Дорогая Тамара, после Ваших стихов трудно писать. И всё же, в день Памяти Катастрофы приведу два своих стихотворения о тех, кто спасал...
   
   ЕВРЕЙСКАЯ КАТАСТРОФА В ЗЕРКАЛЕ ДАНИИ
   
   Катастрофы кровавой пора.
   Дым печей, убиенных гора…
   Рейх евреев обрёк на убой.
   «Очищает» страну за страной.
   
   Кто-то рад иудейской беде,
   Кто-то ловит рыбёшку в воде,
   Кто-то прячет еврея, таясь:
   У соседей с фашистами связь.
   
   Остальные, и их большинство,
   Удручённо молчат оттого,
   Что нет способа спорить с судьбой
   Той, еврейской, по счастью, чужой.
   
   Из захваченных стран лишь одна
   Долгу братства осталась верна.
   И легенды рождает земля
   Про датчан и про их короля.
   
   Будто с жёлтой звездой он гулял
   И примером датчан вдохновлял.
   И еврейских сограждан они
   Не предали в те страшные дни.
   
   Переправили их рыбаки
   В уголки, что от драм далеки.
   И имущество париев сих
   Дожидалось хозяев своих.
   
   Не разграблено было оно.
   Берегли со своим заодно.
   Датский подвиг для многих – укор,
   В нём вопросов горчайший набор.
   
   Ведь датчане смогли доказать:
   Можно братьев врагу не сдавать.
   
   Миллионы евреев Земли
   В Катастрофу конец свой нашли…
   
   
   МАТЬ МАРИЯ (ЕЛИЗАВЕТА ПИЛЕНКО)
   
   Шумит листвой Никитский сад
   Он был ей в детстве окруженьем.
   Вид многоликости творенья.
   Мир. Девочка. Вопросов град…
   
   С вопросом о предназначенье
   Она пришла в пятнадцать лет
   Однажды к Блоку, но поэт
   Всё ж не наперсник Провиденья.
   
   Провидица – душа своя,
   Её глубины и вершины,
   Где искра Божья сквозь теснины
   Путь намечает бытия.
   
   И Лиза путь добра найдёт,
   Спасая русских, иудеев,
   Себя для ближних не жалея.
   И в дым концлагеря уйдёт.
   
   Аллея Праведников есть
   В мемориале Яд Вашема.
   Здесь дерево в святую землю
   Посажено в Марии честь.
   
   Шумит листвой Никитский сад,
   И Яд Вашем шумит листвою.
   И будут жить добра устои.
   Их праведники сохранят.

   Дорогая Тамара, здоровья, сил Вам на долгие годы, хотя бы для того, чтоб рассказывать...

   Памяти расстрелянных в селе Романовка, а также в других селах (еврейских сельскохозяйственных­ колониях), просуществовавших 100 лет, с 1841 по 1941гг.
   
   
    Отец - Аарон, а дед мой - Бэн Цион,
   Не довелось им посетить Сион.
   Согнали всех копать огромный ров,
   Палач кричал, в оскале щеря рот.
   Копали всем селом себе "приют",
   Наверно знали, что их всех убъют.
   Строчил неумолкая пулемет
   "Никто живым отсюда не уйдет!"-
   Так каркал ворон и, со всех концов
   С собаками ловили беглецов...
   Рекою кровь родных стекала в ров,
   Тела летели вниз, как связки дров.
   И мысль о том, что наш всесильный Бог
   Их в этот миг не спас, им не помог,
   Терзает мое сердце до сих пор,
   Опустошая душу, словно вор...
   Безжалостно разрушены дома.
   От горя почернела, как вдова
   Земля и, не росла уже на ней
   Трава, стирая память прошлых дней.
   Остались мои тетя и отец
   Среди навек загубленных сердец.
   И страшная картина - мертвых строй,
   Отныне отбирала их покой.
   Но надо было вновь учиться жить,
   Иглой надежды порванное сшить...
   А память возвращала их опять
   В тот ужас, что мешал и жить, и спать
   До самой смерти.