворение...
Черная береза
Старый вездеход директора лесхоза
Трудно по увалам прыгал и скользил...
Выросла на взгорке черная береза...
-- Вот бы поглядеть...
Я даже не просил...
Видно самому директору хотелось,
Отложив бумаги, -- на лесной простор...
Вот и покaтилось, вот и завертелось
Пообочь дороги царство синих гор.
Сосны над дорогой замыкают ветки,
Резвый самосев сбегает к колесу...
Тесаные столбики лесной разметки,
Отбивая строфы, четкий ритм несут.
Серый жук-трелевочник тащил к дороге
Сладкою добычей многотонный кряж.
Опускали к лесу острые отроги
Салаирских сопок -- голубой мираж.
Через редколесье на волок разбитый
Выбрался сохатый -- здешних мест ведун,
Расплескала туча воду из корыта --
Заскользил по глине джипик, как по льду.
Длинными кнутами дождь хлестал по веткам
И, хорей приемля, в подударный слог
Били блескавицы попаданьем метким
И юлил "уазик" меж дремучих строк.
-- Вот она, гляди, -- директор скрипнул дверцей.
Мы на взгорок вышли. Дождик затихал.
Черная береза... Cтранный отклик сердца:
Будто я себя в том дереве узнал.
Черная береза -- "белая ворона",
Cтранная судьба в сообществе лесном.
Преломясь в дожде, лучистая корона
Нимбом золотым сияла над стволом.
Лес выводит песнь -- andante, majestozo!
Рвется к небесам безудержный мажор...
Еле слышным соло черная береза,
Задевая душу, увлажняет взор...
То ль та чернота от сильного мороза
То ль от нестерпимых горестных обид...
Горько, одиноко черная береза
В окруженье сосен вековых стоит.
Столько лет я прожил в каменных ущельях,
Где так мало света пропускает смог...
Столько лет, подумать страшно, вообще я
Даже в сквер ущербный выбраться не мог.
Что она в душе? Заноза, знак вопроса
С горькой укоризной -- так ли жизнь сложил?
Как бы мне хотелось, чтобы та береза
Все еще жила и я еще бы жил...
Вспомнилась та коробка конфет «Моя Сибирь»... Вкуса уже не помню, но помню, что было вкусно...
Моя Сибирь... «Моя Сибирь»... И та и другая так далеки от меня и во времени и в пространстве. И в то же время неизменно со мной – в сердце, в памяти...
Я, так же как и Николай Алексеевич Косяк, родился на Украине.... Учился в Москве... Но большую часть жизни прожил в Сибири. Здесь был мой дом, здесь рос мой сын, здесь было дело моей жизни – и не моя вина, что мне не удалось его завершить...
Не могу забыть...
РВ-76
Начало тридцатых годов в истории сибирского радиовещания отмечено многими важными событиями. В Новосибирске в 1931 году построена стокиловаттная вещательная радиостанция РВ-76. Первая, РВ-6, была лишь 4-киловаттной. Кстати, указывать мощность радиостанций, хоть и построенных десятки лет назад, в восьмидесятые годы прошлого века, когда я готовил передачи к 60-летия Новосибирского радио, цензура запрещала. Вещание в тридцатые годы, благодаря наличию двух передатчиков, стало двухпрограммным и уверенно охватывало всю Западную Сибирь. В Новосибирске был создан комитет по радиовещанию – краевая организация, в которой работали десятки журналистов, писателей, музыкантов, артистов. Появились воспитанные уже в советское время радиоспециалисты-сибиряки, в том числе с высшим образоваеием – выпускники отделения радиофизики Томского университета. Однокашник знакомого нам уже Александра Балакшина Василий Григорьевич Денисов, используя потенциал РВ-76 в 1932 году проводил в Новосибирске опыты по передаче движущегося изображения на большое расстояние, то есть, по существу – одну из первых в Сибири телевизионных передач. Она включала и транслирование концерта. В нем принимал участие Николай Иосифович Иванов. Он мне об этом сам рассказывал.
Отвлекусь на небольшую ремарочку, касающуюся Василия Григорьевича Денисова.
«Не только слышать, но и видеть по радио». Так называласть счтатья а Томской газете «Красное знамя», опубликованная 4 июля 1931 года. Автор – В. Денисов, радиофизик-аспирант, утверждал, что достигнут прогресс в кинематографе и в радиовещании: «великий немой» заговорил, а «великий слепой» стал зрячим. Идея Денисова – организовать при ОДР радиовизорную секцию вскоре была реализована. Энтузиасты «дальновидения» начали конструировать телепередатчики и приемники, проводить опыты по передаче и приему изображений. В Сибирском физико-техническом институте под руководством Денисова были сконструированы и построены три телевизора. Их установили в городских клубах.
1 ноября 1931 года Василий Григорьевич провел первую опытную телепередачу в Томске с помощью вещательного передатчика РВ-48, который был установлен в квартире Денисова. Передачи проводились из радиолаборатории СФТИ. Телепередачи шли на волне 453 метра три раза в месяц после полуночи.. В течение часа показывались чертежи, рисунки, фотографии, полчаса – движущиеся изображения.
Денисов пытался организовать в Томске телевизионный прием московских передач. 21 ноября 1931 года в Томске впервые смотрели телепередачу из столицы. Через неделю об этом успехе Денисов рассказал горожанам через газету.
В следующем году Василий Григорьевич с успехом провел экспериментальные телепередачи в Новосибирске через новый стокиловаттный вещательный передатчик.
В 1934 году Денисов предложил метод двойной развертки телевизионного изображения, с помощью которого удалось значительно повысить качество телетрансляций. Молодой ученый получил авторское свидетельство на это изобретение...
Заметим, однако, что к тому времени оптико-механическое телевидение себя морально изжило. В США активно развивалось электронное, разработанное Владимиром Козьмичем Зворыкиным...
Изобретения Василия Григорьевича Денисова существенно улучшили системы звукового сопровождения кинофильмов. Сконструированный Денисовым аппарат «Магнитон» для автоматического музыкального иллюстрирования немых фильмов был первым в мире прототипом магнитофона... У сожалению, жизнь ученого и изобретателя оборвалась в возрасте 35 лет...
Его сын Эдисон Васильевич Денисов стал в будущем известным композитором...
Мы с вами, уважаемый читатель, уже познакомились с Михаилом Кирилловичем Быковым, одним из первых радиолюбителей Новосибирска. Впрочем, любителем он был недолго. По совету инженера широковещательной станции Владимира Алексеевича Петрова он поступил в техникум связи на ускоренные курсы радиотехников и потом вместе с другими сибирскими специалистами участвовал в радиофикации края.
-- На курсах радиодело у нас преподавал Виктор Степанович Хахалин – очень умный инженер из радиолаборатории краевого управления связи, Владимир Иванович Коломыцкий вел курс электротехники и еще один – по передатчикам, Габович – по приемникам. Он был начальником отдела радиофикации краевого управления связи. Четвертый преподаватель – Николай Васильевич Вершинин был главным на строительстве радиостанции РВ-76. Мы все гордились, что в Новосибирске строится такая мощная радиостанция.
Когда я закончил курсы, меня послали на работу в контору связи, которую возглавлячл инженер Алексеев. В контору поступали заявки из сел, которые купили радиоприемники. Я их устанавливал в избах-читальнях. Помню послали зимой меня с таким заданием в Издревую. Приехал... В избе-читальне печку топят и говорят: приехал инженер. Сейчас включит нам аппарат, будем слушать передачи всякие... Помощников было много... Принесли жерди, ошкурили их, связали скрутками мачту... Я шагами отмерял от избы-читальни 12 шагов. Помощников было человек пятьдесят. Поставили одну мачту. Другую... Я антенну заранее к верхушкам мачт приладил... Натянул антенну, снижение сделал... Все подготовили... Сегодня. – говорю, -- включать не будем: не был уверен, что все получится. Боялся опростоволоситься при людях... Это был приемник ВЧ, четырехламповый, прямого усиления. Сейчас на станцию настраивают одной ручкой. А там нужно было три ручки крутить, три контура настраивать: высокочастотный, промежуточный и детекторный. Когда я все подготовил, увидел, что приемник работает, сказал избачу. Тот написал объявление. Когда пошли обедать с ним, объявление уже висело: такого-то числа во столько-то будем слушать из Новосибирска передачи, приходите, значит...
На следующий день народ пришел, расселись. Я приемник, репродуктор включил... Все сидят в зале. Как в кино... Слышно, как муха пролетит... Пробыл в Издревой три дня. Сразу не отпустили: вдруг что сломается?
После Издревой во многих селах был...
В Сенчанской коммуне купили приемник ВЧ-3, там лампы уже были внутри. Коммуна эта, как мне помнится, была создана по приказу Ленина году в двадцать первом. Коммуна славилась. Там кони отличные были... Вот Алексеев меня послал в Сенчанку. И приказал задержаться дня на три, научить избача включать и настраивать. Не то сломает – опять ехать ремонтировать...
Приехал в Сенчанку. Установил приемник. Мачту натянул, включил. Три-четыре вечера демонстрировал радио, народ очень интересовался, особенно молодежь. Девушки, парни слушают весь вечер, а после – гуляют, танцуют... Ни шума ни драк не было...
Потом началось строительство станции Инской. Поступило задание на станции Инской поставить радиоузел. Нам выделили две комнаты. Женька Оболенский – старший, я и еще один радиомеханик. Протянули кабельные линии, соорудили аппаратную, выполнили электрозащиту. Поставили стол. На столе динамик для контроля, приемник ПРТ-4 четырехламповый, прямого усиления, еще один приемник Кубаркина КУБ-4. коротковолновый... Мы принимали Новосибирск и давали на усилитель: вещали, значит, по станции Инской...
Это был конец 32 года. После установки радиоузла я еще месяцв пять оставался там: устанавливали радиоточки. Тынули по крышам кабеля. Ставили репродукторы в общежитиях. А по заявкам – и в квартирах. Абонентную плату сам собирал, квитанции выдавал. А деньги сдавал Оболенскому...
После Инской я работал у Габовича в отделе радиофикации управления связи. Он дал мне направление в вечерний техникум. По окончании послали в Прокопьевск строить радиокомбинат: центральную аппаратную и радиоузел Эта аппаратная соединяла пять шахтных подстанций, входящих в комплекс. Задача была радиовещание довести до шахтеров в забоях. Вторая сторона задания: дать возможность руководству шахт обрашаться к шахтерам. Кроме того центральный радиоузел осуществял городское радиовещание. Этот радиокомбинат сыграл очень важную роль. Вместе с радиокомбинатом мы установили пятнадцать тысяч радиоточек. Сибиряки все могли сделать качественно и в короткий срок... Когда нужно было устанавливать столбы для протягивания кабельных линий, мне в выходной день помогли шахтеры. Я заранее колышками отметил места, где должен был стоять каждый столб, подвез к каждому колышку неошкуренное бревно, в рудоуправлении приготовили лопаты, топоры, багры, сложили их на телегу. У меня была телега с лошадью...И был воскресник – как праздник. Вышли с лозунгами шахтеры, вышли жители Прокопьевска помогать... Прикрепили к нам фотокорреспондента. Он фотографировал и воду для питья разносил участникам воскресника. Все, включая руководителей города и рудоуправления участвовали в воскреснике. Все хотели слушать Новосибирское радио... Одна бригпжа бревна ошкуривала, другая ямки копола, третья столбы устанавливала... За день установили все столбы. А провода на изоляторах развешивали и натягивали мы, специалисты радиофикации... Потом делали отводы в дома и устанавливали радиоточки... Целый город вместе с шахтами приобщили к радиослушанию...
Не случайно строился радиоузел на Инской, радиокомбинат в Прокопьевске. Шла работа по созданию Урало-Сибирской сырьевой и промышленной базы. Радиокомбинат призван был обслуживать ее строителей и работников. Станция Инская вместе с ее радиоузлом строилась с той же целью. В те же годы была поставлена целевая задача радиофикации леспромхозов, чтобы, труженики леса слушали «не одного только медведя» (цитирую Быкова – СВ), а получали бы информацию из центра....
Одним из техникумовских наставников Быкова был однокашник Балакшина и Денисова по Томскому университету Владимир Иванович Коломыцкий.
-- Я знал Денисова с 1926 года. Это был коротковолновик-любитель, очень увлекающийся человек. В его квартире в 1927 году размещался передатчик Томской радиовещательной станции РВ-48. Я это хорошо знаю, потому что работал на ней. А он был душой коллектива Томского радио. В то время опыта было немного у всех нас. Но он выделялся именно способностью настраивать этот передатчик.
Сам я с начала работы Новосибирской радиовещательной приезжал сюда на практику... Вообще первые выпускники отделения радиофизики немало сделали для подъема радиофикации края. У нас в Томске были прекрасные наставники: профессора Молин, Горячев, Ревердатто, Тартаковский Петр Саввич, доценты Мария Александровна Большанина, Владимир Николаевич Кессених, Корсунский...
С 1928 года я начал работать постоянно на приемо-передающей радиостанции наркомсвязи в Новосибирске. Радиовещательная станция РВ-6 помещалась здесь же, использовала мачты дуговой электростанции. Станция РВ-6 -- типовая, маломощная, по устройству очень простая. У нее было два каскада в передатчике и машинное отделение с выпрямителем, которое питало передатчик. В это время я был еще студентом. А по окончании университета получил направление в Сибирский техникум связи. Мои первые выпускники – гвардия массовой радиофикации Сибири в тридцатые годы. Иван Андреевич Воронов – симпатичный молодой человек: волнистые темные волосы, внимательные глаза... Павел Лазаревич Феоклистов,Евгений Оболенский, Михаил Кириллович Быков – создатели уникального радиокомбината в Прокопьевске, воплотившего самые передовые идеи радиофикации... Они потом работали и на стокиловаттном вещательном передатчике РВ-76....
Радиофикация шла по всей Сибири. Проводное вещание, радиоузлы с радиоточками помогали решать проблему нехватки эфирных приемников.
В Татарске первый трехваттный радиоузел появился в 1933 году. Он давал радиопередачи через пять с половиной километров проводныъ линий шестидесяти пяти радиоточкам. Радиоузел размещался в избе по улице Володарского, 65. Через два года был построен болеее мощный восьмикиловаттный радиоузел. Для него помещение выделил райисполком. А возглавил его и всю дальнейшую работу по радиофикации района уволенный в запас красноармеец Михаил Елизарович Татаринов. Под его умелыми руками заговорили первые радиоприемники в райисполкоме только что организованного нового Усть-Таркского района, Увальском и Козинском совхозах, Еланке. Потом он организовал сельские радиоузлы в Константиновке, Новомихайловке и Второй Степановке... В конце трилцатых он увеличил мощность Татарского радиоузла до двадцати пяти ватт, соответственно увеличив и число радиоточек.... Михаил Елизарович организовал кружки радиолюбителей, а из тех, кто продемонстрировал реальные результаты в конструировании приемников, на курсах подготовил профессиональных радиофикаторов в помощь себе... Такие энтузиасты радиофикации появились в тридцатые годы во многих районах Западной Сибири....
В январе 1934 года «Информационно-методический бюллетень методкабинета и местного сектора радиовещания Всесоюзного радиокомитета СНК СССР» опубликовал две аналитических статьи об итогах радиовещания в Новосибирске в предшествовавшем 1933 году. В одной из них известный искусствовед Ю.В.Келдыш анализировал музыкальное вещание Новосибирского радио.
Общее состояние музвещания в Новосибирске стоит на удовлетворительном уровне. Видно серьезное, добросовестное отношение к программам и репертуару, в основе которого лежит здоровое стремление к широкому использованию лучших образцов наследства и современного революционного, советского и зарубежного музыкального творчества. Все наиболее ценное из выходящих нотных изданий в сравнительно быстрый срок используется и осваивается. Особенно следует отметить в качестве положительного момента исполнение таких крупных и сложных произведений советской музыки, как, например, 12-я симфония Мясковского или «Симфонический дифирамб» А.Крейна...
Классическая мцзыкальная литература представлена довольно полно и составляет, наряду с творчеством советских композиторов, основной мвтериал передач различного рода -- от особых тематических концертов, которые расчитаны на квалифицированную слушательскую аудиторию, до концертов отдыха для массового рабочего слушателя и колхозника....
Исполнительские средства, которые имеются в распоряжении Новосибирского радиокомитета, дают возможность разностороннего подбора репертуара, позволяют включать в него крупные и сложные произведения симфонической литературы. Были даже попытки постановки опер почти полностью со сравнительно небольшими купюрами. Одна из таких работ—«Сказка о царе Салтане» -- по Пушкину и Римскому-Корсакову... При отсутствии в Новосибирске оперного театра, из которого можно бы транслировать спектакли, такое начинание очень ценно...
В одном концерте дается подряд в одном отделении пять увертюр Бетховена, досаточно сложных по содержанию и требующих для своего восприятия большой
сосредоточенности... Для сравнения можно сопоставить другую программу со следующим подбором авторов: Гуно, Григ, Мендельсон, Дворжак, Глинка, Бетховен, Леонкавалло, Шуман, Николаев, Прокофьев и другие. Всего – около 15 композиторов в концерте... Среди новосибирских музыкальных передач мы находим программу «Гейне и Гете в музыке»...
Важную сторону работы каждого радиокомитета составляет область массовой музыкальной работиы. Нужно отнести к числу заслуг Новосибирского комитета то, что он проявляет довольно значительное внимание к этой области. Существует постоянная связь с городскими самодеятельными кружками, которая проявляется не только в регулярно проводимых выступлениях кружков перед микрофоном, но и в методической помощи им. В частности, очень ценны передаваемые по радио инструктивные беседы в связи с подготовкой к разричным кампаниям.... Видна определенная забота о мвссовом потребителе идущей через микрофон музыкальной продукции и стремление учесть в своей работе его запросы и пожелания... Адресующиеся в радиокомитет слушатели, получают обстоятельные и продуманные ответы на свои письма. В целом музыкальный опаыт Новосибирского радиокомитета содержит много хорошего и заслуживает положительной характеристики...
В Доме Ленина всем коллективам и солистам было тесновато, несмотря на то, что широковещательной выделили там помещение под большую концертную студию В большой студии репетировал симфонический оркестр, народникам постоянно приходилось искать место для репетиций....
Да, в штате радио работал симфонический оркестр. В начале тридцатых годов художественное руководство оркестром осуществлял дирижер И.А.Тесслер, позднее – П.П.Вальдгардт. Под руководством последнего была подготовлена премьера «Дальневосточной симфонии» Книппера. В орестре было 45 музыкантов. В его составе выступали, а по необходимости и солировали братья Федор и Вениамин Копгеккеры. Федор Копгеккер имел заслуженную славу выдающегося музыканта. Оркестр участвовал в постановке опер, давал концерты классической музыки.
Если в начале вещания партию рояля исполнял главным образом Иванов, то в тридцатые годы пианистов крнцертмейстеров на радио было много: Котляревская. Рябцева, Надежда Павловна Мыш, Дмитрий Вагин, Пашковская...
Сердца сибиряков благодарно откликались на радиомузыку – советские песни, народные мелодии, классику. 11 января 1936 года силами солистов, хора и симфонического оркестра радиокомитета была исполнена перед микрофоном комическая опера «Прекрасная Елена». Партию Елены пела солистка радиокомитета А.И.Саблина, партию Париса тенор А.А.Ларин.
13 января из зала «Красного факела» транслировался концерт лаурета Всесоюзного конкурса Галины Барановой (скрипка).
В 1936 году успешно представили радиослушателям сонату Бетховена виолончелист Борис Николаевич Каргин и пианист Дмитрий Семенович Вагин...
В числе выдающихся исполнителей, работавших в штате Новосибирского радио в тридцатые годы, была весьма популярная в стране в те годы замечательная певица Дебора Яковлевна Пантофель-Нечецкая. За исполнения Алябьевского «Соловья» на Всесоюзном конкурсе в Москве она удостоилась звания лауреата и первой премии.
«Знакомые семьи Пантофель в Омске ничуть не удивлялись ангельски чистому голоску маленькой Деборы: глава семьи гравер Яков Пантофель был неплохим музыкантом-любителем, играл на фортепиано и кларнете, любил петь русские песни. Музыка была частой и любимой гостьей в этом доме, на вечера домашнего музицирования собирались многочисленные друзья. Вокальные способности Деборы получили развитие в хоре женской гимназии и на балах, которые девочка очень любила, так как великолепно знала все бальные танцы. Ее партнером часто был худенький гимназист Виссарион Шебалин – будущий известный композитор и ректор Московской консерватории.
– Тебе нужно учиться пению,– сказал как-то он. Дебора и сама чувствовала это и с легкостью поступила в музыкальный техникум на два отделения – фортепианное и вокальное. Однажды в Омск приехал на гастроли знаменитый бас В. Касторский, который намеревался спеть сцену из оперы Гуно «Фауст». Дирекция техникума рекомендовала ему в качестве партнерши свою лучшую ученицу Дебору Пантофель.
– Мы пели под рояль,– вспоминала через много десятилетий Дебора Яковлевна. – Когда я увидела его в гриме Мефистофеля, то едва не потеряла голос от потрясения. Сверкающие мрачной страстью глаза, демонический облик – все завораживало, вселяло ужас и восторг одновременно.
Касторский похвалил свою юную Маргариту. Эта похвала окрылила ее и определила дальнейший жизненный путь. Еще в техникуме она выучила невероятную по сложности арию Шемаханской царицы из оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок». Эта ария открыла ей дорогу в Петербургскую консерваторию. На предварительном прослушивании сам директор Александр Константинович Глазунов, восхищенный красотой и чистотой голоса молодой певицы, сказал ей:
– На конкурсе вам петь не нужно – вы приняты.
Консерваторские студенты во все времена жили голодно и всегда старались где-нибудь подработать. Деборе приходилось рассчитывать только на себя, поскольку ее отец-гравер помочь ей не мог: как кустарь-одиночка он был причислен к «лишенцам».
Но девушку трудности не испугали, бралась за любую работу, лишь бы она была связана с музыкой: руководила самодеятельной «Синей блузой» на макаронной фабрике, аккомпанировала в драматической студии, подрабатывала тапером в «синематографе». И с успехом занималась в консерваторском классе у известной оперной певицы Евгении Бронской, которая передавала своей талантливой ученице великолепную итальянскую школу. Голос Деборы обретал разнообразные краски, ее дыхание становилось просторным и уверенным, она стремительно набирала мастерство и репертуар. И однажды студентку Пантофель пригласил на совместные гастроли известный баритон Большого театра Николай Шевелев. Они объездили многие города Сибири, их встречали и провожали овациями и цветами.
(А голос так дивно звучал... http://www.e-slovo.ru/274/12pol1.htm)
В 1933 году Деборя Яковлевна стала солисткой Новосибирского театру музыкальнрй комедии и одновременно – Новосибирского радиокомитета...
-- Выступление на первом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады принесло Пантофель-Нечецкой первую премию и всеобщее признание. Хотя ехала она на этот конкурс лишь по настоянию друзей. «Но я же оперная певица, а не эстрадная!» – слабо отбивалась Дебора. Выступать пришлось перед ареопагом великих: Дунаевский, Утесов, Яунзем, Русланова, Смирнов – Сокольский, Гаркави. Компания конкурсантов тоже подобралась неслабая: Шульженко, Райкин, Миронова и Менакер. Публика всех принимала горячо, но когда спела Пантофель-Нечецкая, в зале случился, по словам Утесова, «обвал».
Дунаевский назвал ее соловьем и присудил первую премию. Жюри не возражало.
– Самое забавное, что когда после победы на конкурсе я размечталась о концерте в Большом зале консерватории, его строгий директор Галантер сказал мне: «Вы же эстрадный лауреат, а здесь консерватория».
Но пройдет немного времени, и фамилия Пантофель-Нечецкой украсит афиши Большого зала, а публика будет ломиться в кассы за билетами на ее концерты. Она выступала в ансамбле с пианистом Семеном Стучевским, к которому с почтением относились самые знаменитые звезды оперы Большого театра. Деборе долго пришлось уговаривать мэтра взять ее под свое крыло, пока тот не согласился.
Этот ансамбль прогремел на всю Москву, телефоны директора Большого зала перед концертом Пантофель-Нечецкой раскалялись от многочисленных заявок на билеты.
– Ну как, дадите зал эстрадному лауреату? – однажды лукаво спросила Дебора Галантера, напомнив о первой их встрече.
– Выбирайте любой вечер для вашего сольного концерта,– галантно ответил директор...
(А голос так дивно звучал... http://www.e-slovo.ru/274/12pol1.htm)
Она много гастролировала по стране, пела ведушие оперные партии в Большом театре, записала много пластинок. Много и часто пела по Новосибирскому раадио, в том числе в сопровождении «неаполитанского» ансамбля. Его составе за «неаполитанцев»выступали музыканты оркестра русских народных инструментов:Тимченко. Елизарьев, Фоменко, Панфилов. Голос певицы отлично сочетался со звучанием гитар и мандолин. Неаполитанский ансамбль выступал самостоятельно и с другими певцами. В его репертуаре было около трехсот произведений, включая, конечно. И неаполитанские песни.
14 января 1935 года Д.Я. Пантофель-Нечецкая выступила по радио в партии Людмилы в опере «Руслан и Людмила», 24 января того же года -- в партии Розины в опере «Севильский Цирюльник»...
Оркестр русских народных инструментов разрастался, включал все новые инструменты и образованных исполнителей. Из Томска приехал и влился в оркестр домрист-прима Леонид Лаврентьевич Тимченко, имевший профессиональное музыкальное образование, как скрипач. По словам Елизарьева домра в его руках пела как скрипка. Приехавший также из Томска Леонид Сергеев, окончил там музыкальный техникум по классу рояля, а в ОРНИ стал контрабасистом. Виртуозно играл на домре-альте счетный работник торгового учреждения Виктор Васильевич Рукавишников. Он исполнял невероятно трудные вещи несмотря на то, что у него одного пальца недоставало. ОРНИ, понятно, исполнял народный репертуар, но сверх этого – классику: увертюру, полонез, вальс из оперы «Евгений Онегин», первую часть первого квартета Чайковского «Анданте кантабиле»... Возглавил оркестр после Гирмана томский дирижер Петр Иванович Панфилов. В 1933 году в Новосибирск приехал домрист Иван Матвеевич Гуляев, игравший ранее в оркестре Всесоюзного радио. После Панфилова оркестром дирижировали оркестрант Сергей Николаевич Тетерин, Николай Иосифович Иванов. Николай Хлопков.
В тридцатые годы новыми гранями засверкал талант выдающегося народного музыканта Ивана Ивановича Маланина, всецело преданного Новосибирскому радио. Иван Иванович с точки зрения техники исполнения был абсолютным виртуозом... Но сверх того он играл осмысленно, с чувством, делал филигрнные нюансировки, словом, был настоящим музыкантом экстра-класса. Нередко он выступал как солист с ОРНИ. Обычно двух-трех репетиций ему было достаточно для освоения самой сложной партии. Любил он выступать дуэтом с балалаечником Лоскутовым. Как и в первые годы Новосибирского радио Иван Иванович оставался главным козырем отдела выпуска. В случае сбоя, а они в живом эфире неминуемо случались, когда нужно было заполнить эфир взамен сорвавшейся передачи, диктор объявлял: «А сейчас послушайте концерт баяниста Ивана Ивановича Маланина». И он, как волшебная палочка-выручалочка, спасал ситуацию, играл столько, сколько нужно было. Никто не сетовал на то, что вместо объявленной в программе передачи выступал Маланин. Маланина предпочитали и рядовые слушатели и начальство.
Его концерты в залах, которые он давал по всей стране, шли всегда с аншлагом. Маланин один давал концерты в двух отделениях. В первом исполнял серьезнае, классические произведения: «Поэму» Фибиха, «Мазурку» Венявского, увертюру из «Севильского цирюльника» Россини. Пел песни братьев Покрасс, Блантера, Оскара Строка.
Если в первом отделении Иван Иванович выступал в строгом костюме, то во втором появлялся в красных сафьяновых сапогах, синих бархатных шароварах, атласной малиновой рубашке, расшитой блестками. Клал на колени специальный передник, на котором были вышиты две лиры. Брал в руки баян – и начиналось захватывающее музыкальное представление... Он исполнял русскую народную песню «Сама садик я садила» в собственной обработке. В одной из вариаций он делал фермато на тончайшем пиано... Публика задерживала дыхание... Потом мощное форте – начиналась новая яркая вариация, приводившая слушателей в восторг...
Он был подлинным артистом – и к каждому выступлению старался приготовить сюрприз для слушателей...
У Ивана Ивановича было несколько гармоник разного размера, впллоть до самой маленькой, умещавшейся в кошельке, на которых, беря их поочередно, он играл народные наигрыши...
Порой на потеху публики он играл на подвешенных к специальной раме бутылках с водой, настроенных по хроматической гамме, на бычьем пузыре, привязанном к палке. Пузырь прижимался струнами, на которых Иван Иванович играл скрипичным смычком. Играл на «соловье» -- серебряной свистульке, заливаемой водой. «Соловей» крепился к правому полукорпусу баяна. Исполняя польку, Иван Иванович наклонялся к свистульке и издавал соловьиные рулады. Порой он пел, аккомпанируя себе на баяне, при этом исполняя чечетку и позвякивая прикрепленными к обуви бубенцами...
О своих встречах с И.И. Маланиным любил рассказывать композитор Виктор Ушаков.
-- Впервые я познакомился с Маланиным весной 1936 года во время его выступлений с сольными концертами в Красноярске. Маланин был приглашен в музыкальное училище для встречи со студентами и педагогами. Мы услышали игру настоящего большого художника. Он играл произведения крупной формы и музыкальные миниатюры, в великолепной своей обработке русские, в том числе сибирские народные песни и наигрыши. Своеобразная манера звукоизвлечения, яркий артистический темперамент, виртуозная техника с тонкой неподражаемой нюансировкой – все это производило неизгладимое впечатление. В этом же концерте Маланин пел под собственнный аккомпанемент советские песни. Он по-своему, по-маланински исполнил популярную «Песню о Родине» Дунаевского и его же «Каховку», «Прощальную комсомольскую» Покрасса, шуточную «Песню о дьяке» Корчмарева, украинскую «Явтушу» и бытовую зарисовку «Приятное соседство»
Спустя три года, окончив училище, я приехал в Новосибирск и начал службу в ансамбле СибВО. Первый мой визит в Новосибирске был – к Маланину. Я шел в полной уверекнности, что он забыл меня, мало ли у него было встреч и знакомств. Разве можно всех запомнить? Но Маланин узнал меня по голосу и стал говорить со мной как со старым знакомым...
Радио способствовало развитию и композиторского таланта Маланина. Его привлекали к музыкальному оформлению спектаклей и литературных передач. Для каждой он находил интересные музыкальные формы, отвечающие содержанию передачи... Для проходившего в Новосибирске слета пионеров Иван Иванович сочинил марш....
Его то и дело мобилизовывали на идеологические кампании. В дни выборов он начинал свои концерты на избирательных участках в шесть часов утра. Переезжая с участка на участок, давал порой по пятнадцать концертов в день. Причем, его слушатели вслед за ним перебегали с участка на участок, чтобы продлить наслаждение, получаемое от игры Маланина.
В 1930 году был голод на Алтае. Обессиленные и потерявшие надежду колхозники уже не выходил в поле убирать урожай. Именно Иван Иванович был той мобилизующей силой, которая поднимала измученных людей. Его усаживали с баяном на жнейку, он начинал играть. Люди выходили из домов и вслед за маланинской жнейкой шли в поле и под несмолкавшие переливы баяна допоздна работали, словно вместе с этими звуками в них вливались новые силы. На телеге по плохим дорогам баяниста возили от села к селу. Случалось, что концерты начинались заполночь. Люди, которым был обещан концерт Маланина, терпеливо ждали. И он, добравшись до назначенного места, начинал концерт в любое время, как бы ни устал в дороге...
Маланин играл в заводских цехах, опускался в забои к шахтерам Кузбасса. Приглашали его и в Москву для участия в правительственных концертах, для записи на пластинки. Появлявшиеся в продаже маланинские пластинки раскупались за несколько часов,.
В Москве, в правительственном санатории в Кисловоодске Маланин выступал вместе с прославленными артистами: Гоголевой, Хенкиным, Руслановой... Маланин удостаивался аплодисментов Буденного и Ворошилова... А когда проходили его концерты по Московскому радио, в радиокомитет поступало множество восторженных откликов...
Кто помнит сейчас «мещанские» песни, песни из городского фольклора: «Улица», «Кирпичики», Красный платок», «Приятное соседство», «Гармошка»? Иван Иванович умел превращать эти незатейливые шутливые попевки в исполнителькие шедевры. Пел песни из кинофильмов, например, песню водовоза из фильма «Волга-Волга»...
«Гвоздем» концертов была знаменитая маланинская «Подгорная». Он ее исполнял на каждом концерте, но двух одинаковых исполнений не было: спонтанно рождались новые вариации, менялись штрихи...
Ивану Ивановичу деятельно помогала его жена Нина Дмитриевна, отвечавшая и за репертуар баяниста. Услышав по радио из Москвы новое произведение, она начинала охоту за нотами. Писала письма авторам произведений. Композиторы неизменно откликались, присылали ноты... Помощниками отцу стали дети Дмитрий и Татьяна. Они поочередно водили отца на радио, ездили с ним на гастроли. Правда в 1934 году 17-летний Дмитрий поступил в военное училище и с этого времени приезжал в Новосибирск лишь на побывку. А для Татьяны весь смысл жизни заключался в том, чтобы отец никогда не ощущал себя скованным ищ-за слепоты. «Мои глаза» -- так с благодарностью Иван Иванович называл свою дочь. Татьяна Ивановна неплохо играла на аккордеоне и нередко выступала в концертах вместе с отцом...
Бывший радиотехник Александр Иосифович Сысоев рассказал, что во время первомайских демонстраций они выкатывали на Красный проспект радиомашину с громкоговорителями. Когда над улицей начинал звучать «Авиамарш» («Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц»), отчетливо наблюдалось ускорение ритма движения колонн, воодушевление на лицах...
Обратимся вновь к пожелтевшим страницам ярварского, 1934 года, выпуска «Информационно-методического бюллетеня методкабинета и местного сектора Всесоюзного радиокомитета при СНК СССР». Под заголовком «Творческая практика мест» (Автор А.Бородин) здесь опубликован обзор литературного вещания Новосибирского радиокомитета за 1934 год.
«Нашему рассмотрению подлежат следующие микрофонные атериалы, исполненные в 1933 году: «Политбюро вождей» -- литмонтаж, посвященный 50-летию со дня смерти К.Маркса, «Германия под свастикой» (композиция С.Завельской), «Первомайский рапорт» Димитриева – о работе Кузнецкого металлургического завода имени Сталина и Прокопьевского рудника, «Машина и люди» того же автора» -- о механизированной добыче угля, «Большевикам – угля» -- литмонтаж Шляева, посвященный ударникам Донецкого и Кузбасского бассейнов, «Алтай зовет» -- литмонтаж того же автора, знакомящий слушателя с экономикой, природой и бытом Ойратии (Горного Алтая – С.В.), «Мастера земли» Димитриева – о Первом съезде колхозников-ударников, «Конница колхозная» (автор не указан – композиция о значении коня в колхозном хозяйстве), раек Димиртиева и Крюкова « Весна пришла к нам золотая», посвященный весеннему севу, монтаж тов. Коптелова «Ойратия в художественной литературе», передававшийся в связи с одиннадцатилетием советской Ойратии и, наконец, две методологические разработки: «Как работать начинающему писателю» и «Как работать над пьесой».
Останавливаясь на тематической стороне перечисленных материалов, мы имеем возможность подчеркнуть их большую актуальность, а также то положительное качество, что большинство из них имеет местную направленность...
В начале тридцатых годов на Новосибирском радио была создана драмгруппа. Возглавил ее краснофакелец Николай Михайлович Коростынев. А при драмгруппе открылась студия. Куда пригласили юношей и девушек, пожелавших посвятить своб жизнь искусству. Среди студийцев была девушка Лиза Фугенфирова, ставшая со временем известной актрисой. Ее знали десятки тысяч любителей театра: ведь она выступала не в обычном, а в радиотеатре. Дочь актрисы радиотеатра Фугенфировой и диктора Артура Артуровича Артурова (Гриппа) Алла Артуровна делится впечатлениями о матери...
-- Вот фотография 1934 года. В студии актрисы радиотеатра Фугенфирова, Стрепетова и Иванова. В руках у них куклы... Видимо это один из тех детских спектаклей, в которых мама начинала работу на радио. Возможно это знаменитый детский спектакль «Почему сбежала кошка...»Я была слишком мала, чтобы понимать. Но я помню свои впечатления: голос мамы я не могла слушать без слез, особенно в тех эпизодах, в которых героини мамы попадали в трудную и опасную ситуацию, когда ее в спектакле обижали. Однажды меня взяли в студию вечером, когда передавался мамин спектакль: дома не с кем было оставить. Я сидела прямо в студии. Понимаю из диалога, что мою маму обижают, встаю и сжав кулачки иду прямо на этого актера. Передача идет напрямую в эфир, у мамы самая напряженная сцена, она не может отойти от микрофона, проговаривает свой текст – и на меня машет рукой. А за окошком, в аппаратной мечется папа, не знает, что делать... Мама мне погрозила кулаком, я остановилась посреди сиудии и так стояла пока спектакль не закончился....
Часто сидела рядом с отцом в студии пока он вел передачу. Все мое детство связано с радио. Все тогда были молодые. Когда меня приводили на радио, обступали, старались угостить конфетой. Однажды Николай Михайлович Коростынев спросил меня, кем я хочу быть, когда вырасту. Я на это отвечаю: «Печенкой торговать на базаре...»
-- А почему?
-- У них руки грязные и можно не мыть...
После этого стали маму прорабатывать: замучила ребенка мытьем рук....
Очень хорошо помню радиоспектакль «Первая конная». Его потом в записи на шоринофоне – то есть на кинопленке – взяли в золотой фонд Московского радио – и он много лет звучал из Москвы...
Мама к спектаклям готовилась дома, причем ночью, чтобы никто не мешал. Иногда ночью просыпаюсь – мама сидит, что-то шепчет, готовится... Мы жили в коммуналке, условий для творческой работы не было абсолютно – и все же творили, создавали прекрасные спектакли... Отец пришел на радио в 1935 году. Он обладал исключительным голосом и чтецким мастерством. Рядом с ним просто некого было поставить. Поэтому он работал не только на радио но и в Западно-Сибирской студии кинохроники...
А вот отклик радиослушателя радиослушателя Попова, счетовода из села Легостаево на выступление Елизаветы Фугенфировой.
«...Я слушал по радио литературную передачу. Читала тов. Фугенфирова – «Госпожа Бовари»... Я не умею литературно выражаться, но такое чтение я готов слушать ежедневно. Так заразительно читать – это не каждый сможет. Особенно мне понравилось объяснение Эммы, когда она пришла просить денег к этому бездушному бандиту и когда она шла от него обратно. И кажется, что нет тут никакого чтеца. А все это ты слышишь и видишь и невольно переживаешь вместе с действующими лицами...
Я глубоко благодарю тов. Фугенфирову за то, что она заставила мою черствую душу так переживать... Конечно я с жадностью буду слушать ее еще и еще...
Радиопередачи для детей не ограничивались одним лишь радиотеатром. Работники детской редакции: журналисты Анна Бастрыгина. Анна Герман, Сара Таубкина, Юлия Ольгинская, Мария Протопопова, режиссеры Владимир Дени и Вера Павловна Редлих, культмассовик Афанасьева, актриса Татьяна Борисова, пианистка Жихарева. стремились быть в курсе пионерских и комсомольских дел. Радиопередачи касались всех сторон жизни юных сибиряков.
Пионер Владик Соловьев из Северного вызвал своего отца, директора МТС на соревнование по изучению немецкого языка. Об этом рассказал сам Савельев-старший, посетивший детскую редакцию... Участник гражданской войны в этом он увидел черты той жизни, за которую воевал с белыми: увидел новое, более образованное поколение...
Новосибирское радио обратилось в эфире к Савельеву-младшему:
-- Вызываем Владилена Савельева из Северной МТС, Владилена Савельева... Владик, слушай: твой папа вызов на соревнование по немецкому языку принял..
В те дни детская редакция ежедневно получала до 60 писем. Ребята слушали радио, верили ему, выражали любовь к героям детских радиоспектаклей и композиций.
«Скажите моей бабушке Анемподисте Архиповне Суженцевой, что вы действительно люди. А то она не верит» -
- писал один мальчик. Такое же письмо пришло из мордовского совхоза, где старики считали, что радио -- граммофон... Радио в очередной раз попыталось убедить всех бабушек и дедушек, что оно -- не выдумка и не фокус...
Музыкальный редактор детского вещания Таубкина помимо подготовки концертов для детей, руководила еще и детским хором, который участвовал в этих концертах.
Героям литературных передач и детских радиоспектаклей маленькие слушатели писали письма как реальным людям. Предлагали дружбу... Много откликов вызвали радиопостановки «Барон Мюнгхаузен», «Саша-затейник», «Тартарен из Тараскона», «Джек – гроза Таллакских гор» по С. Томпсону. На последнюю радиопостановку были присланы особенно трогательные отклики...
«Мне очень понравилось про Джека». Пожалуйста передайте еще раз и напишите в книжке...»
«Я только хотел заплакать, а Джек выздоровел...»
«Передайте, пожалуйста еще про Тартарена из Тараскона и про Джека. Мне больше всего понравилось. Музыка очень хорошо подходила. Я рада, что Джек не умер...»
«Мы с младшей сестрой прослушали передачу рассказа С. Томпсона про Джека. И на память об этой передаче своего щенка назвали Джек. Передайте про Джека еще раз...»
В конце 1935 года Новосибирское радио подготовило для детей цикловую театрализованнуцю программу «Саша-затейник»... Особенно много откликов вызвала проведенная «Сашей» радиовикторина «Дед-Всевед»
«Мы эту игру повторили в школе» - писали ребята.
К созданию детских передач привлекались писатели.
Г. Пушкарев предложил к чтению по радио рассказ «Пулемет» -- о гражланской войне, Афанасий Коптелов – рассказал школьникам о походе по местам боев гражданской войны. Детская редакция помогала школе, передавая по радио в чтении произведения Лермонтова, Некрасова. Толстого. Особой любовью школьников пользовался Пушкин. Его «Дубровский» в исполнении краснофакельца Коростынева повторялся в эфире многократно.
Дела школьные были одной из важных тем детского вещания. Дети и учителя сами рассказывали по радио об успехах, трудностях и проблемах в учебе. В одной из передач выступили директора школ Покровский и Кузнецов. Они посоветовали ребятам разумно распорядиться временем зимних уаникул, сообщили о хороших делах, которые наметили себе на дни каникул ребята их школ. Помочь школе в обучении ребят, воспитании грамотных, сознательных граждан было целью сотрудников детской редакции Новосибирского радио. Одним из действенных средств для этого было привлечение детей к участию в радиопередачах. Концерты детского хора радио, школьной художественной самодеятельности были важными событиями для их участников и имели широкий резонанс. На подъеме прошли концерты детей второй, двадцать второй и двадцать восьмой Новосибирских школ....
На Новосибирском радио в тридцатые годы было много детских коллективов. В них, в частности, наряду с другими детьми выступали две сестрички – ученицы 50-й школы Нина и Инна. Их родители, Анна Ивановна Герман и Владимир Васильевич Макаров работали на радио.
Анна Ивановна была известной писательницей. В тридцатые годы был издан ее роман «Возвращение». Он имел большой успех. Нина Герман избрала со временем профессию матери – стала писательницей. Владимир Васильевич вначале был диктором и редактором радио в Новосибирске. Потом был командирован устраивать радиовещание в Улан-Удэ, там вел литературные передачи. Но заболел. Вернулся в Новосибирск и в 1935 году умер. А Инна – стала Любкой Шевцовой из «Молодой гвардии», подругой Коли Пасечника из фильма «Высота» и Алексея Баталова из картины «Дорогой мой человек» и вообще – народной артисткой Инной Макаровой...
Очень ценны скупые воспоминания Инны Владимировны Макаровой о том времени.
-- Мама часто ездила в творческие командировки и во время каникул брала меня с собой. Мы с ней объездили на лошадях весь Алтай, бывало ночевали в тайге. В Мариинске, где река Кия и потрясающие песчаные пляжи, был дом моего деда по отцовской линии. Свое первое представление в шесть лет я дала на крыльце именно этого дома. Потом училась в театральной студии при Доме художественного воспитания детей, который работал в Доме Ленина, по соседству с Новосибирским радио. В радиопередачах пришлось также часто выступать... В театральной студии занимались актерским мастерством, танцами, пением, ритмикой, осваивали систему Станиславского... Играли классику, Островского.... Я училась еще и в музыкальной школе... Не вылезала из театра. Смотрела все спектакли...
Развивалось и вещание для дошкольников. Сказки, детские концерты, литературные передачи для малышей были существенным подспорьем родителям. Дошкольникам понравилась сказка «Хвост» -- ее исполнил Коростынев, передача «Почему сбежала кошка» . ее читала Фугенфирова. В этой передаче была специфическая исполнительская проблема: в ходе исполнения в определенных местах должно было прозвучать натуральное мяуканье. Поэтому Фугенфирова вошла в студию с кошкой на руках и пыталась «убедить» ее помяукать... Малыши диктовали родителям, бабушкам и дедушкам письма радиогерою Петрушке...
Родители также писали на радио благодарные письма: радиопередачи воспитывали в детях сосредоточенность, усидчивость, развивали мышление, расширяли кругозор....
Как отмечала Анна Ивановна Герман, отклики родителей и детей были чрезвычайно важны для работников детского вещания, ибо наглядно убеждали в полезности их работы и побуждали делать ее все лучше. Прсле удачного выступления в радиоспектакле «Тартарен из Тараскона», занятые в нем артисты говорили о том, что с каждым днем убеждаются все больше в огромном значении радио.
В коллективе Новосибирского радио в тридцатые годы работал тогда еще только начинавший свой творческий путь в литературе, а позже ставший маститым писателем Илья Михайлович Лавров. Не знаю, как сейчас, а двадцать лет назад в фонотеке хранились записанные на пленку его воспоминания о творческой атмосфере в Доме Ленина.
-- Дом Ленина должен был по замыслу стать очагом культуры, сердцем города... В нем проходили собрания, читались лекции. Одно время был в нем кинотеатр, библиотека и вот – радиокомитет. Жизнь в Доме Ленина кипела, как и теперь. Тесновато было в радиокомитете. Но ничего, мы не унывали. Вот помню я нашу литературную редакцию. Сюда ухитрились втиснуть шесть столов да еще пианино. Кроме литературной здесь помещалась и музыкальная редакция. Во всех углах, помню, толкались поэты, актеры, певцы, музыканты. Вся эта братия шумела, спорила, хохотала, рассказывала интересные истории, курила. Дым выползал в форточки, но так и не мог рассеяться. В дверь постоянно входили, выходили, в форточку врывался ветер, сдувал со стола бумаги... Смежная проходная комната была набита машинистками. Среди сугробов шуршащих бумаг штурмующими прямо пулеметами стрекотали машинки. Из аппаратной обыкновенно всегда на весь коридор неслась какая-нибудь песня: прослушивали пластинки для концертов, толклись участники художественной самодеятельности. Хор школьников, помню, часто бывал у нас, выступал симфонический оркестр, погромыхивал барабан, звучали скрипки... Тут же в коридоре пианист разминал пальцы, поигрывая гаммы... На диване сидит токарь и, волнуясь, по бумажке читает выступление о своих рационализаторских предложениях... В общем, здесь, в радиокомитете кипела настоящая жизнь, которая вырывалась через микрофоны далеко по всей Сибири.
Помню студию... Стены, полы в коврах, чтобы звук не давал эха, чтобы не было слышно шагов здесь. Нерушимая тишина. Двойные тяжелые двери плотно закрыты и задернуты бархатными гардинами, полусумрак... Две настольные лампы под зелеными абажурами ярко освещали отпечатанные на машинке объявления, статьи, очерки и программы концертов. Стояли часы, графин с водой, блестел микрофон. В стене продолговатое окошко. За ним виднелась радиоаппаратура. Техник возился возле нее. Мне приходилось иногда выступать. Сядешь за стол -- и вдруг заволнуешься, глядя на включенный микрофон. Почудится, что в этом маленьком квадратике дышат пространства. Прочитаешь статью, очерк или рассказ – и представишь, как голос твой пронесся над полями, лесами, озерами, тучами. Он звучал в избе среди тайги, над площадями городов, в вагонах мчавшегося поезда, он звучал под землей в шахтах, за облаками в самолете, его могли услышать в любом уголке земного шара. Тогда в радиокомитете очень богатая жизнь шла. Был собственный хор, симфонический оркестр, оркестр народных инструментов, были свои певцы, солисты, музыканты, была целая драматическая труппа во главе с режиссером, которая ставила свои радиоспектакли... Дом Ленина был подлинным очагом культуры...
Бывший радиотехник Константин Михайлович Злобин вспоминает одну из тех накладок, которые случались все же в работе радио. Как они случаются в любой работе...
-- В пять сорок пять утра Новосибирское радио в первый раз передавало утреннюю гимнастику. Ее проводил преподаватель физкультуры Гриша Жеребилов. Физкультурная пятнадцатиминутка шла под музыку. Командам и подсчету «Раз, два, три, четыре...» аккомпанировала пианистка Рябцева. Бывало, что она опаздывала на первый урок утренней гимнастики. Тогда Гриша проводил урок «всухую». У Гриши часов не было, но он приходил всегда точно в пять-сорок пять и сразу начинал свой урок. Однажды он приходит, а передатчик не включен. Я звоню на передатчик, там дружок Вася Захаров. По моей просьбе включили передатчик. Гриша провел свой урок. Надо объявлять точное время... Смотрю, а на часах только четыре сорок пять. Пришлось Грише тем утром лишний раз повторять урок гимнастики...
Еще об одной накладке вспомнил Николай Иосифович Иванов»
- Собрались актеры: Елизавета Исаевна Фугенфирова и другие, редактор Таубкина, инструментальное трио. Готовились сыграть перед микрофоном сказку «Иванушка и змей». Время идти в студию, вдруг смотрим: над дверью зажегся транспарант «Передача идет». Слушаем – а в студии диктор читает сказку, причем, вместе с ремарками, написанными в скобках. Например, в скобках написано: «Музыка» -- в этом месте должно было звучать наше трио... Диктор читпет: «Музыка»... Написана ремарка в скобках «Шипение змея» -- диктор говорить «Шипение змея» и шипит -- шшшш... Мы все покатывались со смеху...
Ввод в строй РВ-76 в силу возросших технических возможностей породил новые формы работы. Такие, в частности, как радиопереклички. Важная роль в их организации принадлежала Николаю Иосифовичу Злобину
-- Порядок был такой. В студии собирались руководители отрасли, либо, например, партийные руководители края, а в районных центрах у телефонных аппаратах и при включенных приемниках – районные руководители. Те, что в студии, сидели в наушниках, чтобы слышать то, что слышали и все радиослушатели. Здесь должна была быть высокая согласованность наших технических служб и междугородной телефонной станции. Например, руководитель, выступающий в студии, задает вопрос Колывани. Я из аппаратной через межгород вызываю Колывань. Колыванский представитель дает пояснения, отвечает на вопросы, реагирует на критику, дает обещания. Потом в студии хотят услышать Прокопьевск – я вызываю Прокопьевск. Радиослушатели в живом эфире слышат обсуждение важных для всего края вопросов. Иногда такие же радиопереклички проводила Москва, тогда Новосибирск ждал, когда его вызовут и подключался к разговору по телефонным линиям...
Одна из таких радиоперекличек, проведенных в начале тридцатых годов под эгидой профсоюзов была посвящена экономии сырья и материалов на производстве...
Обратимся вновь к цифрам. Они порой дают кое-какую информацию к размышлению
В конце рассматриваемого периода, то есть весной 1940 года в среднем месячная сетка вещания включала:
Политвещание: 66 часов (включая «Последние известия», пропагандистские материалы и передачи для домохозяек).
Художественное вещание: 200 часов (включая музыкальное, литературное и детское)
Инструктаж радиоузлов и радиочас: 4 часа.
Физкультура: 28,5 часов.
Реклама и информация: 11 1/3 часов.
Открытие и закрытие станции: 6 часов.
Перерывы: 14,5 часов.
Всего примерно 330 часов собственного вещания в месяц. В дополнение к этому 146 часов в месяц РВ-76 транслировала Москву. Общий итог – 476 в месяц или, в среднем, около шестнадцати часов в день. Очень неслабо.
В этот период в штате радиостудии числилось 128 человек творческого и технического состава. Сила! Таким коллективом можно горы сворачивать и создавать шедевры в эфире.
Что и делалось.
Что интересного вычитывается из информации о штатном составе радиокомитета? Например, странное несоответствие между числом мужских и жерских дикторских голосов.
Диктор мужчина был один – Артур Артурович Артуров. У него был исключительно красивый голос, четкая дикция, выразительные нюансировки... А женщин-дикторов целых пять...
Добавим еще одно имя к списку выдающихся деятелей, работавших в этот период на Новосибирском радио: в качестве режиссера Литературного вещания на радио работала Вера Павловна Редлих – поистине выдающийся деятель советского театра... Она приехала в Новосибирск по приглашению главного режиссера Театра «Красный факел из Томска вместе с мужем, актером Сергеем Бирюковым. Оба они сразу же подключились и к деятельности Новосибирского радио. Ее театральное и радийное творчество отличали смелые эксперименты. При том, что она исповедовала принципы реалистического театра. Разумеется. Ее опыт театрального режиссера был важным ресурсом для работы на Новосибирском радио. Думается, однако, что в свою чередь опыт режиссера радио давал Вере Павловние дополнительные творческие возможности для ее театральных постановок.
Завершить главу я собираюсь выдержкой из заметки,
Подписанной «А. Новиков. Председатель Сибирского отделения Союза композиторов РСФСР, народный артист РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР, композитор...» Заметка была опубликована в»Советской Сибири» 22 октября 1976 года на тематической полосе, посвященной 50-летию радиовещания в Сибири...
«...Скамейка, что левее ТЮЗ’а для меня не менее памятна. Работая в довоенные годы в радиокомитете, который размещался в доме им. В.И. Ленина, мы с друзьями подолгу на ней сидели, спорили, мечтали, строили планы... На этой скамейке рождались литературно- музыкальные страницы радиокомпозиций «Сибирь атаманская». «Кто чем поет?», «Первая конная», «Алкины песни» и многие другие. Авторами их были многогранный художник-режиссер Н.Коростынев, редакторы А. Герман, Е.Стюарт, В.Неклюдов. Нередко эти композиции напоминали спектакль, в оформлении которого участвовал симфонический оркестр радиокомитета, артисты театра «Красный факел», солисты радио А.Демидов, А. Ларин, А.Поль, видные в то время артисты оркестра братья Копгеккеры и другие... Моя творческая жизнь неразрывно связана с радио...»
Последнюю фразу могли бы по праву произнести от своего имени и те, кто работал на Новосибирском радио и те, кто слушал его передачи...
«Тепло в вашем доме»
Я проработал на Новосибирском радио 13 лет. Очень любил и эту работу и историю Новосибирского радио. Надеялся, что буду работать в доме радио на Вертковской, 10 до пенсии...
Мне в силу беспартийности и «пятой графы» не светили никакие карьерные достижения. Но я и не стремился к ним. Вполне удовлетворяла возможность творческой работы: поиск интересных тем и героев для радиопередач. Вдохновляли неожиданные трудные задания, выбивавшие из привычного хода вещей, требовавшие неординарных решений, поиска, риска... Пока главным редактором был Виктор Александрович Ельмаков, а зампредом по радиовещанию Геннадий Семенович Парфенов, работалось интересно и покойно, чувствовал себя защищенным...
Будучи глпаным редактором, Виктор Александрович сам никаких радиопередач не делал. Он в то время был внештатным корреспондентом ТАСС. И творческий зуд воплощал в заметки, которые готовил для информационного агентства. Геннадий Семенович Парфенов пришел на Новосибирское радио из обкома партии. Сам он писал лишь заметки о пленумах обкома и других мероприятиях такого уровня. Парфенов отличался исключительным стилистическим чутьем и редакторским мастерством. Те правки, которые он вносил в тексты, восхищали.
К сожалению, Ельмаков скоро перешел на штатную работу в ТАСС, а Парфенов умер... И работать мне на радио стало тяжело и противно
Вначале главным редактором политического вещания, а затем и зампредом по радиовещанию стал Владимир Федорович Губин. Это был типичный пример «из грязи в князи». Поначалу, когда я пришел на радио Володя Губин работал в детской редакции под началом Елены Михпйловны Мищенко. Писал какие-то воспитательные безделушки про вымышленного персонажа Лешу Егоркина. В то время с ним вполне можно было общаться как с нормальным человеком. Подчеркну: то, что я пишу, я пишу от своего имени, рассказываю то, что я видел, слышал, чувствовал в общении с этим человеком и другими людьми. Не исключаю, что с другими коллегами у Губина были совсем другие отношения.
Потом его направили в ВПШ. Вернувшись, он начал делать карьеру – и переродился. Он начал держать дистанцию. Он начал разговаривать со мной на «вы». Он начал придираться...
Причина для меня была абсолютно ясной: Володя звезд с неба не хватал. Фразы его опусов были тяжелыми и шероховатыми как булыжники... Губин и сам понимал, что он не Цицерон. Но в отличие от Ельмакова кроме оклада он хотел заколачивать и гонорар. Но гонорарный фонд был разделен между редакциями. Володя стал существенно редакционные фонды урезать, оставляя малую толику себе. Зарабатывать он решил самым простым и надежным способом: сооружая так называемые радиокомпозиции. То есть, он брал стихи советских поэтов, соединял их примитивным конферансом с песнями советских композиторов. Слабенький губинский текст читали дикторы, а гонорар, причем, ничем и никем не ограниченный – своя рука владыка – шел Володе... Володе не хотелось, чтобы на летучках о его «шедеврах» что-либо говорили. Поэтому в программах радио его композиции не упоминались. То есть, радиослушатели ожидали, что в соответствии с напечатанной программой получат какую-нибудь передачу из Москвы, а их «осчастливливали» губинским «шедевром»...
Ну, а мои радиожурналы на «летучках» весьма активно обсуждались. Их иногда ругали, чаще хвалили – что-то я все же умел делать... Постепенно Володя стал меня просто терроризировать, солидаризуясь в этом с Тархачевым. Вдвоем они меня просто со свету сживали.
А вскоре пришел и третий, тоже выпускник ВПШ – Валериан Степанович Фролов. Внешне очень красивый мужчина, но – дурак дураком. Разумеется, карьерист, а следовательно трусливый и подлый... Подлость его заключалась, в частности, в том, что, стоило мне более или менее прилично разработать какую-либо тему, как Фролов приказывал мне больше ею не заниматься, отдать ее внештатнику или Тархачеву. Так было, например, после серии моих репортажей о строительстве метро. Здесь, однако, я ощущал и закулисное влияние Губина: не хотелось Володе, чтобы я завоевал у слушателей авторитет. Все трое: Тархачев, Фролов и Губин в этом пункте были вполне единодушны.
Однажды Фролов с той же подленькой миной на лице заявил мне, что очередной выпуск радиожурнала «Моя Сибирь» вместо меня сделает Черноусов. Анатолий Филимонович, дескать, подготовил отличный репортаж о том, как бойцы расквартированного в Коченеве полка гражданской обороны доблестно потушили лесной пожар. Что ж, если у коллеги есть такой роскошный репортаж, почему не поделиться временем и гонораром? Я запланировад выпуск радиожурнала с этим репортажем, тем более, что Черноусов уверял: у него все на мази.
В очередной раз я убедился, что верить алкашам нельзя. Черноусов подвел. Накануне записи передачи ко мне вбежал Фролов и стал обвинять меня в срыве передачи – искал крайнего, хотя инициатива подготовки этого выпуска исходила именно от него.
-- А кто вам сказал, что передача сорвана? – спросил я его. – Я еще жив, стало быть заявленная в программе тема будет освещена.
Я дозвонился до полка гражданской обороны, нашел людей, участвовавших в тушении пожара, детально все расспросил, причем, я действительно уточнял мельчайшие детали: названия деревьев, кто что делал в ходе тушения пожара... Потом написал взамен репортажа рассказ корреспондента. Материал тоже создавал иллюзию эффекта присутствия, радиослушатели получили представление о происходившем на пожаре и могли достаточно полно вообразить всю картину. Хотя сам я на пожаре не был. Но интервьюируя участников тушения огня, я задавал такие вопросы, что сумел сам как бы увидеть происходившее в лесу и рассказал об этом так, что и радиослушатели смогли это увидеть.
Записав передачу, я принес ее Фролову на прослушивание. А сам ушел. С этим человечком мне противно было находиться рядом... Ситуация становилась все более гнусной.
Фролова, впрочем, вскоре за дурость с радио убрали. На его место пришел Тяботин. Был он, несомненно, умнее, что же касается его моральных качеств, то был он того же поля ягода... Впрочем, Тяботин появился, когда я уже «из-под» Тархачева и Фролова ушел.
Освободилась вакансия редактора отдела писем. Интересно и ярко работавшая в этом отделе Татьяна Дмитриевна Лепская вместе с мужем, собкором «Комсомолки» Юрием Лепским, переехала вначале в Москву, а затем отправилась с ним в Индию. Я добился перевода из «Последних известий» в отдел писем, а вместе с отделом перебрался на третий этаж, выйдя из состава политвещания, я перешел в состав художественного вещания под начало главного редактора Михаила алексеевича Пузырева... Михаил Алексеевич был нормальным мужиком, с творческой жилкой, правда подуставшим. Скучно ему было читать и подписывать чужие передачи. Хотелось самостоятельного творчества... Иногда он прорывался в эфир. Подготовил, в частности, радио фельетон «На «Дубраву» нет управы» о том, что ресторан «Дубрава» на проспекте Маркса не дает спать по ночам жителям окружающих домов, оглушая всю улицу «тяжелым металлом»... Михаил Алексеевич придумывал недурственные радиокапустники в честь важных событий в коллективе. Капустники эти записывались на пленку и звучали на коллективных праздничных тусовках. В одном из «капустников» принял участие и я: спел голосами Эдиты Пьехи, Бубы Кикабидзе и Карела Готта шуточные песенки, слова которых придумала очень талантливая на подобные стихи-пародии Елена Шестакова из сельхозредакции...
Перейдя в отдел писем, я оставил за собой «Мою Сибирь».
Однако главным содержанием моей новой работы стала работа с письмами трудящихся. Их требовалось регистрировать. Их нужно было бережно сохранять. На них нужно было реагировать. Некоторые нужно было пересылать в другие инстанции. Словом, я взвалил на себя огромный груз рутинной бюрократической работы. О компьютерах тогда мы еще почти ничего не ведали. С их помощью работу можно было бы интенсифицировать. А в их отсутсвие пришлось каждое отдельное письмо вручную набивать на машинке. Писем было много, пришлось засиживаться на работе допоздна. Некоторая часть писем была от людей не вполне адекватных: они писали о том, как на них воздействуют волнами из-за стен либо электричеством из розетки. Постепенно, однако, я сумел определенным образом изменить структуру приходящей почты.
Выловив несколько писем, в которых задавались вопросы по правовой тематике, я пригласил себе в помощь адвоката Геннадия Тутубалина. Подготовив первый выпуск «Юридической консультации», мы вызвали поток новых писем по этой теме и «Юридическая консультация» заняла постоянное место в программе радио.
Еще одним моим важным достижением стала передача «Тепло в вашем доме»...
Сам я в силу занятости регистрацией писем такую передачу никогда бы не осилил. Но Господь послал мне замечательную помощницу: инженера-химика оловокомбината Саиду Алимжановну Гуляихину.
Нашлась она в соседней с моей квартире. Мы с ней замечательно общались. Она очень милая женщина, весьма образованная и культурная, любительница театра и книг. Кроме того этя с виду мягкая женщина оказалась по духу самоотверженным бойцом.
Как делалась передача «Тепло в вашем доме»?
Вначале я получал письма от горожан, в которых они рассказывали о своих бытовых проблемах: затопленных подвалах, протекающих крышах, разорванных батареях, неработающем освещении. Эти письма я отдавал Саиде Алимжановне. Она отправлялась по указанным в письмах адресам, проверяла факты, потом навещала соответствующие ЖЭК’и и добивалась устранения недостатков. Она требовала, чтобы руководители коммунальных служб непременно направляли в адрес радиопередачи «Тепло в вашем доме» официальное письмо с информацией о том, что сделано по письмам жильцов. Официальные ответы Саида Алимжановна тоже проверяла. Иногда, после того, как неприятность была устранена, мы получали благодарственное письмо от жильцов. То есть, передача «Тепло в вашем доме» содержала не столько жалобы горожан, сколько информацию о том, что было сделано, улучшено, исправлено, починено, отремонтировано, заменено, очищено по жалобам людей. То есть, радиопередача демонстрировала стопроцентную действенность, что, естественно, резко усилило поток писем и по этой тематике. Гонорар за эти передачи я выписывал Саиде Алимжановне. Без ее участия такая действенность была бы немыслимой...
В этой передаче у меня не было особых возможностей для изобретения интересной формы, каких-либо изощренных композиционных приемов. Радиослушателей вполне устраивало главное: обретенный с помощью передачи комфорт и тепло в их доме.
«Огонь по врагу»
« ...А потом грянула война. В составе концертной бригады Пантофель-Нечецкая ездила по фронтам, пела в частях и госпиталях.
– Конечно, было страшно: бомбежки, обстрелы. Но ведь бойцам, для которых мы выступали, было еще страшней: иногда они сразу после концерта шли в бой. Нам хотелось хоть чуть-чуть согреть, обласкать их своим искусством. – вспоминала Дебора Яковлевна...
Солдаты и офицеры не жалели ладоней, аплодируя солистам Большого театра – Михайлову, Лемешеву, знаменитым мхатовцам Андровской и Грибову. Но самый шумный успех был всегда у Пантофель-Нечецкой – ее арию Джильды и особенно алябьевского «Соловья» просили неоднократно бисировать. Однажды в госпитале она пела для генерала Рокоссовского, находившегося на излечении.
– Я решила спеть ему музыку его родной пока еще порабощенной Польши – и спела вальс, мазурку и ноктюрн Шопена в моей вокальной транскрипции. Генерал слушал, закрыв глаза, и я заметила, как из-под ресниц выкатились слезинки – это был самый чистый и высокий в моей жизни гонорар. А для генерала Еремина, лежавшего в соседней палате, я спела «Соловья», и он сказал: «А ведь правду говорят, что ты поешь эту вещь лучше Барсовой»...
Знаменательным событием в жизни Деборы Яковлевны было знакомство с композитором Глиэром. Это случилось в Омске, куда он был во время войны эвакуирован. Там же – на побывке между фронтовыми гастролями – оказалась и Пантофель-Нечецкая. Глиэр работал над Концертом для голоса с оркестром и попросил Дебору Яковлевну ознакомиться с музыкой и сделать свои замечания. Она с удовольствием окунулась в мир глиэровских мелодий.
Композитор внимательно выслушал все советы певицы, поблагодарил ее и подарил партитуру с трогательным посвящением. К сожалению, Пантофель-Нечецкой не удалось спеть премьеру – она заболела, и ее заменила другая певица. Но в дальнейшем она много раз исполняла это произведение, посвященное ей, и сам автор стоял за дирижерским пультом...»
(А голос так дивно звучал... http://www.e-slovo.ru/274/12pol1.htm)
«...В конце 1941 года завод им. Чкалова перешел на выпуск новейших тогда самолетов. Потребовалась реорганизация производства, увеличение производственных площадей, была освоена высшая форма технологии и организации производства – поточная система. Работали не покладая рук. И только во время передачи сводок Советского информбюро по радио замирали станки и в цехах на несколько минут устанавливалась тишина... И снова – за работу...
(Из воспоминаний ветерана труда Новосибирского завода им Чкалова К. Петрова).
* * *
Радиоволны, конечно, не залпы «катюши»,
Но ведь не зря мы к штыку приравняли перо....
Верой и правой согрев иззнобленные души.
Вооружались мы сводками «Информбюро».
Были порою нужнее, чем хлеб, репортажи
Перекаленные в пламени передовой,
Новые песни, стихи о Победе и даже
Письма в эфире, солдатские письма домой....
Фактор Победы – стальной баритон Левитана...
Что там броня, он был тверже металла брони.
Черная сила, слабея пред ним, трепетала,
Пред безоружным чтецом отступали враги.
Помним погибших в бою корифеев эфира,
Были они по-солдатски смелы и скромны...
Знаем: не зря на пороге Победы и мира
Был учрежден мирный праздник радийцев страны....
В третьем номере журнала «Сибирские огни» за 1941 год помещена была заметка «Новосибирский радиодом». В ней сообщалось о планах строительства в областном центре нового Дома радио. Предполагалось, что это будет четырехэтажное здание объемом 22 тысячи кубических метров. В здании должны были разместиться редакционные и технические помещения, нотная и литературная библиотеки, репетиционные залы для оркестров и хора, фонотека и пять вещательных студий. Площадь Малой концертной студии должна была превышать по площади большую студию в Доме Ленина. В новом Доме радио должна была создаваться большая студия площадью в 230 квадратных метров и высотой в 2 этажа, отделанная лучшими материалами, обеспечивающими высокие акустические качества и оборудованная по последнему слову техники... Дом радио должен был возводиться как левое крыло здания театра оперы и балета. Ожидалось. Что в 1941 году Дом радио будет подведен под крышу. А в 1943 году радиокомитет справит новоселье... Но этим планам не дано было осуществиться...
День 21 июня 1941 года на Новосибирском радио отмечен большой творческой удачей. Сибиряки услышали в блестящем исполнении симфонического оркестра Новосибирского радио симфонию Мясковского. В книге отзывов, которую завел диктор Артур Артурович Артуров, появилась следующая запись:
«С удовольствием прослушал концерт. Радуюсь творческому успеху прекрасного коллектива и его руководителя –мастера тов. Шкаровского.
Зам. Начальника военного факультета
Московской государственной консерватории
интендант 1 ранга Решетняк
А на следующий день артисты симфонического оркестра на митинге постановили обратиться к правительству с просьбой объявить заем в фонд обороны. Потому что в этот день Новосибирское радио уже передало сообщение о начале Великой Отечественной войны.
Документы времени – пожелтевшие страницы сибирских газет за третью декаду июня 1941 года...
«Услышав по радио сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну, мы рабочие ... завода ( колхозники, ученые, студенты) решили...»
Подобные заметки публиковались в те дни в «Советской России», Красном Знамени», «Красноярском рабочем», подтверждая приоритетную роль радио в информировании населения...
Многие исторические публикации о начале войны включают фотографии: большие группы людей неподвижно стоят, устремив омраченные тревогой взгляды к уличным репродукторам. Документальные и художественные фильмы, повествующие о начале войны включают подобные кадры: люди слушают по радио полные трагизма сводки из западных областей страны, где, ошеломленная неожиданным нападением, Красная армия вела тяжелые оборонительные бои. Крупным планом камера показывает лица людей: окаменевшие от невыразимой боли, но твердые в решимости бороться до Победы...
Мобилизовать людей на борьбу, пробудить мужество, готовность пререрпеть все испытания и невзгоды -- такие задачи выпали на долю работников советского радиовешания. Инженеры, журналисты, дикторы отдавались своему делу без остатка, своими средствами вели свой огонь по врагу....
Новосибирск от фронта был неблизко, но здесь , так же как в других городах Зауралья, формировались идущие на фронт сибирские полки и дивизии. Воины-сибиряки были физически крепки, мужественны и стойки в бою... Отличные лыжники и стрелки, они отличались и морально-волевой твердостью и силой. А ведь Новосибирмкое радио как раз и вселяло в них и все предыдущие годы, а особенно – с начала войны -- патриотизм, чувство товарищества и боевого братства, веру в то, что фашистов можно и нужно бить...
С середины 1941 года в области были предприняты серьезные шаги по развитию радиофикации и улучшению радиовещания. Уже в первые дни войны в Новосибирске, городах и райнах области было дополнительно установлено 50 мощных уличных громкоговорителей. Началось строительство новых радиоузлов, расширилась сеть радиоточек.
-- Вы обратили внимание: не так много есть фильмов о Великой Отечественной войне, в которых не звучал бы голос Юрия Левитана? Разве это не служит прямым признанием факта, что радио тоже воевало?...
Моисей Яковлевич Вортман был вправе задавать этот риторический вопрос, потому что все годы войны отвечал за то, чтобы сибиряки бесперебойно слушали радио. Вначале как руководитель радиовещательной станции РВ-76, через которую шли передачи Новосибирского радио, затем как директор Новосибирской радиотрансляционной сети. За свой труд в годы войны он награжден орденом и медалями. Для него, как и миллионов советских людей, воспоминание о начале войны было связано с переданным по радио правительственным сообщением...
-- 22 июня было первое дежурство инженера Дубецкого. Самое первое дежурство – и такое ответственное. Он мне позвонил и говорит, что включает передатчик, потому что предупредили: будет важная передача. Знаешь, говорю ему, чтобы ты не волновался, давай не будем прерывать связь: я буду слушать по телефону, а ты будешь контролировать передачу. И началась речь Молотова. После этого поехал сразу туда и буквально с этого же часа начались ответственные передачи и началась для нас круглосуточная работа.
...Начались со временем перегоны американских самолетов с Востока. Они через Аляску, Чукотку, по транссибирской магистрали и далее -- на фронт – «Аэрокобры», «Бостоны»... Наша станция РВ-76 как маяк работала при перегоне этих самолетов. Все задания штаба ВВС мы четко выполняли... Кроме того метеосводки, передаваемые по радио, имели важное значение для перегона самолетов... Не было минуты, чтобы мы молчали.
Первые дни, конечно. Были очень тяжелые... Потом, 3 июля, была передача Сталина о задачах советского народа в дни войны... Что говорить... Сводки первого времени были малоутешительные.
Первое время коллектив радиоцентра сохранялся. Недостаток штата мы начали ощущать где-то через месяц, когда начали у нас люди уходить на фронт. Вскоре мы получили похоронку на командира взвода милиции, который нас охранял. Только началась война, милицию всю сняли и отправили на фронт. Потом, к сожалению, похоронки приходили часто... По партийной мобилизации ушел на фронт очень хороший парень, молодой коммунист Майоров. Жена его осталась жить на радиостанции. Месяца не прошло – мы получили известие о его гибели на фронте. Он у нас был в ремонтной бригаде на РВ-76...
Радостным событием для нас было сообщение о победе под Москвой. Это была первая передача «В последний час», которую мы с радостью передавали... И были горды, что являемся тем звеном, которое донесло до трудящихсяэ эту радостную весть...
Были потом и другие передачи радостные, потом пошли они довольно часто и мы по несколько суток не выключали радиопередатчик, потому что шли эти выпуски «В последний час»...
Трудности, конечно, не были сняты. Передатчик был довольно старый, типа «Малый Коминтерн» и питался он от машин постоянного тока. Призыв в армию наших специалистов привел к тому, что в машинном зале радиостанции некому было работать. Пришлось нам обучить уборщиц управлять машинами – Стецюру. Семенову – и они довольно успешно с этим делом справлялись. Они вынесли на своих плечах тяготы наиболее трудного первого года войны...
Нам отказали в угле. Получили наряд на две тысячи кубометров леса. Скомплектовали бригаду из женщин: Шабурова, Висляева, Стецюра, Колесникова... Один старик был с ними, Высоцкий... Вот эти несколько человек в течение всей зимы валили лес, на месте его распиливали и на лошадях доставляли на радиостанцию, топили котельную. Жилой дом каменный вынуждены были освободить, потому что его невозможно было протопить – не хватало дров... Была введенв карточная система.Она была довольно жесткая. Мы разбили вовремя подсобное хозяйство, садили картошку. Сеяли овес. У нас были свиньи, были коровы. Были лошади , на которых мы пахали. Семь гектаров картофеля садили, 20 гектаров овса засевали. Овец было штук 20... Поэтому 90 человек штата два раза в день получали питание по дешевым ценам без карточек... Благодаря этому выдержали...
Еще до войны на радиостанции сложился очень хороший коллектив, в основном – из молодых работников, окончивших Новосибирский техникум связи. Старшим техником был Соколов Михаил Николаевич, душевный человек и хороший специалист. Он помог стать профессионалами многим людям, в том числе и мне, когда я пришел со студенческой скамьи. Хорошо проявили себя выпускники техникума связи Михаил Иванов. Виктор Чернышов. Последний руководил у на антенным хозяйством. Очень толковый и деятельный специалист. Под его руководством в первые дни войны была произведена осмолка 150-метровых мачт. Очень тяжелая работа, которая нужна была для того, чтобы сохранить эти мачты, чтобы они могли выстоять в войну. Нам обком разрешил кратковременные (по 2 часа в день) остановки. И вот так, урывками, мачтовик Ковригин выполнил эту работу вместе с Чернышовым. Трудно передать тот энтузиазм и ответственность, которые проявляли люди. Работы выполнялись немедленно без всякого нажима, достаточно было лишь сказать, что нужно сделать.
Вещание РВ-76 распостранялось на Новосибирскую, Кемеровскую области, Алтай и Красноярский край. Томская область тоже входила тогда в Новосибирскую... Вот, собственно, такие задачи были. Когда что передавать – это дело радиокомитета.. .Они определяли программу, время передачи, время включения радиостанции, городской трансляционной сети... График передач составлялся на месяц. Но актуальные сводки новостей шли вне всякой очереди. Тогда председателем радиокомитета был Иван Григорьевич Зобачев, человек весьма эрудированный и культурный, всегда очень вежливый... Тогда все слушали с неослабевающим интересом. Радио было частью жизни людей. Слушали сводки радионовостей «В последний час», очерки о действиях на фронтах, передачи, которые разъясняли задачи тружеников тыла... Не было ни одной передачи. Которую слушать было бы неинтересно... Репродукторы, эти черные тарелки, не выключались круглосуточно. Не было случая, чтобы передача сорвалась по технической причине. Хотя трудностей было немало.
Нам стало известно, что в Новосибирск приехал старый большевик Емельян Ярославский. Все хотели попасть на его лекции, которые он читал в недостроенном здании театра оперы и балета. Выступал не по бумажке. Говорил вдохновенно, ярко, с мощным патриотическим накалом. Я помню слова, которыми он законгчил эту лекцию: что вот сейчас идет грандиозная битва в Сталинграде. Мы еще дождемся что она станет грандиозной победой советского народа. Эта лекция транслировалась по проводам городской радиосети и по РВ-76. Она была доведена до всех слушателей. Это было одно из важных политических радиомероприятий, которые были проведены в то время. Мы провели радиомитинг из театра «Красный факел», где выступил первый секретарь обкома партии Михаил Васильевич Кулагин. Выступления секретарей райкомов партии и председателей райисполкомов подавались по телефонным проводам на зал «Красного факела», где, сидевшие в зале представители областного актива, могли их слушать....
Деятельность Новосибирского радио, направленность и содержание радиопередач, так же, как и вся жизнь сибиряков, определялась лозунгом: «Все для Фронта!»...
Журналист Федор Солопов и Владимир Мордвинов, диктор Виталий Дубровин, дирижер Николай Иванов, люди сугубо мирных профессий, стали в числе первых работников радио бойцами великой армии. Они были в числе тех первых сибиряков-добровольцев, кто отложив вместе с гражданским костюмом дела и заботы мирных дней, пошли защищать Родину...
В первые дни войны Новосибирскон радио организовало цикл выступлений сибиряков – участников гражданской войны. 1 июля 1941 года в одной из таких передач выступил бывший командир Первого Сибирского партизанского копуса Игнатий Владимирович Громов. После выступления у микрофона он сделал следующую запись в книге, заведенной диктором Артуровым:
«Я искренне благодарю радиокомитет за т, что мне предоставили возможность передать по эфиру мою твердую уверенность и веру всего советского народа в полный разгром фашистских банд и то, что я готов в любую минуту быть в рядах Красной армии и громить фашизм...»
Вслед за служившими уже в армии братьями Виктором, Сергеем, Аркадием, Олегом, Николаем и Владимиром Игнатовыми добровольцами пошли на фронт седьмой их брат Спартак и сестра Мария. Провожая детей в армию, 5 декабря 1941 года выступил по радио их отец А.Н.Игнатов.
«Дал наказ своим детям самоотверженно защищать нашу Советскую Родину от коварного врага – германского фашизма, быть стойкими и непоколебимыми» --
такую запись оставил он в книге отзывов...
Около тридцати тысяч заявлений о добровольном вступлении в ряды вооруженных сил подали за годы войны новосибирцы. Новосибирское радио своими передачами способствовало добровольчеству сибиряков. Его размах был так значителен, что привел к созданию ряда добровольческих формирований, в частности 150 стрелковой дивизии. 16 апреля 1943 года она была преобразована в 22 гвардейскую. Москва 5 раз салюбовала в честь ее побед.
Наименования гвардейских были присвоены еще пяти дивизиям, сформированнным в Новосибирске. Рассказы об успешных боевых действиях сибирских дивизий, о подвигах героев-сибиряков были весьма популярны у слушателей Новосибирского радио.
Для участия в передачах на эту тему радио привлекало сибиряков, раненых в боях и прибывших в тыл для излечения или посланных в Новосибирск, чтобы сопровождать на фронт команды новобранцев.
16 октября 1941 года с рассказом о фронтовых буднях, о том, как новосибирцы бьют врага, выступил лейтенант М.А. Присяжук.
5 февраля свою поэму о воине-сибиряке Тарасе Клинкове прочитал по радио старший политрук Александр Смердов, ставший после войны известным поэтом.
В одной из декабрьских передач 1942 года выступил младший сержант Николай Мейсак, участник битвы за Москву, человек-легенда. В одном из боев связист Николай Мейсак оказался в тесном окружении врагов. Предпочитая плену смерть, он бросил гранату в самую гущу обступивших его фашистов. Чудом остался жив, хоть и потерял обе ноги.
Во время краткого отпуска перед микрофоном Новосибирского радио выступил прославленный летчик Александр иванович Покрышкин, будущий трижды Герой Советского Союза... По случаю его прилета в Новосибирск состоялся митинг на площади, откуда Новосибирское радио вело прямой репортаж...
6 сентября 1941 года Новосибирское радио транслировало большую передачу из Ленинграда. Вместе со всей страной сибиряки слушали выступления руководителей совета обороны города на Неве, которые заверили, что Ленинград выстоит. Летчик-орденоносец Титаренко дал слово от имени своих товарищей, что советские соколы будут беззаветно защищать город – колыбель революции. Младший сержант Громов поклялся, что никто из бойцов не опустит грозного оружия, пока враг не будет разбит... Рабочий Кировского завода Казаков заявил, что все предприятия города, ставшие кузницей оружия, заготовит его столько, сколько потребуется фронту.
12 сентября 1941 года Новосибирское радио транслировало репортаж из осажденного Киева, 19 сентября – радиоперекличку Харькова и Одессы...
2 декабря 1941 года Новосибирское радио транслировало передачу с Южного фронта. В ней рассказывалось об успешных наступательных действиях Советской армии в районе Мариуполя и Таганрога. Воодушевляла информация о первых победах нашей армии: там были освобождены сорок населенных пунктов...
3 декабря 1941 года Новосибирское радио сообщило о провале гитлеровсого наступления под Москвой. На предприятиях Новосибирска прошли митинги. В ответ на победы Красной армии, сибиряки принимали на себя рекордные трудовые обязательства, чтобы обеспечить армию всем необходимым.
Передачи с фронта и из цехов предприятий, ковавших Победу в тылу занимали значительное место в сетке вещания в течение всех военных лет. Они помогали сибирякам глубже ощутить свою причастность к великому делу всенародной борьбы за свободу Родины. По свидетельству «Советской Сибири» в целом по области выработка на производстве резко повысилась после сообщения радио о контрнаступлении Красной Армии под Сталинградом.
7 ноября 1941 года в Москве состоялся военный парад, репортаж о котором передавался по радио. И сам парад и посвященная ему радиопередача – (одним из корреспондентов радио, которые вели репортаж с Красной площади, был популярный спортивный комментатор Вадим Синявский) –сыграли важную роль для подъема боевого духа советских воинов, укрепления веры в Победу миллионов людей в тылу. В этот же день в Новосибирске состоялся митинг и демонстрация трудящихся, которые также транслировались по радио. Сотни тысяч сибиряков услышали выступление авторитетного и популярного у сибиряков руководителя – первого секретаря обкома партии Михаила Васильевича Кулагина. Сделав краткий обзор событий на фронте, он акцентировал внимание на задачах, стоящих перед тружениками тыла.
-- Наша область, -- сказал руководитель, -- является крупнейшей житницей и продовольственной базой Советского Союза. Наш долг в эти грозные дни напрячь все силы, использовать все наши резервы и ресурсы, нашу мощную технику для производства оружия и боеприпасов...
Начальник цеха завода имени Чкалова Куругин заверил, что авиастроители выполнят свой рабочий долг перед фронтом...
Капитан Каминский накануне своего возвращения на фронт поклялся, что воины-сибиряки уничтожат кровавого врага, освободят родную землю...
«Письма с фронта» -- эту передачу Новосибирского радио слушали все. Она звучала в эфире ежедневно в 17.00, 18.20 и в четверть первого ночи. В письмах на Новосибирское радио новосибирцы-фронтовики писали о своих ратных делах, подвигах товарищей. Они выражали непоколебимую уверенность в Победе, передавали приветы близким и родным, оставшимся в тылу. Сообщали им свои адреса. Ежегодно в среднем Новосибирское радио передавало более семи тысяч писем с фронта. С помощью этих передач сотни людей, потерявших связь, смогли вновь разыскать друг друга...
7 мая 1985 года на Новосибирское радио пришло письмо от Дмитрия Ивановича Иванова из Киева. Дмитрий Иванович жил тогда в столице Украины в доме номер 16 по улице Мечникова. Автор письма попросил поздравить с 40-летием победы однополчан – связистов 216-го отдельного батальона связи, впоследствии переименованного в 27 гвардейский отдельный батальон связи 18 гвардейской стрелковой Дивизии. Д.И. Иванов был командиром этого батальона. Батальон вместе с командиром участвовал в героической обороне Москвы и разроме наступавшей вражьей армады у стен столицы.
«... Летом 1942 года я написал письмо на радио Новосибирска, в котором рассказал о подвигах и боевых делах связистов-сибиряков. После этого воины моего батальона получили много писем с благодарностями и с теплыми пожеланиями. Это во многом помогало и поддерживало нашу веру в Победу.
В 1942 году в своем письме, в частности, Иванов написал о подвиге командира отделения Каратаева, который зимой, будучи смертельно раненым, сумел доползти до обрыва телефонного кабеля, и, не имея уже сил на то, чтобы связать оборванные концы провода, зажал их зубами.
«...И так застыл навечно, но связь обеспечил...
Спасибо тем, кто тогда в 1942 году отозвался на мое письмо, родным и близким наших отважных солдат, которых вспоминаю с гордостью и чувством глубокой благодарности.
Гвардии полковник в отставке
Иванов Дмитрий Иванович.
Будучи лицом заинтересованным, я написал Д.И.Иванову письмо в Киев, попросил более подробно рассказать о том драгоценном письме 1942 года на Новосибирское радио.
«... Почему я тогда написал на радио в Новосибирск?
Во-первых, мы до войны дислоцировались в Новосибирске и основной состав нашего батальона составляли новосибирцы: вчерашние рабочие, колхозники, которые были приписаны к нашей части и два года проходили вневойсковую подготовку в лагерях на сборах, на предприятиях. Судьба каждого из моих подчиненных и их семей меня интересовала всегда. Ибо на войне многое зависит от морального состояния бойца. Расстроенному, потерянному из-за личных неурядиц бойцу трудно доверить важное задание. Считал своим долгом всемерно поддерживать боевой дух своих солдат, всячески поощрять их ратный подвиг, вселять надежду в их родных и близких в скорое возвращение домой с победой. Летом 1942 года мы стояли в обороне на главном направлении нашего контрнаступления – под Юхновом. К этому времени уже было о чем рассказать. Позади была героическая оборона Москвы, разгром немцев, за что дивизия была удостоена наименования гвардейской.
Почему я написал на радио? Потому что это было доступное и всеохватывающее средство общения. О ком я тогда писал? Всех не помню. В письме были фамилии офицеров Чернобровкина, Моторыкина, Ткачева, солдат и сержантов Каратаева, Житника, База, Андреева и других....
«Все для фронта, все для Победы» -- этот девиз всех советских людей обретал конкретное содержание в передачах Новосибирского радио.
Осенью 1941 года радио начало цикл передач, посвященных сбору теплых вещей для фронтовиков. Не в последнюю очередь благодаря радиопередачам это патриотическое движение советских людей быстро приобрело в Новосибирске большой размах. К 1 ноября новосибирцы собрали для фронтовиков 61569 вещей.
Не только теплые вещи, но и живую свою кровь отдавали воинам сибиряки. Свыше семнадцати с половиной тысяч переливаний крови было осуществлено за годы войны в Новосибирских госпиталях. Передачи Новосибирского радио способствовали активизации движения доноров.
20 февраля 1942 года в передаче о донорстве выступила домохозяйка Данильченко из Новосибирска...
«... Я выступила с призывом стать донорами, возвращать жизнь таким дорогим людям» --
написала она в книге выступавших у микрофона.
Новосибирское радио активно включилось в организацию всеобщего военного обучения. Были организованы заочные радиокурсы по подготовке санитаров. 17 июля 1941 года в такой передаче выступил доцент Новосибирского мединститута Мыш. Он провел беседу об оказании первой помощи при ранениях.
С первых дней войны ежедневно стала выходить в эфир радиопередача «Слушай, трудовой фронт!». Побывавший в эти дни в Новосибирске омский журналист оставил в книге Артура Артуровича Артурова такую запись об этой передаче:
«... Такие передачи – прекрасная мысль, отвечающая одной из основных задач дня – мобилизации и организации тыла. Удивляюсь энергии и работоспособности тов. Протопоповой ибо не чужд этой работе и знаю, что значит организация ежедневного 40-минутного материала да еще с выступлениями...»
Много хороших передач в активе редакции ромышленного вещания военных лет. Огромная организационная работа предшествовала проведению радиоперекличек железнодорожников Омской и Томской магистралей, речников Оби, Иртыша и Енисея, борьба за экономию топлива, за сбережение подвижного состава и судов, рост грузооборотов приобретала в этих передачах конкретные черты, обретала имена и лица сибиряков-транспортников. Стремление рабочих-сибиряков выпускать больше качественной продукции для фронта воплощалось в патриотические почины. Слесарь завода имени Чкалова И.Левяков объявил, что будет выполнять производственную норму за себя и ушедшего на фронт товарища. Токарь «Сибметаллстроя» П.Ширшов стал инициатором движения тысячников. Внедрив новую технологию, 15 марта 1942 года он выполнил норму на 1090 процентов. Движение тысячников стало массовым. Вслед за П.Ширшовым вышли на уровень тысячников фрезеровщик завода им. Чкалова В.Уткин, строгальщик завода им. Ленина П.Синицин и другие рабочие...
Среди тысячников были свои рекордсмены. В октябре 1942 года фрезеровщик завода имени Чкалова И.Монахов. выполнил задание на двадцать тысяч процентов... Невероятно? Как сказать. Я верю что это возможно.
Почему я в это верю?
Мой личный опыт подтверждает, что при большой собранности и желании человек способен сделать намного больше, чем это делается обычно. Я уже рассказывал, что вполне успешно работал один за весь отдел «Последних известий» Новосибирского радио. Потом, работая в отделе писем, я обычно сдавал начальству одновременно 5-6 передач,
высвобождая себе несколько недель на более углубленную организационную работу и поиск материалов по истории радио. Еще один пример из личного опыта: примерно за семь последних лет моей жизни в Америке я написал 15 поэтических книг средним объемом в 250 страниц 5-го формата, 8 книг издал. Еще один пример из прежней, Новосибирской жизни: бригадир наладчиков «Сибтекстильмаша» Юрий Субботин рассказал мне как-то, что лучше и качественнее выполнил бы один всю ту работу, которую выполняла вся его бригада, если бы ему за такую работу соответственно платили.
В войну у людей была несколько другая мотивация. Каждый старался сделать все, на что был способен, работал в полную силу, только бы приблизить час Победы над врагом.
Я не знаю, как сумел чкаловец Н. Сенин в октябре 1941 года выполнить месячную норму на 51400 процентов, заменив труд 514 человек. Он знал, как это сделать – и он сделал это.
На железной дороге примеры героического труда показывал машинист локомотивного депо Станции Инская Н.А.Лунин. Николай Александрович и его бригада, заботясь о продлении срока службы паровоза, брали на себя значительную часть обячзанностей по ремонту. А за счет правильной эксплуатации локомотива повышали скорость движения поездов, их вес и продолжительность межремонтного пробега. За годы войны Лунин перевез 585 тысяч тонн оборонных и народно-хозяйственных грузов, сэкономил 854 тысячи тонн угля и сберег на ремонте 75 тысяч рублей. За беспримерный трудовой подвиг он был удостоен звания Героя Социалистического труда и Сталинской премии. За деньги, полученные в виде премии, Лунин приобрел в Кузбассе эшелон угля и сам отвез его в освобожденный от врага Сталинград...
В первый раз Лунин выступил по радио 31 декабря 1941 года в передаче «Фронту рапортуем». Он рассказал о том, как ему удается увеличивать межремонтный период эксплуатации паровоза.
В мае 1942 года фрезеровщик завода имени Чкалова Иван Илларионович Монахов рассказал по ралио, как ему удалось достичь рекордного результата.
«... Много раз мне приходилось фрезеровать одну важную деталь. Дело не ладилось. Обработка шла медленно. Деталь задерживала выпуск продукции. Пришлось задуматься над тем, как изменить технологию, ускорить фрезеровку. Деталь проходила четыре операции: разметка, фрезеровка, стожка правого угла и, наконец, слесарная доводка. Мне стало ясно, что эри четыре операции можно свести к одной. Я заказал специальные фрезы и многоместное приспособление, которое одновременно зажимало 24 детали.
В ночь с 23 на 24 мая я нес фронтовую вахту. Новая технология полностью себя оправдала. В течение смены я обработал 800 деталей, заменив 55 слесарей, 63 строгальщика. 15 разметчиков, 15 фрезеровщиков. Норма была выполнена на 14940 процентов. Но я в ближайшее время добьюсь еще более высокой выработки. Эта уверенность исходит из того. Что еще не все резервы использованы. Сейчас я зажимаю детали на станке 24-мя болтами. А есть возможность держать их всего шестью зажимами. Это в течение смены больше. Чем на час увеличит полезное время.
Думаю, что к началу июня перекрою свой рекорд, стану выполнять норму на 20 тысяч процентов...
Такие были люди в то время... «Не то, что нынешнее племя...»
Новосибирское радио популяризировало трудовые подвиги сибиряков. В одной из утренних передач 1941 года Новосибирское радио рассказщало о сибиряках, награжденных орденами за ударный труд. В этой большой передаче отдельный фрагмент был посвящен рассказу о мастере второго мартеновского цеха Кузнецкого металлургического завода А. Томилине, который боролся за сокращение времени плавки.
Характерной для того времени формой радиовещания были радиомитинги. Радиомитинг открывался докладом одного из руководителей, затем следовали выступления представителей производственных коллктивов, нередко с подключением разных городов.
13 октября 1941 года Новосибирское радио провело радиомитинг шахтеров Кузбасса, посвященный итогам трех месяцев работы в условиях войны.
Задавший тональность передаче секретарь обкома партии Аксенов, говорил о невероятно важных и трудных задачах, которые стояли перед тружениками тыла в те грозные дни, когда Красная армия отдавала все силы на фронте борьбы с фашизмом.
«.. Сейчас нет более важной задачи, чем помощь доблестной Красной Армии беззаветным трудом. В результате огромного патриотического подъема Кузбасс перевыполнил девятимесячную программу угледобычи. На шахтах день ото дня ряды стахановцев растут, широкий размах принимает движение за выполнение двух-трех норм. Шахтеры Кузбасса обязались выполнить план четвертого квартала к 25 декабря, план по коксующимся углям перевыпонить на 5 процентов, производительность труда повысить на 10 процентов, дать 5 миллионов рублей годовой жкономии, подготовить к зиме шахты и цехи...»
Анализируя обязательства. Аксенов указал, что первый шаг к их выполнению – устранение недостатков в подготовке рабочих мест. Секретиарь обкома партии подверг критике шахты, допустившие снижение темпов угледобычи.
Волнующим было выступление рабочего-стахановца шахты «А» треста «Ленинуголь»:
«Сколько труда мы все положили, чтобы построить счастливую радостную жизнь... Так можно ли допустить, чтобы эту жизнь приостановить, чтобы народы Советского Союза стали рабами фашистской своры? Нет. Этого никогда не будет!»
Горнячка рассказала, как организовала из подруг бригаду навалоотбойщиц вместо ушедших на фронт мужчин. Члены женской бригады за свою самоотверженную работу и стремление овладеть трудной профессией заслужили похвалу горняков-ветеранов. Задания женская бригада перевыполняла в полтора раза...
Юные патриоты из школы ФЗО, ставшие с первых дней войны шахтерами, рапортовали, что на металлургические заводы отправлено уже несколько поездов угля, добытого руками молодого пополнения шахтерской гвардии...
На радиомитинге выступили также стахановец-навалоотбойщик шахты 9-15 Антипов, секретарь парткома шахты имени 7 Ноября Горбунов, председатель профкома шахты «Журинка-3» Егоренко, начальник «Кузбасскомбината» Задемидко. От имени горняков Прокопьевска – инициаторов стахановской вахты повышения угля к радиослушателям-шахтерам обратились с призывом поддержать их почин заведующий шахтой имени Сталина Маркелов, начальник участка Леонов и бригадир Попов. Они рассказали, как их шахта перестраивает работу, чтобы дать больше угля. За первые месяцы войны здесь в полтора раза выросла производительность труда. Годовую программу коллектив шахты наметил выполнить на месяц раньше срока...
«Мы выдадим на-гора столько угля, сколько от нас потребует Родина», --
обещали прокопьевцы.
Тысячи тонн угля сверх плана – такое обязательство взяли на себя на митинге горняки шахты 9-15 треста «Анжероуголь»...
Радиомитинг имел большой резонанс, который был усилен публикацией о нем статьи в «Советской»Сибири.
В марте 1944 года Новосибирское радио провело радиомитинг передовиков предмайского социалистического соревнования. Его открыл докладом о военных успехах Советской армии на фронте первый секретарь обкома партии М.В.Кулагин.
«Кажется в эти минуты слышна железная поступь советских воинов, отбрасывающих вражеские полчища далеко за Днестр, за Карпаты, за Прут...», -
Описывал впечатление от выступления Михаила Васильевича на радиомитинге корреспондент «Советской Сибири».
М.В.Кулагин назвал коллективы передовых предприятий, добившиеся значительных успехов в производстве продукции, необходимой фронту. Затем выступили представители трудовых коллективов, многие из которых были эвакуированы в Сибирь из городов центра России. Рабочие эвакуированных заводов, выгрузив и установив порой в чистом поле под открытым небом станки, немедленно начинали выпуск продукции. Стены строились уже вокруг работающих цехов.
В октябре 1941 года из Воронежа в Новосибирск эвакуировался радиозавод «Электросигнал». Вместе с другими сопровождавшими шесть эшелонов воронежцами мерз и голодал в теплушке 22-летний комсомолец Андрей Христо. В Новосибирске «Электросигналу» предоставили поиещение бывшего винзавода, куда вела железнодорожная ветка. Уже через месяц ставший новосибирским «Электросигнал» начал выпускать радиопродукцию для фронта. Так волею военной судьбы появились в Сибири предприятия радиопромышленности. Комсомолец Андрей Христо сделал на «Электосигнале» карьеру, став к концу войны начальником цеха и заслужив медаль... Садоводом он стал после войны...
Радиомитинги адресовались и жителям села. 14 апреля 1942 год прошел радиомитинг, посвященный награждению сельчан-передовиков орденами и медалями. Готовить сельские радиомитинги было особенно трудно. Редактору сельхозпередач В.К. Полторыгиной приходилось бывать в районах, обсуждать планы радиомитинга с партийными и советскими руководителями, председателями колхозов и директорами совхозов, подбирать и готовить выступающих, договариваться со связистами о точном времени подключения каждого участника, ожидавшего в трансляционных узлах, городских радиостудиях... Но весь этот громадный труд окупался живым интересом сельских слушателей к Новосибирскому радио, доверием к радиопередачам, высоким авторитетом радио, которое не только воспитывало сельчан, но помогало им.
В.К.Полторыгина рассказывала впоследствии молодым коллегам, что в годы войны времени на сельскохозяйственные передачи времени не жалели:
«Давали столько, сколько нужно было. Материала проходило – уйма: выступления, корреспонденции, зарисовки. Дневники уборки и хлебосдачи, радиомитинги... А в редакции работал один человек... В организации радиомитингов и других передач общественно-политического вещания с 1944 года стал принимать участие старый большевик, работавший в годы гражданской войны в томском подполье, Николай Николаевич Лебедев...
Эвакуированы были в Новосибирск и многие известные столичные и Ленинградские художественные коллективы: Ленинградские театры: имени Пушкина и ТЮЗ, симфонический оркестр Лениградской филармонии во главе с Мравинским, Московский театр кукол Сергея Образцова, железнодорожный ансамбль песни и пляски во главе с И.О.Дунаевским, оркестр Утесова, всемирно известный композитор Д.Д.Шостакович. В недостроенное здание театра оперы и балета ввезла свои коллекции Третьяковская галерея. Культурная и творческая жизнь города поднялась на небывалую высоту. Соответственно на новый творческий уровень поднялись и программы художественного вещания Новосибирского радио. В эфире регулярно стал выступать оркестр под управлением Мравинского. Как правило, перед большими симфоническими концертами выступал с музыкально- образовательными беседами выдающийся культуролог-энцикллопедист Иван Иванович Соллертинский, также эвакуировавшийся из Ленинграда.
Творчеству выдающихся мастеров искусств Новосибирское радио посвятило немало передач. Отдельные радиовечера были посвящены 50-летию сценического творчества народного артиста СССР Ю.Юрьева из театра имени Пушкина и 40 летию работы на сцене актрисы этого же театра Е.Т.Жихаревой.
23 декабря 1942 года в день 68-летия народной артистки СССР Е.П.Корчагиной-Александровской передавался творчсеский вечер этой ведущей актрисы театра имени Пушкина. В программу были включены сцены из спектаклей «Гроза», «Лес», «Таланты и поклонники» Островского, «Страх» Афиногенова. «Платон Кречет» Корнейчука. С большим подъемом актриса прочитала стихотворный монолог из пьесы В.Гусева «Слава», обращаясь с ним к уходящим на фронт воинам-сибирякам:
... Сыны мои, в воздухе, на воде,
В Мрскве, Казани, Владивостоке,
Я прошу вас, рабочая старая мать,
Я хочу вас видеть в радости, в силе...
Но если придется вам умирать,
Будьте такими, как брат ваш Василий.
И если промчится от края до края
Весть, что подходят враги к рубежу,
Я вам сама белье постираю,
В походные сумки его уложу,
Открою окошко в своей квартире,
Махну вам рукой, провожая в бой...
Прочитав стихотворение актриса обратилась к воинам от своего имени, призвав их быть стойкими и храбрыми в бою...
Е.П.Корчагина-Александровская многократно выступала в передачах Новосибирского радио.
«Люблю выступать, но очень волнуюсь, --
Написала она в книге Артура Артуровича Артурова после одной из передач. Она нередко выступала и в качестве диктора, знакомя слушателей со сводками «Совинформбюро», читала фельетоны Эренбурга. Е.П.Корчагина-Александровская была инициатором передач Новосибирского радио, адресованных ленинградцам.
В передачах принимали участие молодые поэты-сибиряки Б.Богатков, А.Смердов. К.Лисовский. Н. Мейсак...
В годы войны продолжало развиваться и музыкальное вещание Новосибирского радио. Достижения новосибирского радио в те годы связаны с именами Д.Шостаковича, И.Дунаевского, В.Левашова. Г.Свиридова, ряда замечательных коллективов, находившихся в то время в Новосибирске. Примерно в то же время, что и в Ленинграде по новосибирскому радио была исполнена Седьмая симфония Шостаковича
28 октября 1941 года квартет им. А.К.Глазунова и пианистка С.Ортман впервые исполнили по радио квинтет Шостаковича, который был позднее отмечен Сталинской премией. В 1941 году по Новосибирскому радио были впервые исполнены песни Валентина Левашова «Советской женщине» на стихи Маргариты Алигер, «Степная кавалерийская» на стихи Алексея Суркова.
Но высшим творческим достижением Новосибирского радио за всю его историю, одним из высших достижений всего советского радиовещания стала радиопрограмма «Огонь по врагу»...
В 1979 году я служил в «партизанах» -- проходил двухмесячные сборы офицеров запаса в лесу под Красноярском. Мне тогда было 32 года. Некоторые из «партизан» были в возрасте за пятьдесят. Один из ветеранов, Станислав Яковлевич Швед, учитель из Красноярска, узнав, что я работаю на Новосибирском радио, произнес, как пароль, название радиопередачи «Огонь по врагу!. Он подтвердил, что в Красноярске также слушали и любили эту радиопередачу.
« ...Я в то время был техником районного радиоузла. И несмотря на то, что Новосибирск был слышен с помехами, предпринимал все возможное, чтобы люди могли слушать эту весьма нужную передачу...» --
Это строки из присланного на Новосибирское радио письма И.И.Селина из города Шилка, что в трехстах километрах от Читы. И там, в Забайкалье также принимался и вдохновлял людей быть стойкими «Огонь по врагу»....
А это письмо было адресовано непосредственно редактору передачи «Огонь по врагу» Галине Владимировне Карпенко:
«Уважаемая товарищ Карпенко!
К нам приехал бывший работник ВРК (Всесоюзного радиокомитета – С.В.) Боймстрахер. Он наговорил таких чудес о ваших передачах «Огонь по врагу», так очаровал ими, что я решила обратиться к Вам с просьбой прислать копию одной из этих передач в порядке обмена опытом.
Все мы, работники радио, ищем новые формы. Вы, по мнению Боймстрахера, внесли свежую волну своим «Огнем по врагу». Итак, буду ждать копии вашей передачи.
Ответственный редактор
литературно- драматического
вещания --
Жильцова»
Это была выдающаяся сериальная радиопередача. И вот еще одно подтверждение этому. В 1944 году на Западно-Сибирской студии кинохроники был создан фильм об этой радиопередаче. Фильм о радиопередаче – не слабо? И это не случайно. Популярность «Огня по врагу» была вполне сравнима с популярностью лучших кинолент военного времени....
Авторы передачи определили ее жанр как радиообозрение. В нем сводки «Совинформбюро» соседствовали с новыми песнями. Письма радиослушателей – с фронтовым юмором, сообщения о помощи тыла фронту – со страстными публицистическими монологами, мелодекламацией...
Передача, собственно, начиналась еще в Ленинграде. На Ленинградском радио в первые дни войны режиссер Владимир Васильевич Лебедев организовал радиошоу, говоря современннм языком. Действующим лицом в ней был летчик Ястребков, представляемый актером театра имени Пушкина Александром Борисовым. Летчик Сеня Ястребков будто бы ко времени радиопередачи прилетал с фронта, приходил в радиостудию и начинал рассказывать фронтовые новости, истории и байки. Для этой радиопередачи композитор А.П.Соловьев-Седой написал песню «Играй, мой баян». Первым ее исполнителем как раз и был «Сеня Ястребков» -- Александр Федорович Борисов.
В сентябре 1941 года Лебедев и Борисов вместе с театром оказались в Новосибирске. Здесь они пожелали продолжить интересно начавшийся творческий эксперимент. В радиокомитете получили поддержку. Редактором радиопередачи была назначена Галина Владимировна Карпенко, опытный радиожурналист, эвакуированная из Сталинграда. Уже с ее участием додумывалась концепция будущего юмористического радиообозрения. Решено было, что действующих лиц теперь и, соответственно, исполнителей у радиопрограммы будет теперь трое: прилетающие с фронта бойцы-разведчики сибиряки Илья Шмельков, Кузьма Ветерков и ожидающий их в радиостудии баянист Иван Иванович Маланин... Баян, кстати, в качестве инструмента сопровождения был выбран не сразу. Готовясь первый раз выйти в эфир, «бойцы-разведчики» (на роль второго персонажа в пару к Александру Борисову был приглашен актер театра имени Пушкина Константин Адашевский) пытались петь под рояль, под балалайку... Нужного эффекта не получалось. Вот тогда-то решили попробовать, как это будет, если в состав творческого коллектива войдет Иван Иванович Маланин...
Маланин в первые месяцы войны находился в Юрге, выступая с концертами перед уходящими на фронт войсковыми частями. Его отозвали с этой работы, велели приехать в радиостудию...
Александр Федорович Борисов (его интервьюировал покойный ныне мой коллега Михаил Пузырев) так рассказывал о первой встрече с Маланиным:
«Вошел я в помещение студии и вижу: на стуле, положив руки на колени, низко опустив бритую голову и явно к чему-то прислушиваясь сидит среднего роста человек в сером костюме... Я даже не понял вначале, что он незрячий. Нас познакомили и он сказал коротко: «Маланин Иван Иванович. Он взял в руки баян – и мы сразу поняли: это тот человек, которого мы так долго ждали...»
Так началось творческое содружество, продолжавшееся все то время, пока театр имени Пушкина был в Новосибирске. Была придумана стержневая сюжетная линия программы: бойцы-разведчики добровольцы-сибиряки Илья Шмельков и Кузьма ветерков в часы затишья после трудных боев, в которых они неизменно побеждали фашистов, прилетали на самолете в Новосибирск и шли в Дос Радио, где фронтовиков дожидался их друг – баянист Иван Иванович Маланин. Вот здесь, беседуя втроем у микрофона, они насечали высмеивать бесноватого фюрера и его клику, рассказывать о боевых подвигах добровольцев-сибиряков... И однажды радиослушатели впервые услышали из своих черных тарелок-конусов песню:
С боевою песней этой не впервой нам
Бить врагов советской солнечной земли.
Боевую песню мы в былые войны
На штыках советских принесли.
Эй, ты, песня-душа.
Песенка-красавица.
Больно песня хороша,
А врагу не нравится...
И передача началась:
«-- Здравствуйте, дорогие товарищи!
-- Здравствуйте!
Разрешите представиться: это мы, Бойцы разведчики Кузьма Ветерков...
-- Илья Шмельков...
-- И наш друг Иван Иванович Маланин!»...
Потом в передаче шли с юмором прокомментированные новости с фронта, фронтовые анекдоты, шутки – и новые песни. Их придумывал и сам Иван Иванович Маланин, и Матвей Блантер, живший тогда в Новосибирске, и другие композиторы и поэты...*
• Матвей Блантер в годы войны написал более пятидесяти песен, в том числе: «До свиданья, города и хаты» (написана 23 июня 1941 г.), «Моя любимая» (ст. Е. Долматовского, 1942), «Жди меня» (ст. К. Симонова 1941 г., песня Блантера – ориент. 1942 или 1943 г.), «Огонек», «В лесу прифронтовом» (обе на ст. Исаковского, 1943), «Грустные ивы»( на. Стихи А. Жарова 1943 г.), «Как служил солдат», «Песня военных корреспондентов» (обе на ст. К. Симонова, 1943), «Живет у нас в поселке»,«Под звездами балканскими» (обе на ст. Исаковского, 1944), «Салы-садочки» (ст. М.Светлова, 1944 г.), "Сталин наша слава боевая", "Жди меня", «Враги сожгли родную хату» (ст. Исаковского, 1945)... Некоторые из них обрели путевку в жизнь в передаче «Огонь по врагу»...
Еще Красная армия вела тяжелые оборонительные бои, сдерживая наступление врага на каждом боевом рубеже, а Шмельков и Ветерков, «пробравшись в имперскую канцелярию» уже расправлялись с главарями фашистов.
...И зазвучала песня «Играй, мой баян». Под проигрыш песни – стихи:
Не победить страну, в которой мирных нет,
Где каждый бьет врага трудом или снарядом,
Где музыкант, артист, художник и поэт
С поэмой и штыком идут с бойцами рядом...
Эта передача была сродни «Василию Теркину» Александра Твардовского. Искрилась тем же народным юмором, неистребимым оптимизмом.
Нина Дмитриевна и Таня с восторгом слушали первый выпуск «Огня по врагу»... В отот момент в квартире раздался телефонный звонок... Незнакомый голос сообщил, что в этот момент на станции остановился следующий проездом до Красноярска санитарный эшелон, в котором находится и раненый капитан Дмитрий Маланин, сын Ивана Ивановича и Нины Дмитриевны. Дмитрий передал просьбу «вызволить» его из эшелона, оставив на лечение в Новосибирске.
Накинув пальтишко. Таня Маланина бросилась на вокзал. А Нина Дмитриевна позвонила в ближайший госпиталь (он располагался напротив дома, где жили Маланины, в здании на Красном проспекте, где потом размещалась высшая партийная школа -- и попросила дежурного врача выслать санитарную машину на вокзал за сыном.
-- Да кто вы такая, как фамилия? – спросил врач...
Нина Дмитриевна от волнения забыла фамилию...
А по радио в это время разливался баян Ивана Ивановича...
-- Вы радио слушаете? Это мой муж играет...
-- Маланин что ли?
-- Да, он...
-- Высылаю машину на станцию...
На следующий день участники передачи вместе отправились в госпиталь, где лежал Дмитрий и дали концерт для раненых...
Песни Маланина «Под Ростовом-на-Дону», «Партизанка», «Лыжники», «Автомат» становились украшением передач, их кульминациями...
В далеком детстве, отдыхая с двоюродным братом Гртшей в пионерском лагере, мы с ним на концертах художественной самодеятельности пели песню о сержанте. Брат научил меня ее петь:
Бывало в землянке сквозь грохот и взрыв
Мы слышим сержанта горячий призыв:
Держитесь, ребята! Держись. Не робей,
Штыком, и гранатой, и пулею бей.
Я знаю, ребята, вы смелый народ.
Покрепче ударим -- и наша возьмет...
Не знаю, каким образом эта песня стала известной Грише. Потом,уже работая в Новосибирске и собирая по крупицам факты по истории сибирского радиовещания, я узнал, что эта песня -- из передачи «Огонь по врагу».
Успех «Огня по врагу» был колоссальным. В редакцию хлынул поток восторженных писем. Она, как выяснилось, попала в цель. И «бойцы-разведчики», собравшись после спектакля на квартире Ивана Ивановича, стали готовиться ко второму выходу в эфир...
Передача поначалу шла в эфир по понедельникам. Запротестовали директора заводов: во время передачи останавливались цеха. Ни уговорами ни пинками людей нельзя было отогнать от репродукторов. Попытки убрать репродукторы из цехов вызывали чуть ли не забастовки. Такие передачи людям нужны были, как глоток свежего воздуха. В итоге облисполком принял постановления о переносе дня вещания с понедельника на воскресенье...
Готовилась передача урывками, иногда шла в эфир с одной репетиции. Все трое были сильно заняты. Актеры готовились к премьерам, играли спектакли. Иван Иванович, как и прежде, заполнял собой эфир в течение всего дня. А сверх того все трое ежедневно выступали в госпиталях перед бойцами, находящимися в Новосибирске на излечении после ранений. Но в воскресенье вечером собирались в студии, а вся Сибирь в это время – у репродукторов – и начиналось священодействие великих мастеров искусства, пребывавших в эти суровые дни на вершине своего творчества...
Многие радиослушатели присылали в адрес творцов «Огня по врагу» благодарные отклики. Вот один из них – телеграмма изх Туруханска.
«Вам, замечательные мастера художественного слова, вдохновляющие советский народ на всемерную помощь фронту, трудящинся Туруханского края шлют свой большевистский дружеский привет, желают вам доброго здоровья, даль нейших плодотворных успехов в вашей литературной передаче «Огонь по врагу».
Секретарь райкома партии Убиенных,
Редактор райгазеты Свиридов»
На примере бойцов-разведчиков Шмелькова и Ветеркова учились мужеству и презрению к врагу бойцы сибирских дивизий, уходившие на фронт. Служить как герои «Огня по врагу» клялись допризывники сибирских заводов и колхозов. Эти передачи слушали находившиесся на излечении в тылу раненые бойцы и командиры...
«Мы, бойцы и командиры, находящиеся на излечении в госпитале, шлем вам свой боевой привет с наилучшими пожеланиями, -- говорилось в одном письме, пришедшем в радиокомитет весной 1943 года. – Вы, как настоящие воины, рубите врага своей песней. Мы под ваши песни вспоминаем боевые дни, боевые эпизоды и они воодушевляют нас на новые подвиги.»
В письмах, адресованных Шмелькову и Ветеркову, слушатели обращались к ним, как к реальным людям. Заботливо просили уберечься от пуль, спрашивали, не встречались ли на фронте отцы, мужья и братья слушателей. В одной из передач по болезни не мог участвовать Адашевский. Пришлось Борисову объявить слушателю, что его друг ранен. Это вызвало много встревоженных писем, авторы которых предлагали свою помощь в лечении любимого героя. Пришлось в следующем выпуске передачи объявить, что Илья Шмельков выздоравливает и ни в чем не нуждается...
Композитор Виктор Ушаков дружил с Иваном Ивановичем Маланиным и имел доступ в его квартиру, в то время, когда шли репетиции «Огня по врагу»
«... Мне приходилось много раз бывать на его репетициях. Сколько проявлялось на них остроумия и актерских находок, какая оперативность! Все делалось по-военному молниеносно. Если учесть, что в то время не было записи на пленку, а передача сразу шла «живьем» в эфир, можно себе представить, какое огромное мастерство требовалось от исполнителей... Маланин с успехом исполнял в передаче обязанности аккомпаниатора, солиста, актера и автора песен...
Вспоминается один из интересных эпизодов тех дней. Для радиопередачи нужна была новая лирическая песня о девушке-партизанке. Мелодия не приходила. Но однажды он услышал эту песню... во сне. Приснилось, что Александр Борисов стоит на вершине горы – и поет эту песню... Проснушись, он тут же зафиксировал мелодию... Это была одна из его лучших песен... Песня вошла в следующую сценку. Во время одного из разведывательных рейдов герои- сибиряки обнаружили привязанную к дереву девушку-партизанку. Ее привязали в дереву фашисты, допрашивали и готовились расстрелять. Но подоспели Шмельков и Ветерков, фашистов убили, а девушку спасли. И спели песню о партизанке...
После того, как в эфире прошло несколько выпусков «Огня по врагу», народ захотел увидеть своих героев. Слушатели потребовали встреч с ними. Пришлось режиссеру В.В.Лебедеву на основе материала радиопередач подготовить эстрадное представление с тем же названием и составом участников. Борисову и Адашевскому выдали солдатскую форму, проработали мизансцены...
В день первого представления, которое должно было пройти в зале Дома Ленина, Борисов с Адашевским пришли пораньше на квартиру к Ивану Ивановичу, чтобы немного еще порепетировать... Потом вышли на улицу и отправились к Дому Ленина... Площадь была запружена толпами людей, рядами стояла конная милиция... Артисты забеспокоились: неужели что-то случилось...
-- В чем дело? – спросил Борисов у человека из толпы, -- почему люди собрались?
-- «Огонь по врагу» будут давать в Доме Ленина, все хотят попасть на представление....
Вечер завершился новым триумфом «Огня по врагу»
Летом 1942 года театр имени Пушкина выехал на пароходе в гастрольную поездку по Оби. В этой поездке Борисов с Адашевским опробовали эстрадный вариант обозрения «Огонь по врагу».
После успешного показа в городах и селах Сибири, у участников передачи возникла мысль о выступлениях перед фронтовиками. Собираясь в поездку, артисты подготовили три концертных программы «Огня по врагу». С радостью восприняли они долгожданное разрешение выехать в качестве фронтовой концертной бригады в сибирскую дивизию, действовавшую в районе Гжатска.
Летом 1943 года они прибыли в Москву, показали свою программу в политорганах Москвы. Потом их отвезли на вокзал и посадили в первый же следовавший на запад воинский эшелон. Куда он шел было неизвестно. В ночном вагоне – темнота. Адашевский спрашивает сидящих поблизости военных, попадут ли они на Ржевское направление. В ответ тишина: формулу «Болтун – находка для шпиона» все помнят. Тогда Иван Иванович достал из чехла баян – и заиграл свою «Подгорную»...
-- Это кто – Маланин? Маланин, -- послышались возгласы...Зажгли спички. Узнав Маланина, солдаты, среди которых были и сибиряки, растолковали артистам, как им ехать до места назначения... В темной теплушке артисты в первый раз «обкатали» программу на солдатской аудитории. Она был принята с величайшим восторгом.
Два с половиной месяца пробыли артисты на фронте. Попадали под бомбежки и артналеты. Веселили, развлекали бойцов-сибиряков. Однажды от близкого разрыва, машина, в которой они ехали, перевернулась. Иван Иванович каким-то чудом успел ухватиться за дверцу. Повис на ней, продолжая удерживать одной рукой свой бесценный баян. Держался так пока не подоспели ехавшие в другой машине Борисов с Адашевский и не помогли ему выбраться...
На фронте Иван Иванович встретился со старым знакомым – Владимиром Ушаковым, отцом композитора Виктора Ушакова....
«Выступали перед солдатами на лесных опушках и в оврагах, в блиндажах и полуразрушенных сараях, --
вспоминал народный артист СССР Александр Борисов в своей книге «Из творческого опыта», в которой программе «Огонь по врагу» посвящена была отдельная глава. --
Вместе с дивизией совершали немалые переходы – и каждый день нашего пребывания на фронте был для нас большой жизненной школой...»
В Новосибирске «огневиков» встречали у поезда персональные машины первого секретаря обкома партии Кулагина и первого секретаря горкома партии Гришина. Водители чуть не разорвали Ивана Ивановича пополам, поскольку оба начальника приказали своим шоферам посадить Ивана Ивановича только в свою машину...
Когда прозвучала первая после возвращения артистов с фронта радиопередача «Огонь по врагу», на улицах возле репродукторов стояли тысячи людей. Площадь Сталина была запружена народом, останавливались трамваи. Люди не расходились до конца передачи.
После возвращения в Новосибирск творческая группа «Огня по врагу» предприняла новую гастрольную поездку по краю. В новой программе первое отделение было отчетом о поездке на фронт, о встречах с воинами-сибиряками. А во втором отделении зрители могли вновь услышать и увидеть фрагменты из полюбившейся радиопередачи...
Одно из таких выступлений было намечено провести в Кемеровском цирке. Но возникла накладка: приехав в Кемерово, артисты узнали, что сезон в цирке еще не закончился и цирковые представления не отменены. Чтобы все-таки осуществить намеченное, было решено в течение двух дней дать по два выступления ночью, начав их в полночь и в 2 часа. Несмотря на позднее время на всех четырех представлениях цирк был набит битком. Дополнительные стулья были установлены в проходах и на арене. Все равно оказалось невозможным удовлетворить всех желавших побывать на встречах с участниками полюбившейся радиопередачи. Во время одного из кемеровских концертов случился трогательный эпизод. Константин Игнатьевич Адашевский, рассказывая о встречах на фронте, упомянул имя девушки, которая на фронте поцеловала его и попросила передать поцелуй маме в Кумерово... Каково же было всеобщее изумление, когда в зале поднялась и направилась к арене женщина, как оказалось, -- мама девушки-фронтовички. Адашевский передал ей привет-поцелуй от ее дочери... От концертов в Кемерове собрали 25 тысяч рублей, которые передали в фонд обороны.... В 1944 году студия кинохроники сняла фильм о передаче «Огонь по врагу»...
Больше пятидесяти выпусков «Огня во врагу» прозвучало в эфире до того времени, когда была прорвана блокада Ленинграда и театр имени Пушкина, а вместе с ним Борисов и Адашевский возвратились в родной город. Но на этом передача не прекратила свое существование. Своеобразным ее продолжением стало радиообозрение «До новой встречи», в котором были заняты теперь уже новосибирцы Ю.Хачинский, Л Красиков, Н. Коростынев. Тексты для нового радиообозрения писал Евгений Мин – автор многих выпусков «Огня по врагу». «До новой встречи», однако особого успеха не стяжала...
В Ленинграде в это время был объявлен конкурс фронтовых концертных бригад. Борисов с Адашевским раздобыли для Ивана Ивановича и Тани специальный пропуск на право въезда в город. Пропуск переслали в Новосибирский облисполком. Но местные власти, опасаясь, что Маланин насовсем уедет в Ленинград, скрыли это от Ивана Ивановича. Лишь случайно узнав о вызове. Получив со скандалом пропуск Маланин вместе с дочерью на самолете таже случайно встреченного военного летчика Консулаки вылетел в Москву. Когда приехали в Ленинград, конкурс уже завершился. Но выступления бригады «Огня по врагу» все же состоялись: в госпиталях и блокадном театре, в присутствии руководства города, командования Ленинградским фронтом, деятелей культуры, среди которых был и Леонид Утесов...
В этом представлении была сценка, изображающая солдатский привал. Бойцы-разведчики попросили своего друга, пока они отдыхают, сыграть им. Иван Иванович сыграл три пьесы. По словам тех, кто присутствовал на этом представлении, это было необычайно вдохновенное исполнение, игра выдающегося мастера... Именитые зрители несколько минут стоя аплодировали незрячему баянисту из Сибири... Таким был прощальный торжественный аккорд славной программы «Огонь по врагу»...
Важные нюансы к рассказу о передаче «Огонь по врагу» и том времени добавила Татьяна Ивановна Маланина...
-- Борисов был очень музыкальным, хорошо пел, до войны исполнял песни в концертах и в передачах Ленинградского радио. Хорошо пел папа. А вот Адашевский ранее не пел совсем. Но такое сильное было у него желание соответствовать, что и он научился петь третьим голосом. Песни были разложены на голоса. Тут помогала и я: разучивала с Адашевским его партии...
А в том памятном концерте, который был дан в госпитале, где лежал мой брат, выступили не только папа с Борисовым и Адашевским, но также Симонов. Черкасов. Корчагтна-Александровская, другие прославленные артисты. Часа три шел концерт... .Папа завершал концерт. Конечно, в том концерте были фрагменты и «Огня по ырагу»... Папа пел, играл, шутил. А в палате лежал его тяжело раненый сын...
«Говорил с ребятами Новосибирска в прекрасный день Нового года, день счастливых вестей с фронта, день растущей уверенности в скорой Победе.
Заслуженный артист республики Сергей Образцов»
(Запись сделана 1 января 1942 года.)
Ответственные задачи выполняли передачи молодежного и детского вещания. Нужно было привлечь юношей и девушек к активному участию в общественной жизни и производственных делах, а также подготовить будущих воинов к службе в армии. Очерки о юных стахановцах, корреспонденции с фронта, выступления комсомольских вожаков и руководителей молодежных коллективов, передачи Всевобуча для молодежи звучали в эфире ежедневно.
Двадцатого января 1943 года передавался молодежный радиомитинг, организованный областным и городским комитетами ВЛКСМ. Открыв митинг, секретарь областного комитета ВЛКСМ Морщаков, говорил о том, что с каждым днем нарастает вклад молодых новосибирцев в фонд Победы. Только за несколько дней 1943 года юноши и девушки области собрали дополнительно 72 миллиона рублей на строительство танков и самолетов.
О своей ударной производственной работе говорили комсомольцы-стахановцы – бригадир локомотивного депо станции Новосибирск-главный Невротов, слесарь одного из заводов Короленко, бригадир тракторного отряда Богатской МТС Беловского района Точин, начальник комсомольско-молодежной смены Кузнецкого металлургического завода Сураго.
Школьник Шура Штрикун из Черепановского района рассказал, что летом в колхозе он заработал 93 трудодня – и внес в банк на строительство боевой эскадрильи больше семи тысяч рублей. Еще около пятидесяти тысяч собрали его сверстники.
Участники радиомитинга решили начать сбор средств на строительство боевых кораблей для Северного флота. Здесь же на митинге стали поступать первые взносы. В течение нескольких минут было собрано около пяти тысяч рублей. Участники радиомитинга от имени молодежи области обязались к 25-й годовщине Красной Армии дать эшелон вооружения и боеприпасов для сибирских дивизий, добыть 50 тысяч тонн угля, изготовить три с половиной тысячи тонн проката...
Спустя несколько месяцев на Северном флоте начала боевые действия подводная лодка «Новосибирский комсомолец», построенная на средства, собранные молодыми сибиряками.
Большое значение имели адресованные в первую очередь к молодежи передачи Всевобуча – всеобщего военного обучения. Они помогали будущим воинам овладевать воинской профессией радиста, учили оказывать первую помощь при ранении. Ветеран Новосибирского радио, ведущий специалист технической службы и один из организаторов заочных радиокурсов Г.Зуев долгие годы поддерживал связь с выпускниками радиокурсов. Получив начальную техническую подготовку с помощью передач Новосибирского радио, многие на этом не останавливвались. Учились дальше, стремясь приносить больше пользы Родине. Зуев рассказывал, что один из талантливых выпускников радиокурсов Вадим Колосков погиб в небе войны. Его товарищ Юрий Лобанов, пройдя дорогами войны, окончил затем Московский университет. Работая в Дубне, он стал одним из тех ученых, кто открыл 105 элемент таблицы Менделеева. Видным ученым, доктором наук, стал выпускник радиокурсов Грохальский...
Несмотря на то, что творческий состав радио сократился,
оно продолжало вещание по всем основным направлениям. Регулярно звучали в эфире и передачи для детей. Радио призывало их отлично учиться, помогать родителям дома, ухаживать за ранеными воинами в госпиталях. Радио рассказывало о юных новосибирцах, заменивших отцов и старших братьев у станков. Для юных тружеников готовились передачи, призванные помочь им быстрее овладеть рабочими специальностями. Так, 23 декабря 1943 года состоялась передача для юных трактористов...
В 1942 году на Новосибирском радио родилась пионерская радиогазета «Знамя дружины», которая затем звучала по радио под тем же названием около пятидесяти лет.,
В 1982 году, когда отмечалось сорокалетие радиогазеты, в юбилейном ее выпуске о том, как она создавалась, рассказала ее первый редактор Юлия Филаретовна Ольгинская.
Передача создавалась в трудный период войны, когда мужчины-сибиряки были на фронте. Тогда на школьников города и села легли многие взрослые заботы.
« Вот мы и решили рассказать по радио о том, как живут дети в эти тяжелые дни, как помогают они фронту – а помощь была значительная. Вот так возникла эта передача «Знамя дружины»...
Название придумывали коллективно. Помню, мучились, сидели: было несколько ребятишек, была я и был Полонский, главный редактор (военный инженер, находившийся в Новосибирске на излечении после ранения, в это время он и работал главным редактором на радио, а потом снова ушел на фронт – С.В). Думали, думали, всякие названия придумывали: «Красный галстук», «Пионерия»... Но против этих названий выступили: «Мы ведь будем не только о пионерах говорить!» Почему-то больше всего это название устроило – «Знамя Дружины»... Это кто-то из ребят сказал... Полонский поднял обе руки и сказал: «Знамя дружины», товарищи, это такое всеохватывающее понятие! Дружины в школах делают такое большое дело... В первом номере мы, конечно, рассказали о том, что собираемся выпускать новую радиогазету, что этот выпуск и есть первый номер газеты. Надо сказать, что читали материал сами ребята,, активные кружковцы. Рассказав о том, что родилась газета, мы, конечно, сообщили пионерские новости. Сначала шла рубрика «Дела пионерские»: что делается в школах, а потом -- где работает какой кружок... Например, на станции юных техников – там интересные были дела в то время, самодеятельность гед есть и какая... Некоторые выступления из самодеятельности давали. Мне помнится, выступала девочка с очень хорошим голосом... Вот как прошел первый номер, сразу пошли и письма: радиогазета заинтересовала не только ребят, но и взрослых...
О многом рассказывала радиогазета, а иногда и нацеливала на кое-какие дела. Вот мы, например, предложили организовать при школах пионерские полосы картофеля. Урожай с них ребята сдавали в помощь фронту. Такие полосы были организованы во многих школах, много писем об этом было получено. Выращивали не только картофель. Но и овощи. Ребят а любовно ухаживали за посадками. А урожай сдавали государству.... При десятой школе большой участок учительница ботаники Макарова организовала и ребята добросовестно ухаживали за своим участком.
В передачах детской редакции принимали участие писатели-сибиряки, артисты, музыканты. Здесь школьником обрел дар слова ставший позднее известным писателем Сергей Сартаков. В годы войны продолжали участвовать в детских передачах сестры Нина Герман и Инна Макарова. Автором интересных материалов для «Знамени Дружины» была писательница Эсфирь Цюрупа, автор замечательной детской книжки «Приключения Жакони» Юрий Магалиф, поэты Елизавета Стюарт и Александр Романов, тогдашний собкор «Пионерской Зорьки» в Новосибирске Виктор Бобко... Виктор Максимович также выпустил две книжки для детей...
Однажды мы разбирали почту: я со своим активом – ребята приходили каждый день. Обнаружилось письмо с просьбой: исполните песню для нас, тимуровцев. Появилась мысль: создать марш тимуровцев. С нми сидел эвакуированный детский писатель Яков Тайц. Он слушал -- и говорит: «Дайте я попробую, может что-то у меня получится. Хоть я и прозаик»... Ну, обычно за такие вещи нужно платить, а денег у нас не было. Я говорю: «Яша, так у нас денег-то нет!» Он нахмурился так, говорит: «Я не думаю на этом зарабатывать, никаких денег мне не нужно!». И вы знаете, написал, и получилось очень неплохо у него. А музыку написал Матвей Блантер. И пошел «Марш тимуровцев» в эфир, как подарок композитора и писателя сибирским детям, а потом этот марш зазвучал по всему Советскому Союзу...
Некоторые письма трудно забыть. Помню, пишет один мальчик о том, что прослушал рассказ Осеевой (не помню сейчас его названия: в нем шла речь о том, что парнишка сделал что-то нехорошее, но нашел мужество сознаться в этом и попросил прощения у родителей, у дедушки и бабушки)... Так вот, этот мальчик пишет, что, прослушав рассказ, он тоже попросил прощения у мамы, у дедушки, у бабушки, только у папы он не мог попросить прощения, потому что папа погиб под Сталинградом – и он не знает, где его могила...
В юбилейном выпуске «Знамени дружины» выступила тимуровка военных лет Валентина Ивановна Шкурина, которой в одной из первых пионерских радиогазет довелоьь рапортовать о сделанном сорок лет назад...
«Пришла идея сделать новогодние подарки детям, у которых погибли отцы. Наломали сосновых веток. Рабочие 92-го завода помогли изготовить маленькие елочные игрушки. Собрали булочки, порошок шоколадный и в виде Дедов морозов явились к ребятишкам. Собрали им еще и кое-какую одежонку. ..
Очень много мы отправляли посылок на фронт. Почти каждый день мы шили кисеты, приносили из дома теплые вещи, с хорошими добрыми письмами их отправляли на фронт.
В 43-й школе на Ельцовской улице был в годы войны госпиталь. Там мы создали тимуровскую команду. Мы создали свою самодеятельность – и никто из взрослых нами не руководил. Сами шили костюмы из занавесок тюлевых, марли – и ходили в госпиталь с концертами.. Ездили в Кудряшовский бор, собирали грибы, чтобы раненым сварили грибной суп.. В подвальное помещенрие, где наш штаб находился, родители приводили маленьких детей, мы за ними присматривали...
Мощным ресурсом детского вещания был существовавший в годы войны в Доме Ленина, по соседству с радиостудией, Дом художественного воспитания детей, воспитанники которого становились юными дикторами, актерами – участниками детских радиоспеклей, певцами, музыкантами. В драматической студии ДХВД, которой руководила Валентина Викторовна Кондратенко-Петухова овладевала системой Станиславского будущая народная артистка Советиского Союза Инна Макарова. Ей нередко в разном качестве пришлось выступать перед микрофоном Новосибирского радио вплоть до того момента, когда она, окончив школу, отправилась покорять ВГИК-овский Олимп. А вскоре стала Любкой Шевцовой...
В военные годы советское радиовещание вступило в полосу юбилейных дат.
В 1943 году сотрудники Новосибирского радиокомитета вместе со всей общественностью города и страны отметили памятную дату, имевшую прямое отношение к истории радио.
Исполнилось 80 лет старейшему радиоконструктору соратнику и другу Александра Степановича Попова, помогавшего ему в первых опытах по радиотелеграфии – Петру Николаевичу Рыбкину. Изобретатель способа радиоприема на телефон, Петр Николаевич много лет воспитывал радиоспециалистов Российского и Советского военно-морского флота. Несмотря на преклонный возраст, он оставался в осажденном врагами Кронштадте и помогал осуществлять радиосвязь с кораблями Балтийского флота. За этот подвиг и в связи с 80-летием пионер радио был награжден орденом, который был ему вручен в Новосибирске.
В 1944 году исполнилось 20 лет с начала регулярного радиовещания в СССР. На это событие «Советская Сибирь» откликнулась статьей, в которой выразила любовь сибиряков к радио.
«Советскому радиовещанию исполнилось двадцать лет. Сегодня вспоминаются волнующие и радостные минуты, что провели мы у своих домашних репродукторов и у гулких уличных рупоров.
«Говорит Новосибирск»... Эти два привычных слова каждое утро пробуждают нас. Прежде, чем начать трудовой день, мы приникаем к репродукторам и слушаем сообщения о новых успехах наших славных войск.
... 12 лет работают в радиовещании артисты Рябцева Е.И. и Борисова Т.С., редакторы Таубкина С. Л. и Ольгинская Ю.Ф. Много труда отдали радио артисты Коростынев Н.М., Дагаева Н.П., Мыш Н.П., диктор Вольская В.А., начальник политического вещания Михайлов М.М.. Любимый сибиряками баянист Иван Ивановиич Маланин выступает перед микрофоном уже 17 лет. С именем Маланина связана одна из самых популярных среди сибирских слушателей передач «Огонь по врагу». По поводу этой радиопередачи радиокомитет получил тысячи похвальных отзывов....
Областное радиовещание на протяжении своего существования и в особенности в годы Отечественной войны являлорсь проводником советской социалистической культуры... В этом главное...»
7 мая 1945 года в театре «Красный факел» впервые торжественно отмечался, учрежденный в том году в связи с 50-летием изобретения радио, День радио. И тот факт, что праздник работников радиовещания и радиофикаторов отмечался за два дня до Победы , символически подчеркивает заслуги радиовещания в решении комплекса мобилизационных задач военного времени...
9 мая 1945 года радио всколыхнуло чувства советских людей, донеся до них весть о Победе.
Моисей Яковлевич Вортман рассказал мне, как это было.
-- 9 мая 1945 года был прекрасный солнечный день. Мне позвонил начальник управления связи и предупредил. Что ответственная передача будет о Победе. Мы ринулись на радиоузел. В репродукторах услышали:
-- Внимание! Слушайте, говорит Москва!...
И опять:
-- Внимание! Слушайте, говорит Москва!...
И в третий раз:
-- Внимание! Слушайте, говорит Москва!...
И началась информация о безоговорочной капитуляции фашистов. Читал Левитан. После этого было обращение Сталина к советскому народу. В течение всего дня шли торжественные концерты, прерываемые повторами сообщения о Победе....
Когда прозвучала весть о Победе народ стихийно стал стекаться к зданию облисполкома на Красном проспекте. Сам собой начался грандиозный митинг, а потом – народное гулянье....
Весть о Победе принесла радость и в семью Маланиных. Дмитрий Иванович Маланин после ранения вернулся в свою часть и продолжал воевать. По счастью он выжил...
Когда началось народное гуляние, незнакомые люди востучали в дверь Маланина и попросили его побыть с народом. Он взял баян – и отправился к зданию облисполкома. Там его посадини на принесенный откуда-то ящик – и Иван Иванович дотемна играл веселые песни и наигрыши, умножая радость людей своей музыкой... Домой его привели лишь к двум часам ночи...
«Мне думается. что в годы войны и фронтовики и труженики тыла по-новому оценили роль радио, этой, по крылатому выражению В.И.Ленина, «газеты без бумаги и расстояний», -- писал в предисловии к книге «Радио в дни войны» Маршал Советского Союза А.Василевский.—
Радио имело возможность быстро знакомить слушателей с событиями дня... Печать и радио сыграли огромную роль в мобилизации усилий тружеников тыла, которые самоотверженно работали для фронта... Призыв «Все для фронта, все для Победы» стал лозунгом миллионов советских патриотов...»
Высокую оценку видного военачальника деятельности советского радиовещания в дни войны можно по праву распостранить и на Новосибирское радио...
Я ешё вернусь...
К числу моих творческих достижений последних лет моей работы на радио, которые пришлись на период «перестройки и гласности», я, пожалуй, отнесу две «трехсерийных» передачи «Конфликт предается гласности» и «Машинист», ставшие моей «лебединой песней» на Новосибирском радио.
Как родилась первая из них?
На радио пришел человек, пожаловшийся на то, что его несправедливо уволили из коллектива Первомайской районной больницы, где он работал плотником... Я, разумеется, ему вполне сочувствовал, хотя и не знал, как помочь... Он приходил много раз в надежде на мою помощь... На то, чтобы провести нормальное журналистское расследование у меня просто не было времени: я сидел «на письмах» один, писем было очень много, на их обработку мне порой не хватало светового дня...
-- Хорошо, -- сказал я ему: согласны ли вы на такой вариант: соберемся вместе с руководством больницы, вы выскажете ему ваши претензии, оно выскажет вам свои. Вы возьмете на эту встречу тех люде й, кто может подтвердить вашу правоту, руководители больницы пригласят тех, кто может подтвердить их правоту, выскажете друг другу нелицеприятно ваши претензии. Возьмем в качестве арбитра представителя облсовпрофа, юриста... Может быть, если вы в этом открытом споре победите, мне удастся вернуть вас на работу...
Человек согласился...
Я позвонил руководителям больницы, предложил им такую встречу под названием «Конфликт предается гласности»... Неохотно – но согласились и они... В качестве арбитра я пригласил штатного юриста облсовпрофа Валентина Григорьевича Солопова... В назначенный день мы все, включая «истца» собралисьь в «красном уголке» больницы. Я заявил в начале разговора, что не занимаю беспристрастной позиции, а стою на стороне уволенного человека. А роль беспристрастного стороннего наблюдателя и арбитра передаю представителю профсоюзов...
Не знаю, на что расчитывал в этом состязании «истец», но то, что уволен он был вполне по делу, выявилось очень быстро. И главный врач больницы, и врачи, и медсестры, и представители хозяйственных служб в один голос заявляли, что человек, которого я взялся защищать, наглый лодырь и прогульщик. Производственные задания он выполнять не желал, случалось ему по нескольку дней отсутствовать на работе – в эти дни он ездил на Алтай собирать в горах черемшу, которую потом продавал на рынке... О характере и поведении моего подзащитного работники больницы говорили с гневом и возмущением...
Когда слово дали истцу и его сторонникам, а кроме меня на его стороне был лишь какой-то бомжеватый мужик, ничего разумного они сказать не сумели... Мне оставалось лишь попросить за «истца» простить его и восстановить на работе. На что руководители больницы ответили категорическим отказом...
Представитель облслвпрофа подтвердил, что уволен истец был в полном соответствии с духом и буквой соответствующих законов. Спорить было бесполезно. Мой подзащитный и я общественный этот процесс проиграли.
Радиослушптели – выиграли.
Выиграли интересную, эмоциональную, конфликтную радиопередачу. Она слушалась, как радиоспектакль... Причем, такой, в котором соблюдалось триединство места, времени и действия – классика драматургии. А сверх того, в этом радиоспектакле никто не притворялся, каждый играл ту роль, которая определена была судьбой...
В итоге в течение трех дней по утрам перед работой радиослушатели услышали три получасовки этого радиоспектакля-были. В плане творческом это был для меня важный урок...
Несколько позднее Новосибирское радио проводило радиодень Черепановского района. Я был назначен руководителем творческой бригады, осуществлявшей этот проект. Одним из материалов радиодня района стала программа «Гласность» из совхоза «Медведский», организованная по такой же схеме...
Была своя драматургия и в трехсерийном радиоочерке-репортаже «Машинист», посвященном делегату партийного съезда машинисту первого класса Барабинского локомотивного депо Виктору Львовичу Чечкину. В этом материале нашел воплощение весь мой профессиональный опыт радиожурналист, включающий умение выстраивать композицию материала на ходу, вести репортаж, брать интервью и ставить точку в материале...
Началась работа с того, что я записал на пленку выступления начальника депо, секретаря парткома, машиниста-инструктора колонны, в которой работал Виктор Львович Чечкин, его жены, работавшей почтальоном в Барабинске и других людей, которые охотно говорили мне о моем герое. Надо сказать, что о Викторе Львовиче – (а был он хоть и партийный, но, в общем-то молодой еще парень вполне комсомольского возраста) – рассказать можно было много. Во-первых, он был исключительным профессионалом. Чтобы лучше знать электровоз, он закончил два техникума и был дипломированным специалистом как по механической так и по электрической части локомотива. Железная дорога требует от движенцев исключительной собранности и дисциплинированности – Чечкин был образцом такой дисциплинированности. Он был активным общественником, спортсменом, рационализатором, участником команды КВН и членом клуба «Что?Где?Когда»... Мои собеседники взахлеб говорили об этом удивительном человеке... Примерно представляя себе, что именно я собираюсь сделать, я потратил определенное время на решение одной творческой задачи, которая возникала вследствие специфического дефекта моей памяти: я плохо запоминаю имена... Я постарался твердо выучить наизусть должности и имена всех тех людей, которые мне рассказывали о Чечкине... Причем как-то само сложилось, что каждый из моих собеседников выделил в биографии и характере Виктора Львовича определенный, четко локализованный период, либо одну сторону его характера. То есть, каждый из выступавших был как бы ответственным за одну конкретную тему. Вместе с именами мне нужно было запомнить еще, кто из давших мне предварительное интервью, за что отвечает...
А потом с разрешения руководства локомотивного депо я отправился в рейс до Омска в кабине локомотива за спиной машиниста Виктора Чечкина и его помощника Шелковникова, молодого парня, который внешне был похож на ГДР-овского киношного «индейца» Гойко Митича...
Я еще не знал, на чем буду строить драматургию очерка. Подсказала жизнь. Мне оставалось лишь вести репортаж, четко называя в микрофорн, все, что я вижу, слышу, чувствую.
Итак, я описал кабину электровоза, рассказал о том, как члены локомотивной бригады тестируют механизмы и электроприборы, произнося, подобно тому, как это делают пилоты в фильме «Экипаж», так называемую «молитву», то есть, напоминая друг другу о том или ином приборе и узле и докладывая друг другу вслух о готовности данных приборов и узлов. Все делалось на полном серьезе и с полной ответственностью: за спиной локомотивной бригалы несколько сот человек. Машинист и его помощник далеко не в шутку отвечают за их жизнь, безопасность и комфорт. Подошла секунда отправления, машинист начал медленно отжимать тормоза, локомотив очень очень медленно и плавно стронулся с место и начал движение...
Я, соответственно, наговариваю о том, что происходит, в микрофон. И вдруг – резкая остановка: кто-то дернул стоп-кран. И почти сразу же зеленый сигнал светофора перед нашим локомотивом сменился красным. И это означало: график движения скомкан, апереди возможны новые накладки, непопадания в цвет светофора, стало быть задача машиниста резко осложняется: ему предстояло ликвидировать отставание, что очень непросто сделать на сверхнагруженной транссибирской магистрали...
Ну, а мне, как радиожурналисту – подарок: рассказывая о том, как Виктор Львович борется с возникшей проблемой, я получаю возможность построить сквозное драматургическое действие... И я, конечно, эту возможность не упустил...
Виктор Львович и Шелковников объясняли мне в каждый момент свои действия, перебрасывались короткими репликами:
-- Впереди синий!
-- Синий вижу...
Вот эти взаимно стимулирующие внимание друг друга реплики мне очень понравились...
В один из моментов мне удалось среагировать первым на мерцающий вдали сигнал светофора:
-- Впереди зеленый!
-- Зеленый вижу! – тут же на полном серьезе откликнулся Чечкин. И это мне сказало о его профессионализме больше, чем что-либо еще...
Мне оставалось лишь держать в уме те интервью с работниками локомотивного депо, которые я предварительно записал... И, если в один из моментов разговор в кабине локомотива заходил о той теме, которая у меня была освещена в одном из предварительных интервью, мне оставалось лишь произнести простенькую фразу типа:
«Этой темы мы коснулись несколько ранее в беседе с начальником локомотивного депо: вот что он сказал...»
Было очень важно, что я произносил подобные фразы именно здесь, в кабине локомотива, а не в студии – в той же акустической атмосфере, в которой шел и весь разговор, сохраняя все то же напряжение: ведь я как бы тоже участвовал в преодолении отставания... Тем самым сохранялось столь любимое мной триединство времени, места и действия... Когда мы монтировали этот очерк-репортаж в студии, то, прежде чем дать в эфир фрагмент соответствующего интервью, мы давали переходным фоном стук вагонных колес. И его же включали перед тем, как вернуться к записи моего репортажа из кабины локомотива...
Потом, продолжая разговор с Чечкиным и Шелковниковым, я вклинивал в него вторую фразу, презентирующую очередного «ответчика», потом третью – и так далее...
Словом, мне нужно было лишь не зевать, помнить имена и должности всех тех, кто мне давал интервью и произносить соответствующие фразы в подходящих местах репортажа...
На одной из остановок я вышел из локомотива и отправился в штабной вагон к начальнику поезда. Объяснив ему. Что я делаю в поезде, я попросил его по поездной трансляции произнести на весь поезд:
« Уважаемые товарищи!
Наш поезд ведет делегат съезда партии машинист первого класса Виктор Львович Чечкин».
Начальник поезда это с удовольствием произнес, а я этот короткий спич, прозвучавший из поездного репродуктора, записал на мой «репортер», имея в виду использовать его в очерке-репортаже в качестве логической и психологической отбивки, что и сделал при монтаже...
Потом начальник поезда угощал меня отлично заваренным чаем с печеньем, пока мы ехали до следующей станции, где я вновь перешел на локомотив... Короче, прежде, чем подъехали к Омску, машинист отставание ликвидировал, сумев при этом благодаря высокому профессионализму сэкономить определенное количество киловатт-часов электроэнергии...
В итоге – вновь три утра подряд новосибирцы слушали мой новый трехсерийный «радиофильм» о том, как отличный профессионал и классный мужик Виктор Чечкин достойно живет «километрами, а не квадратными метрами»,
как виртуозно работает...
Мне не пришлось к этому очерку ни одной фразы подписывать из студии. В качестве музыкального оформления передачи режиссер Петр Алексеевич Синенко взял песню Андрея Эшпая «Машинист», которая и по настроению и по темпоритму замечательно подошла к передаче...
А потом я с Новосибирского радио ушел. Хотя и думал прежде, что доработаю здесь до пенсии. Не вышло...
Что послужило причиной моего ухода?
Радиоспектакль. Не мой. Губинский.
Я уже говорил выше, что Володя Губин по-шакальи гонорарил: подрезая гонорарный фонд вещательных отделов, мастрячил подпольные «радиокомпозиции». В них использовались стихи советских поэтов, песни советских композиторов, голоса новосибирских дикторов и лишь гонорар бы его, губинский. Но ему захотелось большего. В смысле – большего гонорара. Целый год он копил отдельный гонорарный фонд для себя, отнимая его у отдельских журналистов, по существу – воруя. В конце года
Володя разродился радиоспектаклем. Тоже подпольным. Технология изготовления была все та же: Володя взял опубликованные в журнале «Сибирские огни» мемуары бывшего первого секретаяря Краснозерского райкома партии Героя Социалистического Труда Василия Ивановича Коробейникова, кое-что подсократил, кое-что расписал по ролям, пригласил актеров это все прочитать. Прочитали, записали на ленту, дали в эфир... В программу, естественно, не поставили... Никто из редакторов этот «шедевр» предварительно не просматривал... Все бы прошло прекрасно, но «шестерки» подвели... Две из них по глупасти вылезли на «летучку» с поздравлениями Губину...
Главный редактор Михаил Алексеевич Пузырев решил, что пришел его звездный час – и написал «телегу» на своего
непосредственного начальника в обком. Пошел, то есть, ва-банк... Если бы выгорело, мог бы претендовать на место Губина. Не выгорело. Большевики своих не сдают. Две партийные «шестерки», взяв Губина под ручки, отправились с ним в обком – и отстояли его... Он «затаил в душе подлость» – и задумал перестройку на радио. Губин перекроил структуру Новосибирского радио таким образом, что Михаилу Алексеевичу Пузыреву места в ней не осталось. В новой структуре я должен был попасть под начало мерзейшей личности, чего я сделать физически не смог. Я убеждал Губина не глупить, но прислушаться к голосу разума он не пожелал. А я не мог себе позволить оказаться в подчинении полного морального урода и извращенца – и тот же день подал заявление об увольнении...
Самое забавное здесь в том, что Пузырев-то на радио остался. А с Губином произошло то же самое, что и с Горбачевым. Именно те, кого он принял на работу в противовес старым кадрам, его и сожрали – и выбросили на помойку. Несчастный и жалкий он ходил по кабинетам начальства и жаловался на жизнь. В конце концов его приняли на работу шестеркой в аппарат областного совета депутатов. Вслед за ним по такой же схеме выжили с радио губинского клеврета Тяботина. Он тоже пристроился при начальстве «шестеркой»...
После Новосибирского радио я интересно работал в газете «Ведомости» и ряде других новосибирских газет... С радио я расстался не совсем. Так, в 1993 году мэрия Новосибирска заказала мне полуторачасовую программу в честь 100-летия города, которая прозвучала в день праздника на площади Ленина. «Новосибирские острова» -- так была сформулирована концепция передачи. Идея заключалась в следующем: за сто лет Новосибирск разбросал кусочки себя – «Новосибирские острова» по разным городам и странам. Эти острова нашлись в Москве, Ленинграде, Черновцах, где, я знал, есть новосибирские улицы, в Париже, где в те дни проходила сибирская ярмарка, в подмосковных текстильных городках, где на фабриках стояли станки «Сибтекстильмаша», в США, где жил новосибирский композитор Борис Мурашкин и во многих других местах... Готовя «Новосибирские острова», я кое-куда сумел съездить, Борис Мурашкин, с которым мы некогда сочиняли вдвоем песни, прислал мне из американского города Си-Клифф звуковое письмо на кассете... Словом, передача состоялась...
Позднее я выступил еще пару раз по муниципальному радио: с литературным очерком о поэте Сергее Потехине и с репортажем с озера Байкал.
Уже живя в США, раза два я выступил с корреспонденциями по радио России. Одна была о том, что губернатор штата Нью-Йорк Патаки объявил день 9 мая в штате Днем Победы Советского народа во Второй мировой войне. Второй раз я вещал на всю Россию, когда Чубайс приехал в Америку просить деньги у Международного валютного фонда. А ему здесь отказали. И еще один раз, когда США начали войну в Ираке, откликнулся на событие в программе «Авторадио-Новосибирск».
У меня есть стихотворение о Новосибирском радио. Приводить его здесь целиком не стану, приведу лишь заключительные строки:
... Все же верую: не навсегда
Мерзость в новосибирском эфире.
Пусть недели пройдут, пусть года –
Что-то снова изменится в мире –
И однажды я снова войду
В келью-студию мало-помалу
И как прежде легко попаду
В ритм заставки былой по сигналу.
Я копил вам все годы, друзья,
Горы фактов и тонны примеров…
-- Ну, начнем, помолясь… С вами я --
Ваш навеки – Семен Венцимеров…
В настоящей работе я закончил экскурс в историю Новосибирского радио периодом Великой отечественной войны. На этом пока останавливаюсь. Нужно «остановиться, оглянуться»... Пятидесятые, шестидесятые годы в истории Новосибирского радио не менее интересны. Это строительство Новосибирской Гэс и Академгородка, сооружение Дома радио на Вертковской и начало регулярных телепередач. Есть о чем и о ком рассказать. Не все я рассказал о себе. Осталась пока без освещения такая занятная тема, как цензура. Еще я практически ничего, или почти ничего, или очень мало рассказал о тех людях, которые по-доброму отметились в моей судьбе: Геннадие Семеновиче Парфенове, Викторе Александровиче Ельмакове, Игоре Николаевиче Соснине, Валерие Анатольевиче Черепанове, Петре Алексеевиче Синенко, Михаиле Алексеевиче Пузыреве, Александре Александровиче Рыковцеве, Ольге Сергеевне Еременко, Валентине Андреевне Дворниковой...
О последней несколько слов скажу здесь...
Начну как бы издалека.
Я довольно серьезно относился к тому, чтобы овладеть различными сторонами того комплекса, который в целом можно определить словами «Профессиональная подготовка». Работая в отделе «Последних известий», то есть, в отделе информации, углубленно изучал теорию информации. Будучи журналистом, то есть. Человеком, работающим с языком (языками), постоянно читал и перечитывал книги о русском языке. Постоянно изучал другие языка. Самостоятельно выучил и неплохо разговаривал на болгарском, учил венгерский, сам стал подбираться к английскому, благодаря чему в качестве победителя международного конкурса попал первый раз в Америку... Уже в США взялся за испанский... Заботясь о качестве донесения информации, научился работать с собственным голосом -- добивался полного и объемного его звучания... Писал стихи, упражнялся в художественном чтении... Интересовался суггестологией, гипнозом, внушением...
В студенческие годы у меня был друг Григорий Медведовский, к которому от отца перешло искусство гипноза. Когда мы были в студенческом строительном отряде, Гриша проводил сеансы гипноза. А я был у него ассистентом... Я внимательно смотрел за тем, как и что он делает... Ничего скрытого, секретного в его действиях я не увидел... Я запомнил все, что он делал – и пытался докопаться до скрытого смысла... А никакого скрытого смысла там не было, в чем я убедился через десять лет. Однажды, придя к Валентине Андреевне в монтажку (она работала звукооператором), я увидел ее в «разобранном» состоянии и пообещал ей, что головная боль у нее немедленно пройдет. Приказал ей «Спать!». Она немедленно уснула. Приказал «Головная боль прошла. Вы проснетесь бодрой и энергичной»... Она проснулась в прекрасном самочувствии – и быстро смонтировала мне передачу, для чего я к ней и пришел. После чего, если приходилось с ней работать, я перед началом с помощью гипноза приводил ее в творческое состояние...
Позднее, будучи посылаем в поездки по области в составе агитпоезда Новосибирского лбкома КПСС, я демонстрировал участникам поездки гипноз, накапливая опыт в использовании этого важного элемента общения. Позднее знание гипноза пригодилось мне, когда я начал заниматься рекламой...
О гипнозе я упомянул для того, чтобы стала понятнее мысль: профессия радиожурналиста очень сложна, требует широкой общей эрудиции, больших специальных знаний и многих специфических навыков, о чем не догадываются те, кто сегодня садится перед микрофонами многочисленных радиокомпаний. Поэтому за малым исключением уровень радиовещания сегодня опустился до запредельно низкой точки. Надеюсь, однако, что этот кризис будет преодолен, по крайней мере в Новосибирске. Пример поворота к лучшему – «Авторадио-Новосибирск». Молодые ведущие и журналисты радиокомпании получают качественную внутриредакционную подготовку, благодаря чему регулярно побеждают в различных конкурсах...
« Голоса людей... Они запечатлены на невидимых дорожках узкой коричневой ленты», смотанной в тугие рулоны... Картонные коробки с этими лентами стоят на полках, как книги в скромных обложках. И вечерами, когда в Доме радио становится тихо, что за наслаждение подсесть к магнитофону и слушать, слушать, слушать голоса давних и недавних собеседников! Улыбнуться знакомой характерной интонации, покачать головой, сочувственно внимая доверчивым словам человека, с которым еще за час до записи не был знаком... Помните у Луговского?
Фотограф печатает снимки,
Являются лица людей.
Похожая ситуация. Только лица явояются не на бумаге, а в твоем воображении, когда звучат голоса. Голоса звучат призывно, волнующе... Они ждут отклика в твоем сердце, в его памяти.
Работать на радио трудно. Специфика нашего дела такова, что радиожурналист должен обладать суммой качеств, способностей, часть которых совсем не обязательна для его коллег, работающих в другой области журналистики. Непременный артистизм, свободное владение интонационной палитрой, острое чувство ритма звучащей фразы, ее мелодики. Радиожурналист должен быть человеком эмоционально активным и способным к импровизационным, неожиданным в разговоре ходам, раскрепощающим собеседника, заинтересовывающим его. И тогда никакая не помеха микрофон, о котором приныято думать, что его боятся...
А потом – работа над магнитофонными записями – (и это тоже требует мастерства) – долгие часы монтажа пленок, работа над текстом, который будет записываться в студии, а потом – сама запись всей передачи... Прослушивание и хронометраж – всего-то 13 минут, а состояние такое, будто разгрузил вагон с углем...
Я не думаю, что эти признания могут смутить будущих моих собеседников, когда они представят, через какие «горнила» пройдет записанная на маленьком корреспондентском магнитофоне мирная беседа. Потому что существо нашего дела все-таки в ином. В нашем отношении к жизни. В жадном интересе к ней. Неуемное любопытство, в основе которого лежит чувство гражданского долга.
... Ворчит «газик» у подъезда Дома радио и наш неизменный соратник шофер Владимир Митрофаныч (в шутку мы его зовем Микрофонычем) терпеливо ждет своего «седока»...
И по коридорам мчится кто-то с толстой сумкой «репортера» на ремне и слышится вслед «Ни пуха ни пера!» ... Где-то гудят станки, струится молоко в бидоны, колышутся стрелки за окошками приборов.
И вновь, и вновь с изящной торопливостью скользит по валикам магнитофона узкая и тонкая лента, и звучат голоса, и в памяти оживают события и места, где ты бывал, и «являются лица людей». И ты знаешь, что никогда уже не расстанешься со всем этим, потому что все это прошло сквозь твое сердце...»
Эти строки выдающийся радиожурналист Александр Метелица написал тридцать лет назад... Но я и сегодня готов подписаться под каждым этим словом... Да, согласен: магнитофонная лента сегодня, пожалуй, уже и не нужна... Но души людей остались такими же отзывчивыми на добро, а память людей прочнее, чем любые звукозаписи хранит то, чему посвятил жизнь...
Не могу забыть...
И я еще вернусь...
|
|