Scio me nihil scire.

Я знаю, что ничего не знаю.

Сократ

 

После окончания медицинского университета я поступила интернатуру по инфекционным болезням. Из 300 человек нашего лечебного факультета только четверо выбрали это направление. Мы все оказались в интересном месте, где клиника и научно-исследовательский институт находились на одной территории и тесно сотрудничали друг с другом.

 

Один врач-интерн с лета работал в вирусологической лаборатории. По пути в больницу и обратно он неизменно развлекал нас захватывающими историями из области науки.

 

Ежедневно в дороге мы проводили по два часа, поэтому рассказы превращались в бурное обсуждение. Так я узнала, как выращивают вирусы, как их секвенируют, как открывают новые, а ещё про создание вакцин, про генную инженерию, про молекулярную биологию. Всё это был неведомый доселе мир.

 

В конце концов мне захотелось работать в этой же лаборатории. Я пришла в отдел кадров научно-исследовательского института, написала заявление с просьбой взять меня лаборантом и оставила своё резюме.

 

Через несколько дней мне позвонил заместитель директора по научной части и спросил, почему я хочу работать в лаборатории. Я страстно описала как мне интересно работать в науке, хотя не имела ни единого дня опыта.

 

– Мы не можем взять вас лаборантом, – ответил он.

 

– Как? Ну можно я буду мыть посуду или убирать в лаборатории? Ну хоть что-нибудь?

 

– Нет, – звучал его приговор. – Но вы можете поступить в аспирантуру по вирусологии и заниматься научными исследованиями.

 

Всё неожиданно перевернулось. Это совершенно не входило в мои планы, поступать в аспирантуру по вирусологии и сдавать вступительный экзамен. Но наш врач-интерн был несказанно рад этой новости. Он как раз собирался учиться в аспирантуре и серьёзно готовился к этому. Теперь он уговаривал меня поступать вместе с ним и обещал, что на экзамене будет подсказывать и помогать. Я даже купила по его совету книгу из разряда «Занимательная вирусология».

 

Летом я периодически вспоминала, что её нужно почитать, и дочитала только к сентябрю. Собственно я переложила ответственность на моего товарища и надеялась на его помощь. А он был таким умным, начитанным и ответственным, что на него действительно можно было положиться. Только его телефон не отвечал. Подумаешь! Наверное, сменил номер.

 

Началась осень. Назначили дату экзамена. Я пришла утром в институт и обнаружила, что стою одна в коридоре. Подождав минут 10–15, я начала нервничать. Никто больше не пришёл, ничего не происходило, не было и моего товарища. Я подошла к кабинету, где должен был проходить экзамен, и приоткрыла дверь. За длинным столом сидело четверо серьёзных мужчин, а справа за отдельным столом – маленькая милая светловолосая женщина.

 

«Здравствуйте. А где все?» – растерявшись, спросила я. Действительно, ничего глупее невозможно было сказать.

 

– Вся комиссия в полном составе здесь. Мы ожидаем вас, – ответила улыбающаяся женщина.

 

– Я подожду, когда подойдёт ещё один человек, и мы зайдём вместе, – быстро придумала я.

 

– Девушка, вы одна зарегистрированы на экзамен, проходите в кабинет, мы вас ждём, – прозвучал басистый голос, это был председатель приёмной комиссии.

 

Дрожь пробежала по моему телу и выступила испарина. Одна на экзамене? Где мой товарищ, кто мне будет помогать? Однозначно нужно было уносить ноги от предстоящего позора.

 

– Извините, я не буду сдавать экзамен, до свидания, – выпалила я и закрыла дверь.

 

Я направилась по коридору к лестнице с твёрдым решением быстрее покончить с нелепой ситуацией. Даже успела спуститься на один пролёт вниз.

 

– Стоять!!! Стоять!!! – услышала я. – Куда это ты направилась?

 

Сверху на лестнице стояла та самая милая женщина и строго смотрела на меня.

 

– Я иду домой. Понимаете, я не очень хорошо знаю вирусологию, вряд ли я сдам экзамен.

 

– Ты что же думаешь?! Такая комиссия из четырёх профессоров собралась ради тебя одной, а ты просто так хочешь уйти? – она решительно спускалась вниз.

 

Взяв меня за руку, как ребёнка, она потянула меня обратно.

 

– Нееет. Пожалуйста, отпустите меня, я ничего не знаю, я не могу... – молила я её. Какой ужасный момент стыда и позора.

– У тебя будет время подготовиться, – обещала мне женщина. – Всё будет хорошо.

 

Она буквально затолкнула меня обратно в кабинет и торжественно пригласила выбрать билет по вирусологии.

 

Я ощущала полную безысходность момента. Попытка побега провалилась, и теперь на меня были направлены все взгляды. Отступать было некуда. Трясущейся рукой я потянулась за одним билетом, потом передумала, и потянулась за другим, напрягая экстрасенсорные способности по выбору самого лёгкого из них. Скорее это был обман сознания, этакая иллюзия выбора.

 

Как сейчас помню, из трёх вопросов самый главный был про Лихорадку Западного Нила. Впоследствии она войдёт в область моих научных интересов, но в тот момент она вызывала только сильную дрожь.

 

Секретарь усадила меня за стол с ручкой и бумагой. Наступила звенящая тишина, в которой я пыталась сделать вид, что уже знаю, о чём писать. Ручка деловито выводила на бумаге название лихорадки. Я даже догадывалась, что она встречается в Египте, на реке Нил, а скорее всего её переносят комары. Оставалось досочинить симптомы. Без сомнения при всех вирусных инфекциях есть лихорадка, интоксикация, боль в теле, что там ещё?...

 

В самый трудный момент моих раздумий милая женщина встала со своего места и подошла к профессорам. Склонившись над ними, она шёпотом пригласила их на чай в другой кабинет, а затем повернула голову ко мне и многозначительно подмигнула глазом. Теперь у меня появился «шанс» сдать экзамен, главное нужно было быстро найти ответы в книге, запомнить их и красиво преподнести.

 

Всё-таки меня мучил вопрос, где мой коллега и почему я сижу на экзамене одна. То есть из 300 человек «Лечебного факультета» Медицинского института и 400 человек «Факультета естественных наук» Новосибирского государственного университета только один человек пришёл поступать в аспирантуру по вирусологии? Нет ли тут какой-то ошибки?

 

Комиссия вернулась и с наслаждением начала мучить меня. Я вспоминала, что могла, и жалела, что в мединституте мы абсолютно не уделяли времени вирусологии. Она была частью микробиологии, но бактерий было достаточно для того, чтобы наполнить ими весь курс, а из вирусов мы хорошо выучили только грипп, парагрипп, аденовирус, риновирус и вирусные гепатиты.

 

Странная наука вирусология была открыта мной только в предыдущем году. А её рассвет приходился на 60-е годы двадцатого века и, с развитием успеха вакцинации, эпидемии вирусных болезней стали угасать. Перестали циркулировать полиовирус и натуральная оспа. И казалось, зачем учить про эти вирусы, если я их больше не встречу в практике. Также в 60-х придумали множество противовирусных препаратов и, казалось, что делать в этой науке больше нечего. Всё уже изучено.

 

Экзамен всё-таки закончился успешно. В итоге я получила четвёрку, неплохо для сложившейся ситуации, и была принята в аспирантуру по вирусологии в отдел Флавивирусов и вирусных гепатитов. А моим научным руководителем стал тот самый заместитель директора по научной части.

 

С этого момента моя жизнь навсегда изменила направление. Спасибо моему пропавшему товарищу, спасибо секретарю комиссии, которая остановила меня, спасибо моему научному руководителю, который любил вирусологию.

 

Как я узнала чуть позже, наш интерн женился летом на девушке, родители которой имели крупную автомобильную компанию, и они уговорили его присоединиться к бизнесу. Поэтому он оставил идею учиться в аспирантуре и даже быть врачом.

 

Два других интерна ушли в фармацевтический бизнес.

 

Я же теперь работала в инфекционной больнице, а по вечерам проводила научные исследования в той самой лаборатории, в которой так мечтала работать.

 

Кажется, это была судьба.