Что хочет автор. Литературные конкурсы

Автор:	Александр Паршин
Тема:	Заседание №9 от 21.06.19 года 8-й поединок Кубка Английского Клуба	Ответить

   ГОЛОСОВАНИЕ ОКОНЧЕНО

   Закончился 8-й поединок Кубка Английского клуба. Он проходил между рассказами «Стёпка» - автор Нина Агошкова и «Тамагочи» - автор Ирина Лунёва.
   Со счётом 17:12 победу одержал рассказ «Тамагочи».
   Поздравляем Ирину Лунёву с победой!

   ПЕРЕХОДИМ К ДИСКУССИИ С УЧАСТНИКАМИ ПОЕДИНКА



   Стёпка
   Нина Агошкова

   - У, зараза, как жжётся! – Стёпка помахал рукой, чтобы не так пекло, и осторожно обогнул крапивные заросли.
   Папа прозвал его «главным по кормам» и этому званию нужно было соответствовать. А что делать, если живность каждый день есть просит? Вот и ходит Степан, как взрослый, вместо детского сада на заготовку разной травы. Он уже знает, кто что любит. Свиньи – Манька и Пронька – обожают щерицу и лебеду, кроли – берёзку и веточки акации, а для утей приходится с мешком и сачком отправляться за посадку. Там и лужи, и канавы покрыты ряской, словно толстым зелёным ковром. Знай, собирай!
   Степке скоро будет семь лет. Он давно считает себя взрослым. А родителей не поймёшь. То «Стёпка, подмети пол, ты уже большой!», то «Нечего тебе это кино смотреть, ещё маленький!». Но в его дела не лезут, некогда им. У папы - работа, у мамы – хозяйство. И хорошо! Можно спокойно ловить жабенят и ящериц, вместе с пацанами бегать на речку купаться и рыбалить. Правда, мамка сказала недавно:
   - Утонешь – домой не приходи, лозины дам! Но это она так шутит...
   Летом здорово! Гуляй хоть до ночи, только не забывай хозяйство кормить. Да ему и не трудно, а родителям помощь.
   Сегодня вот полную авоську берёзки для кроликов нарвал. Теперь можно передохнуть чуток, а потом уже тащить её домой.
   Стёпка залез ногами на толсто набитую сетку, покачался, удерживая равновесие, вытянул шею и удовлетворённо окинул взглядом раскинувшееся рядом поле цветущих подсолнухов. Они стояли стройными рядами, повёрнутые желтыми головками к солнцу.
   «Получилось! Все правильно выросли!» Было приятно сознавать, что в этом есть и его, Стёпкина, заслуга. Ещё весной, когда они с мамкой сажали эти подсолнухи, он зорко следил за тем, чтобы все семечки ложились в лунки так, как нужно.
   - Как ты не понимаешь, - ворчливо объяснял он смеющейся маме, – они же, когда вырастут, должны все на солнышко смотреть. А посадишь неправильно – как они тогда солнце увидят, а?

   Из-за лесополосы раздался гул мотора и внезапно над верхушками деревьев появился настоящий самолёт! До этого Стёпка видел такой только в телевизоре. Тогда же он решил для себя, что вырастет и обязательно станет летчиком. И вдруг – вот он, настоящий, с пропеллером, гудя и качая крыльями, несётся прямо на Стёпку. Мальчик запрыгал, радостно замахал руками, закричал что-то, выплёскивая переполнявшее его счастье.
   Самолёт вдруг выпустил белую струю и понёсся над полем. В конце его, натужно гудя, взмыл вверх, потом развернулся и полетел обратно, всё так же посыпая белым порошком ярко-желтые подсолнушки.
   И тут… Стёпка, пристально, из-под руки следивший за мечтой всей своей жизни, вдруг с ужасом осознал: «Он же маленький! Я в нём уже не помещусь! Как же так? Выходит, мне уже поздно становиться летчиком? Что же родители меня раньше в летчики не отдали, когда я был меньше ростом?»
   Это ощущение безысходной тоски было настолько сильным, что ноги отказались удерживать тело, мальчик упал в траву и залился горькими слезами. «Так не честно! Почему? Почему они мне не сказали раньше? Теперь я никогда не стану лётчиком…»
   Самолет закончил кружиться над полем и улетел на свой далёкий аэродром. К этому времени Стёпка уже почти смирился с несправедливостью жизни и крушением своей мечты. Однако где-то в глубине души осталось чувство сожаления и разочарования.
   Всхлипнув ещё раз, он поднялся, надел авоську с травой на плечи, как рюкзак, и пошёл домой.

   А вечером, пропахший соляркой и степным простором, пришёл с работы папа и принёс… настоящего! живого галчонка! Топорща куцые крылышки, птенец смешно раскрывал клюв и хриплым голосом просил есть.
   - Вот тебе забава, - сказал папа, - будешь кормить, а как подрастёт – научишь его летать.
   Для крикуна они вместе сделали после ужина клетку из ивовых прутьев, и теперь помимо основной заботы у Стёпки появилась другая, поважнее – накормить птенца.
   Взяв клетку подмышку, он целыми днями лазил по огороду и ловил для Гоши – такое имя получил питомец – кузнечиков, мух и жуков. Галчонок стал совсем ручным, давал себя гладить и радостно орал из клетки по утрам, видя приближающегося Стёпку.
   «Ну и ладно, что я не стал летчиком. Зато Гошу научу летать!» - радовался мальчик, падая пузом на очередного прыткого кузнечика.

   Птенец не подвёл: сперва порхал по огороду, невзирая на мамину ругань. Потом залетел на сарайчик. Через два дня уже кричал с крыши дома, приветствуя заспанного мальчика и требуя еды. А после кружил над двором, улетая с каждым разом всё дальше и дальше, пока не улетел насовсем.
   И в сердце Стёпки поселилась другая мечта: «Вот вырасту, стану доктором, как в книжке, Айболитом. И буду лечить всех птиц, и учить их летать!».

   Незаметно подошло к концу лето. Приближалось первое сентября, а с ним и неведомая школа. Но она не пугала. Мама объяснила, что после он сможет стать, кем захочет. Главное – выучиться.
   Доброго тебе пути, Стёпка! И пусть сбываются мечты…



   Тамагочи (игрушка)
   Ирина Лунёва

   Маргоше было шесть лет, когда родилась её сестра Алина. Вся семья переключила внимание на новорожденную.
   Маргоша шла, волоча за волосы уже наполовину облысевшую куклу. Ей было непонятно столпотворение вокруг кричащего кулька. Ей казалось, что надо заткнуть уши и бежать подальше от крика. Например, к ней! К милой, спокойной, послушной девочке!
   Она тихо играла, никому не мешала, и о ней стали забывать.
   Видя, что всё многочисленное семейство бежит на плач, девочка тоже начинала хныкать.
   – Стас, займи сестру, – кричал папа.
   Старший брат уже не знал, куда бежать: к бабушке – помогать в огороде, к папе в сарай – заготавливать дрова.
   Больше всего ему, конечно, хотелось убежать в гараж и заняться своим велосипедом. А чем развлечь малолетнюю сестру, он и вовсе не представлял. Стас взял свою старую игрушку тамагочи и подошёл к Рите.
   – Хочешь, я научу тебя дружить с совёнком? Он мне уже надоел, но, если за ним не ухаживать, он погибнет. Ты должна его кормить. Как он запищит, нажмёшь вот эту кнопочку, а попросится погулять, вот здесь нажми!
   Маргоша вытерла слёзки и схватила пластмассовую коробочку. Она так увлеклась птичкой, что забыла о взрослых.
   «Пусть они бегают куда хотят, а у нас новый друг!» – сказала девочка своей кукле, подкинула её на плечо, а в другой руке зажала тамагочи и побежала в сад.
   Однако о девочке вспоминали, но только со словами «Маргоша, каша» и сажали за стол. Через пару дней девочка поняла, что это раньше её звали Маргоша-солнышко, белочка, Ритулька-лапулька,…, до того, как появился крикливый кулёк. А теперь её зовут «Маргоша-каша»… и больше никак!
   Значит, скоро её съедят. И съест её вон то орущее одеяло. Именно оно! Потому что вокруг него все бегают с бутылочками, с баночками. И это одеяло прижимается к её маме: ест её, а потом доберётся и до Риты!
   Риту подводили к маленькой сестрёнке, которая шевелила губками и чмокала. У Маргоши округлялись глаза от страха: ей чудилось, что чавкающий свёрток всё время ищет, чего бы поесть. А когда малышка растопыривала пальчики, девочка думала, что её хотят схватить, и убегала из комнаты.
   В очередной раз услышав «Маргоша-каша» и почувствовав, как бабушка потянула её за руку, девочка подумала, что её тащат к сестре на съедение, и так истошно закричала, что в кухне что-то глухо упало на пол.
   Бабушка подпрыгнула и, схватившись за сердце, боком завалилась на диван. Все домашние сбежались в комнату. Маргоша стояла в центре зала и неудержимо плакала, прижав к груди свою растрёпанную куклу.
   – Я больше не могу с ней справляться. У меня давление подскочило. – Бабушка закатывала под лоб глаза.
   «Неужели я хуже этого голосящего пледа?» – подумала девочка и заревела в голос.
   Семья по очереди успокаивала бабушку и внучку. Бабушка разнервничалась, Рита обижалась, что её считают нехорошей.
   Но вот в комнате раздался плач младенца, и всех как ветром сдуло в ту сторону. Маргоша опять осталась одна. В кармане её сарафанчика запищал тамагочи.
   – Ты мой совёнок! Ты хочешь нямкать, – девочка нажимала кнопочки и кормила электронного питомца. – Смотри, как он круглеет, – держа куклу за волосы, она тыкала её в электронный экранчик.
   – Я тебя не бросила в ящик, когда у меня совёнок завелся! Правда? – девочка заглянула в косые глаза куклы. – Мы втроём играем.
   И она побрела, грустно опустив голову.

   Много дней игрушка занимала всё внимание Риты. Она не сводила с питомца глаз. Читала ему стишки, рассказывала сказки. Брала коробочку двумя пальчиками и ходила им по забору, по стенам и полу – так она учила его летать! Он всегда был у неё в кармашке любого платьица и спал под подушкой.
   Но однажды не зазвенел сигнал о прогулке и обеде.
    – Почему так долго молчишь? – Рита потрясла коробочку и пошла к брату.
   – Молчит! – она протянула ему игрушку.
   Брат вытянул шею из-за компьютера, приподнявшись на стуле:
   – Капец ему!
   – Чего? – не поняла сестра.
   – Помер! Можешь в мусорное ведро выкинуть!
   У девочки задрожал подбородок.
   – Маргоша, каша! – позвала мама.
   – Я не каша! Не каша! – закричала девочка и выбежала из дома…
   – С тех пор, как её игрушка сломалась, совсем с ней сладу нет, – жаловалась бабушка тёте Нине, приехавшей из другого города посмотреть на новорождённую. – Поесть не заставишь. А как за руку её возьмёшь, так она кусается, ты представляешь? А что будет, когда в школу пойдёт?
   – А что будет, когда школу окончит?! – улыбнулась тётя Нина и встала с кресла. – Схожу-ка я к Маргоше.
   Девочка сидела на кровати в обнимку со своей куклой и говорила ей:
   – Остались мы вдвоём. А где же наш совёнок? – она постучала пальцем по пустому экрану.
   – Ритулечка, можно к тебе? – тётя Нина присела около девочки.
   – Наверное, я не услышала, как он пищал, просил кушать, и он погиб. – Малышка гладила безмолвную коробочку и плакала.
   Тётя Нина обняла Риту, наклонив к ней голову:
   – Ты хорошо за ним ухаживала. Он вырос большой и красивый. Стал взрослым, научился летать. Благодаря тебе он очень долго жил, потом стал стареньким. Но все старенькие когда-нибудь прекращают двигаться, как бы ты за ними ни ухаживала.
   Тётя Нина хотела взять игрушку.
   – Не отдам! – закричала девочка и, вырвавшись из объятий, спрятала тамагочи в карман. – Он всегда меня звал. Я ему нужна. Он ещё меня позовёт!
   – Алиночка плачет! Пойдём к ней! – тётя протянула руку Рите.
   Рита ударила по руке и спрыгнула на пол:
   – Это из-за неё я не услышала, как меня звал совёнок. Она всегда орёт! Она плохая!
   И девочка заревела пуще прежнего. Тётя Нина опустилась перед ней на колени:
   – Ты нам нужна! Ты нужна Алине! Поэтому она всегда плачет! Ей, как и твоему птенцу, нужны ласка, внимание. Когда он пищал, ты ведь брала его, играла с ним. И сестрёнка тебя так же зовёт, а ты не идёшь, вот она и плачет постоянно. Пойдём!
   Тётя Нина повела девочку за собой. Вся семья удивилась, так как никому ни разу не удавалось затащить Риту к сестрёнке.
   Маргоша подошла к колыбельке. Малышка перестала плакать.
   – Видишь? Она замолчала! Она тебя ждала! Ты ей нужна!
   Тётя Нина подтолкнула Риту к кроватке, а сама отступила к дверям и, замахав руками на любопытных родственников, встала в проёме двери, расставив руки и не давая им зайти в комнату.
   Неизвестно, какой молчаливый диалог проходил между двумя маленькими человечками! Алина начала гукать и улыбаться. Маргоша поднимала и опускала бровки, сжимала губки. Малышка протянула крошечную ладошку за кроватные перегородки. Рита осторожно коснулась её своим указательным пальчиком и тут же его отдёрнула. Потом сделала шаг назад, помахала Алине рукой и, оглядываясь, медленно вышла из комнаты.
   Взрослые недоумённо переглянулись, облегчённо вздохнули и разошлись.

   С того дня Маргошу будто подменили. Она неслась к Алине, даже когда та издавала малейший звук. Кружила вокруг кроватки, не зная, что делать, потом бежала к родне и буквально всех ставила по стойке смирно:
   – Алина плачет! Вы чего сидите?
   Рита превратилась в надёжную няньку подрастающего ребёнка.
   Алина начала ходить. Рита водила её, держа за две руки, по утрам одевала её и причёсывала белые волосики, приговаривая:
   – Ты моя тамагочи! Будем смотреть животных.
   Она открывала книжку с картинками животных и птиц и называла их:
   – Жираф, белка! Ты понимаешь?
   Малышка смеялась и мотала головой.
   Потом Марго тащила маленькую по коридору волоком за ноги в ванную купаться. Алина заходилась криком то ли от смеха, то ли от истерики.
   – Оставь её! Поиграй сама! – кричала мама Рите.
   – Это моя тама-а-а-го-о-очи-и-иии! – шипела девочка, пыжась поднять сестру.
   Мама поднимала Алину и уносила к себе.
   – Отда-а-а-ай! – вопила Марго, садилась на пол и била ногами.
   – Да что ж за крики в доме? – бабушка ходила с завязанным полотенцем на голове.
   – Сначала мы не могли их подружить, а теперь не отгонишь, – хохотал старший брат Стас.
   – В школу пойдёт – будет у неё другое увлечение, – подытоживал папа и уходил с сыном в гараж.
   Но когда Маргоша пошла в школу, она звонила по сотовому телефону домой и спрашивала, как там Алина.
   – Ты уроки учи. Мы сами справимся! – успокаивал папа.
   Но прибегая из школы, Маргоша бежала к сестре и ощупывала её, будто что-то соображая. Та смеялась и сучила ножками.
   – А вы её кормили? – хмурилась Рита.
   – Кормили, кормили! – улыбалась мама.
   Маргоша садилась за уроки. Алина начинала кряхтеть, и Рита кричала:
   – Она хочет гулять, если она сытая, а всё равно плачет.
   – Марго, уроки учи!
   «Раньше меня звали «каша», теперь «уроки учи!» – вздыхала девочка и открывала очередной учебник.

   Годы летели. Вот и Алина пошла в первый класс. Маргарита училась в седьмом. Она водила сестру в школу, забирала домой. Делала сначала с ней её уроки, потом свои.
   Рита осознавала, что она старшая сестра, и ей нравилось шефствовать над Алиной. Она учила её готовить разные блюда, играть в настольные игры, ходила с ней по магазинам и сама выбирала для неё одежду.
   – Это платье тебе больше пойдёт, не спорь, ты моя тамагочи, мне виднее, – настаивала старшая, когда младшая проявляла недовольство выбранным нарядом.
   Родители уже не вмешивались в их отношения, предоставив процесс воспитания друг друга им самим.

   В тринадцатилетнем возрасте у Алины появились не только школьные друзья. Маргарита, уже учившаяся на втором курсе института, зорко наблюдала за компаниями, которые стала посещать сестра.
   – Что за Ваня? Сколько лет? Чем занимается? Где живёт? – допрашивала старшая.
   – Э-э-эээ, – младшая показывала язык, – вот получу через год паспорт и не буду тебе ничего рассказывать! Мама-а-а-ааа, ну скажи ей, чтоб отстала!
   – Я тебе щас так отстану… – Рита хватала полотенце и, замахнувшись им, гналась за сестрой.

   В пятнадцать лет Алина стала заглядываться на пирсинги и тату. Рите пришлось не один раз читать сестре лекции о том, какая это гадость, как это уродует тело, что бабочка, наколотая на груди, с возрастом опустится на цветочек, наколотый на животике, а цветочек потеряется в зарослях. Рассказывала о возможных инфекциях, рисуя жуткие картины. Вроде удалось отговорить.

   В семнадцать лет, перед выпускным школьным балом, Алина захотела отметить окончание школы обрезанием своей длинной, выращенной с детства косы, сделать модную причёску и всех удивить, придя на бал.
   К своему несчастью или счастью, она сообщила об этом сестре, с которой с детства всем делилась, несмотря на ссоры, да и те были ради развлечения.
   Вот здесь-то коса Алины нашла на камень Марго!
   – И кого ты хочешь поразить своей лысиной? – возмущалась старшая. – Во всей твоей школе нет ни одной девчонки с таким богатейшим волосом. Они его давно обкоцали, потому что лентяйки, и ходят общипанными курицами.
   – Длинный волос уже смешно. Модно носить стрижку, – лепетала Алина, сжимаясь от криков сестры.
   – Смешно, что ты с пятнадцати лет каждый год выигрываешь в разных городах конкурс «Коса – моя краса»? Смешно, что благодаря своей косе ты получила путёвку и была в Париже?
   – Мне тяжело за ней ухаживать, – ещё тише промямлила младшая.
   – Я ради тебя научилась плести разные виды кос и всю жизнь, каждый день делаю тебе причёски, а ты говоришь, что ты ухаживаешь за волосом! Теперь сама будешь причёсываться. Мне и своего хватит! – надулась Рита, глядя в зеркало и высоко завязывая себе конский хвост.
   – Подруги говорят, что я должна сменить имидж! – поникла Алина.
   – Твои подруги – завистницы. Мальчишки шеи выворачивают, когда ты идёшь, чуть ли не подметая пол своей косой. А подруг почти нет в женском обществе, запомни это, есть соперницы. Так вот… Твои «подруги» наденут накладные шиньоны, нарастят волосёнки, которые у них потом отвалятся, но зато на праздник они придут с пышной шевелюрой, а над тобой похихикают. Делай, как знаешь.
   Утром перед выпускным вечером Алина принесла сундучок с заколками и шпильками и, распустив свои волосы, покорно положила их в руки сестры:
   – Я же твоя тамагочи! Тебе виднее! – заискивала младшая.
   После работы Маргарита ждала своего жениха, стоя на крыльце офиса, и увидела сестру, весело воркующую с каким-то парнем около дорогого авто.
   – Алина-аа! – позвала Марго.
   – Аюшки! – сестра нехотя подошла.
   – Это кто? – насторожилась старшая.
   – Влад! И у меня с ним лад! – срифмовала младшая. – Я вас потом познакомлю, а сейчас ну никак, время, время… – она провела ребром ладони по шее и побежала обратно к машине.
   Ветер распахнул полы шелкового кардигана, надетого на девушке, словно крылья.
   – Вырос мой совёнок и улетел, – смотрела ласково вслед сестре Маргарита. – Пора мне заводить своих тамагочи!
   Она достала телефон и, улыбаясь, набрала номер Алексея.
   – Уже подъезжаю, любовь моя! – ответил мужской голос.