Самые страшные войска.

(моим армейским сослуживцам посвящается)

Ах, как же мне порой хочется, на правах инженера человеческих душ влезть в какую-нибудь красивую женскую головку и посмотреть, какие мысли витают там. Что та или иная дамочка думает лично обо мне, по каким критериям она оценивает мужчин, да, о чем она вообще думает. О шмотках? О том, как ей построить карьеру? О том, как закадрить кого-нибудь или просто удержать мужика? О том, что все мужики – казлы? Что на уме у красавицы? О чем думает девушка, хм, хм, с проблемной внешностью? О чем думает начальница, давая подчиненному откровенно идиотские поручения? Как блондинистость женщины влияет на ее интеллект и влияет ли, вообще?

В том, что женщины умнее мужчин, лично у меня нет ни малейших сомнений, но, вот, о чем думают эти прекрасные создания – загадка, над решением которой бьется не одно поколение мужчин, особенно мужчин творческих, наделенных пытливым умом, горячим сердцем и чем-то еще. Вот это «что-то еще » порой так хочется приткнуть в хорошенькое местечко, но, получается, увы, не всегда, нет в мире совершенства. Конечно, о некоторых вещах можно спросить и у самих женщин, однако, ответы, скорее всего, будут столь же искренними, как и реплики на партсобрании времен застоя и соцреализма.

В Татьянин день седьмая и восьмая группы второго курса собралась в общаге, чтобы отметить сдачу сессии, для кого-то успешную, а для кого-то – не очень. По сравнению с квартирой общага имеет ряд преимуществ. Прежде всего, отсутствие назойливого контроля со стороны предков. Понимание со стороны соседей, также склонных устраивать шумные посиделки, с огромным количеством алкоголя, орущей музыкой, и девочками из все той же общаги, которых пригласили «на тортик», «послушать музыку» или «попить мартини», купленный на последние, оставшиеся от покупки двух литров водки, деньги. Ага, можно подумать, что музыкой все и ограничится, но, если правильно попросить, то девицы придут, делая вид, что идут исключительно для того, чтобы «откушать тортик». Что поделаешь, наш мир пропитан кучей условностей и далеко не всегда можно и нужно называть вещи своими именами.

Итак, седьмая и восьмая группа, практически в полном составе собрались в комнате у Вовки Гаврика, бойкого худенького паренька откуда-то из Донецкой области. Наверное, сейчас в меня полетят обвинения в сепаратизме и отсутствии патриотизма, мол, как ты мог бухать с донецкими. Для особо свидомых поясню, что тогда, в девяностые годы, никто не знал, во что превратится Украинское государство, да, и предположить не мог, что в стране произойдут такие дурацкие события. Тогда все виделось совершенно иначе. Одна часть обывателей горевала по почившему с миром Союзу, другая свято верила в то, что когда-нибудь, лет через двадцать, в стране непременно воцарится светлый, капиталистический рай с горами дешевого шмотья, .кучей телеканалов, кварталом красных фонарей, тотальной толерантностью ко всему на свете и прочими буржуазными прелестями. Ладно, не будем о грустном. Тем более, что молодости свойственен определенный оптимизм. Вот сдадут сессию, летом еще одну, а там лето, пляж, море, девочки, новые интересные знакомства, вино, жаркие поцелуи, и, прочие радости жизни. О чем думают женщины, я не знаю, зато прекрасно знаю, о чем думаю я. И нисколечки не стесняюсь этого. Главным образом, я думаю о еде и о сексе. И очень злюсь, когда того или другого в моей жизни катастрофически не хватает либо же кто-то имеет наглость отрывать меня от приятных мыслей.

Сдача сесии отмечалась с размахом. В ларьке, потому, что так дешевле, была куплена водка, в гастрономе напротив – шампанское, на местном базарчике – мясо, продукт, исключительно необходимый мужскому организму, который, впрочем, в разумных количествах, не помешает и женскому. Бойкая полтавчанка Оксана и еще пара «хороших девочек» жарили отбивные. Галка, Вика и Марина делали бутерброды. Надя с Людой раскладывали по мискам салаты, как принесенные из дому, так и сделанные уже здесь. Несколько парней открывали консервные банки. Прочие прохлаждались. Кто-то курил, кто-то заигрывал с девушками. Кстати, некоторые девицы из киевских, по случаю холодов, явились на вечеринку в меховых шубах, демонстрируя высокий материальный достаток своих родителей. Двоих парней староста седьмой группы послал в магазин за майонезом, лимонадом и хлебом. Некоторых пришлось искать на втором этаже в комнате у девушек с третьего курса.

Наконец, все приготовления остались позади и праздник начался. Тосты. Танцы, то бодрое кривляние под громкую музыку, то медляки. Чем хороши такого рода мероприятия, так это возможностью поближе сойтись с кем-нибудь из сокурсников или, по крайней мере, «прощупать почву», перед тем, как... А, кроме того, ничто так не сближает мужчину и женщину, как совместное распитие алкогольных напитков, а уж медленный танец порой называют вертикальной репетицией полового акта. (Ах, если бы все было так просто).

В процессе празднования наметилось несколько новых парочек в дополнение к уже имеющимся. Кто-то кого-то уже пошел провожать. Что поделаешь, некоторые родители не разрешают гулять слишком долго, да, и мобильных телефонов тогда еще не было. Кто-то с кем-то уже целовался. Кто-то только искал укромный уголок, а кое-кто уже перешел от поцевуев к более активным действиям. Юра Зубко куда-то повел Оксану. Скорее всего, целоваться. Пока только целоваться. Оксана – девушка достаточно строгая. Несколько парочек обжимались по темным углам. Староста седьмой группы куда-то исчез, видимо, повел кого-то в свою комнату этажом выше.

Леша Цыганов откровенно завидовал наглости и проворству отдельных товарищей. Особенно, по части общения с девушками. У самого Леши личная жизнь пока что не складывалась, и, как порою думал он сам, не заладилась. Ему нравились некоторые девушки, но, он до сих пор ни с кем толком и не встречался. Пару походов в кино с одноклассницей, да краткосрочный роман с медсестрой из больницы в городе, где он служил, вот и все, что он мог занести себе в актив.

Сейчас Леша оказался за столом рядом с Наташкой Шестаковой. Вот Наташа ему, как раз, нравилась. Больше остальных девушек. Но, не зная, как подкатить, Леша держал дистанцию. Наташа являла собой типичную «хорошую девочку», отличницу, которая стремится строго соблюдать правила. И явно очень высокого мнения о себе. В годы застоя таких часто выбирали секретарями комсомольских организаций. Серьезная, аккуратная, она напоминала сильно увеличенную детскую куклу или подросшую Мальвину, избавившуюся от мелочной опеки Карабаса Барабаса. Блондинка с большими голубыми глазами и пухлыми губками. Рост – приблизительно метр семьдесят или чуть больше. Статная. С хорошо развитыми формами, довольно крупным бюстом и широкими бедрами. Алексею всегда нравился такой тип женщин, но, влюбиться – дело нехитрое, тем более, когда тебе всего двадцать два, куда сложнее самому понравиться, кому надо. Что же касается Наташи, то здесь Алексей оценивал свои шансы, прямо скажем, не очень высоко. Собственная внешность вызывала у него определенное недовольство. Невысокого роста, те же метр семьдесят. Позже некоторые дамы говорили, что у него, якобы, красивое мужественное лицо, и, судя по некоторым фотографиям, это было похоже на правду, вот только волосы могли бы расти погуще, да жирок бы еще кое-где не мешало согнать, да и, вообще, что-то личная жизнь не складывалась. Четыре раза в неделю Леша ходил в тренажерный зал, где занимался пауэрлифтингом. Собственном телом он был, в целом, доволен, но, подозревал, что Наташа считает его тупым качком-гопником. Да и с чего она должна обращать внимание на него, когда на их курсе полно высоких, симпатичных парней, бойких и уверенных в себе? Наташа, вроде бы, ни с кем не встречалась, но, имела привычку капризно надувать губки, а также, разговаривать с Лешей в иронично-высокомерном стиле, словно делая одолжение.

Сидевший на противоположном конце стола, староста восьмой группы под громкий хохот рассказал коротенькую историю из разряда «один раз у нас в армии». Леша бросил взгляд на свою соседку. Та (как ему казалось), демонстративно отвернувшись от него, разговаривала с Женькой Самохваловым, шустрым парнем из Дарницы.

- А вот у нас в армии – тоже сказал Алексей, глядя на рассыпавшиеся по плечам прелестные светлые локоны.

Там, где он служил, было много черных. Узбеки, казахи, киргизы, таджики, туркмены, азербайджанцы. Как сказал слушивший в погранцаз Юра Зубко, «вокруг черным черно». Порой некоторые моменты вызывали непонимание и приводили к конфликтам.

Из-за жары приходилось пить особый чай из верблюжьей колючки, не особо приятный на вкус, зато, хорошо утоляющий жажду. Пить сырую воду было нельзя – можно подхватить гепатит или дизентерию. Алексей занял очередь и ненадолго отошел. Вернувшись, стал на то же место. Ти что, Цыганов, борзий стал? - недовольно процедил стоявший сзади него киргиз Кибекчиев, маленького роста, но очень широкий в плечах, с большой головой и большими кулаками – а ну, отойдем, пагаварым.

Они отошли за вагончик. Киргиза вывело из себя то, что Леша встал в очередь перед ним. «Ты думаешь, ты тут борзый, да?». Леша попытался объяснить, что он еще раньше занял очередь, но, кажется, Кибекчиев вообще не понимал, что это такое. Неожиданно он ударил Лешу левым боковым. Оплеуха получилась довольно увесистой. Леша переложил фляжку из правой руки в левую и точно так же ударил киргиза, только хуком справа. Схватившись за щеку, тот взвыл.

- Эй, вы, оба, а ну-ка, быстро ко мне – раздался рядом резкий, словно удар плети, мерзкий окрик.

Повернувшись, Алексей увидел сержанта Чиркова, двадцатипятилетнего крепыша-сибиряка с уголовной физиономией. Таких типов чаще всего и ставили сержантами, особенно, при наличии психопатических наклонностей.

- Он первый ударил, я только дал сдачи – испуганно залепетал он, но, сержант не стал разбираться, кто второй, кто первый, а просто хорошенько заехал обоим в грудную клетку, после чего, грязно выругавшись, и буравя белесыми, словно выцветшими, глазами велел бегом «упасть в строй».

Киргиз вполголоса пообещал Алексею «разобраться». Остальные бойцы его отделения, практически все родом из Средней Азии, неодобрительно шипели. Правда, в тот раз, вроде, все обошлось.

В армии нужно постоянно «следить за базаром», иначе нарвешься на неприятности. Когда Леша нарисовал стенгазету, его талант заприметили. Один дед из автопарка предлагал ему нарисовать плакат. Бабу с караваем на подносе и надписью «Милости просим» или что-то, вроде того. Дед обещал договориться с его сержантом, а пока, сидя на заборе возле КП части, Алексей рисовал эскиз, статную, грудастую женщину. По его замыслу, женщина должна была быть в платье или сарафане. Но, тут туркмен Кервенов, черпак, то есть, отслуживший уже год, взяр рисунок «посмотреть» пририсовал женщине соски, да еще так похабно, что рисунок оказался безнадежно испорчен. Сгоряча Леша обозвал Кервенова козлом. Тот на полном серьезе пообещал убить. Чуть позже, когда они зашли в вагончик, чтобы переодеться, туркмен набросился на Алексея. Тот не остался в долгу, заехав Кервенову кулаком в нос. Алексей бил, стараясь попасть по голове, низкорослый и слабосильный, зато, весь какой-то скользкий и вертлявый, Кервенов царапался, словно дикий кот. Адексей повалил его на пол, и тут их растащили. С тех пор у него на правой щеке остался небольшой, еле заметный шрам. (Наташка пристально посмотрела на Алексея).

Следует отметить, что служба в армии имела крайне мало общего с тем, что рассказывал военрук на уроках начальной военной подготовки. Так, прапорщик Максимушки имел обыкновение по ночам по нескольку часов устраивать отбой-подъем, вымещая негатив, накопленный во время карьеры прапорщика.

- Так у вас там дедовщина была, наверное? – человеческим голосом промолвила кукла.

Дедовщина присутствовала, однако, была развита не особо сильно, в том плане, что тесно переплеталась с землячеством и неким социальным дарвинизмом, когда сильный помыкает слабыми. При таком положении дел большинство солдат худо-бедно поднимаются вверх по иерархической лестнице. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Но, есть и такие, что до самого дембеля моют полы, а есть такие, что с первых же дней службы начинают тиранить других. Люди разные как по характеру, так и по своим физическим возможностям. И дедовщина, в правильном понимании этого слова, в какой-то степени их уравнивает. Большинству солдат она даже выгодна. Конечно, в разумных пределах.

- Какая жесткость – воскликнула Шестакова.

(Вот гадство, теперь она точно будет считать его тупым качком с агрессивным характером).

Одно время после отбоя несколько парней с Северного Кавказа ходили по казарме, поднимали кого-то из духов, били, и закидывали обратно на койку. Таким образом они заранее запугивали тех, в ком видели потенциальную способность к сопротивлению.

- Э, а ну, вставай, душара!

Алексей не успел понять, что происходит, как на него уже посыпались удары.

- Эй, ну, хватит ему уже – проворчал спавший в паре метров от него сержант Чирков, отсидевший несколько лет на малолетке и еще несколько лет на взрослой зоне.

- А ты вообще заткнись, а то сейчас тебя рядом с ним поставим! – огрызнулся ингуш Евлоев.

Вообще выходцы с Северного Кавказа составляли в армии некоторую особую касту, живущую по своим законам. Некоторых чеченцев даже сами офицеры боялись.

Иногда славяне собирали большую команду (в которую порой входили и неславянские народы – армяне, грузины, азербайджанцы, казахи) и шли махаться с вайнахами.

В нескольких компактно расположенных частях верх держала чеченская мафия. Однажды в часть пришел сержант из учебки, молодой кабардинец, сразу получивший от чеченцев поддержку, своего рода, ярлык на княжение. Как-то он решил заставить мыть пол одного таджика. Мытье полов вообще считается унизительной, грязной работой. Полы заставляют мыть всех или почти всех. Если человек не моет полы, значит, он крут. Сержант-кабардинец пинками и зуботычинами заставлял таждика мыть пол, тот отчаянно сопротивлялся. А вокруг шастали его земляки, и говорили на своем наречии что-то, вроде «Не мой пол, не пой пол». Вспылив, сержант несколько раз сильно ударил таджика по лицу. Тот убежал. Но, вскоре вернулся. С ножом. Подбежал к сержанту и пару раз пыранул в плечо. Зажимая кровоточащую рану, кабардинец побежал в санчасть. Был вечер. Дежурным по части оставался молодой высоченный летеха-белорус, недавно закончивший военное училище. Кабардинца увезла скорая. А, что делать с таджиком? Здравый смысл подсказывал летехе, что парня нужно срочно спасать от кавказской мести. Скажу сразу, он не ошибся. Летеха завел таджика в ротную канцелярию. Открыл шкаф, выдвинув большущий нижний ящик, заставил залезть туда. Невероятно, таджик сам был довольно приличного роста, но, как-то поместился, страх за свою жизнь порой творит чудеса. Летеха запер шкаф на ключ, затем закрыл на ключ канцелярию. И тут кто-то похлопал его по плечу.

- Где он?

Сзади стояли двое чеченцев, пришедших по таджикскую душу. Летеха попытался включить дурака, мол, не знаю, о чем вы. Тогда с ним заговорили чуть жестче. Он отдал ключи и от канцелярии, и от шкафа.

- Погуляй пока.

Бедолага таджик получил сотрясение мозга и двойной перелом челюсти. При том, что чеченцы пообещали еще навестить его в госпитале. В часть сразу же прикатила еще одна скорая.

Алексей полагал, что ему очень повезло в том, что он попал в первую роту, а не в третью. В третьей роте несколько человек изо дня в день, все два года мыли полы и делали другую грязную работу. Еще несколько человек постоянно ходили в наряды. Как говорится, через день на ремень. Некоторые принимали участие в различных хозработах. Прочие – вконец распоясавшаяся борзота, в большинстве своем, представители всяких борзых народов. Что же касается офицеров, то они усиленно делали вид, что все порядке вещей. На солдат им было плевать. Главное – внешние атрибуты, вроде кантиков на кроватях, выровненных по нитке кроватях и хождения строем. Рабовладельческий строй в несколько модернизированном виде. Главное, делать вид, что все хорошо, даже, если в реальности куда ни вступи, попадешь в дерьмо собачье.

Как и сейчас, в эпоху победившего олигархата, в Стране Советов тоже многое делалось исключительно напоказ.

Некоторые солдаты сбегали, не выдержав тягот такой службы.

Люди зверели. Межличностные взаимотношения зачастую принимали жесткий, бескомпромиссный характер.

С одим узбеком Алексей не мог пройти мимо, чтобы кто-то кого-то не зацепил, или он узбека, или узбек – его.

Еще духом Алексей схлестнулся с черпаком Глазовым, который вечно его доставал. Леша считал, что проблемы лучше тушить в зародыше. После той драки Глазов с сотрясением мозга отправился в санчасть.

- И правильно сделал - Наташка одобрительно улыбнулась – нечего позволять всяким придуркам садиться себе на шею. (В этом было уже что-то новенькое)

- Давай выпьем.

- Давай. Только, мне немножко. Все, все, мне хватит.

Он налил ей шампанского, и портвейна себе. Водку пить не хотелось. Потом дышать на девушку перегаром... Может, пригласить ее на танец? Или, чуть позже? Или, лучше сейчас?

- Потанцуем? – стараясь держаться непринужденно и одновременно удивляясь собственной наглости, предложил он.

- Ну, хорошо.

Наташка, словно нехотя поднялась со стула. Античная статуя сошла с пьедестала, чтобы немножечко пообщаться с простым смертным.

Алексей невольно подумал, что классно было бы обниматься с этой красавицей в горизонтальном положении, но, такую еще фиг уговоришь. Наверное, любой там неверный шаг может вызвать резкое недовольство с ее стороны. Плюс куча капризов девицы, сознающей себя красавицей.

Еще одному сослуживцу, Сергееву, Алексей с одного удара поломал нос. Ситуация была довольно идиотская. Тот выделываясь, залепил Алексею пощечину, Алексей отреагировал. Но, это было уже в Челябинске, куда Лешу и еще несколько солдат отправили работать на экскаваторный завод. Там бытовые условия были немного получше. Питание в гражданской столовой, проживание в комнатах по четыре человека. Работа не на стройке, а в цеху, пусть и не отапливаемом.

Впрочем, отношения между людьми были такими же жесткими, как и в части. Хотя, в армии самыми трудными были только первые несколько месяцев. Потом как-то привыкаешь.

- Честно говоря, в первые несколько месяцев у меня было, по большому счету, всего два желания, выспаться и нормально пожрать.

- Так ты ешь – положив на тарелку жареную ножку Буша, несколько ложек оливье, а также, пару бутербродов, Наташка протянула тарелку ему.

В части кормили, мягко говоря, не очень. Иногда, еще куда не шло, иногда просто гадко. С тех самых пор Леша терпеть не мог перловую кашу, так называемую, шрапнель. Солдатская чайная почти никогда не работала. А, когда работала, там не было ничего, кроме черствого печенья до соков годичной давности. Конечно, в Челябинске с едой было получше. Питание в гражданской столовой плюс можно отовариваться в магазинах. Вот только деньги приходилось прятать, так как, в коллективе имелись крысы. Оставишь деньги в кармане хэбэ, переоденешься в спецовку, вернешься – а карманы уже пусты. Когда у него имелись денежные знаки, ночью Алексей для надежности клал хэбэ под матрас.

Алексей ненадолго отошел по нужде. В коридоре курили Юра Зубко и Оксана. Леша стрельнул у Юры сигарету. Он курил, только, когда пил алкоголь или кофе.

Когда вернулся, на его месте уже сидел Женька Самохвалов. Что ли, вывести в коридор и настучать по голове? Самохвалов высокий, но, крепость мордочки от роста не зависит. Леша вспомнил, как однажды, здорово психанув, прямо перед строем набросился на командира отделения, здоровенного парня из Новосибирска. У него была расстегнута верхняя пуговица. Командир отделения вырвал ее с мясом, а потом, куражась, пообещал поотрывать все прочие пуговицы, чтобы Леша сидел, и пришивал. У Лехи потемнело в глазах. Он еще со школы не любил, чтобы над ним смеялись, а тут что-то на него нашло. Кажется, он несколько раз заехал тому весельчаку по голове. Тот, согнувшись, закрывал лицо руками. Леха стоял и пытался пробить его по голове с ноги, роском сапога, хотя, логичнее было бы пройтись кулаками по печеночкам-селезеночкам. Потом его оттащили. Наташка что-то сказала Самохвалову.

- Все, все, Лех, я ухожу.

Самохвалов исчез.

Дуристики хватало. То напились не по детски, и ротный их долго склонял. А то двое ребяток нюхали клей БФ (Борис Федорыч), и Леха по неосторожности принял участие в дегустации. Мелкий, почти на голову ниже его, узбек тащил его, сокрушаясь, что как же так, парень из интеллигентной семьи, все с высшем образованием, бабушка профессор, сотворил такую дурню. Не, про клей лучше ей не рассказывать, еще, чего доброго, будет считать идиотом.

Фаза как-то принес в роту почти стоградусный спирт. Несколько борзолетов, напоминающих классических «плохих парней» из голливудских боевиков, иногда попивали его после отбоя, закусывая, чем бог пошлет, а то и просто запивая сырой водой. Как-то предложили выпить ему. Он выпил, ради интереса, и чтобы не сочли слабаком. Спирт обжег горло, но, в целом получилось довольно прикольно.

Иногда случались и неприятные инциденты. Как-то один собрат по оружию, за что-то вызверившись на Лешу, принялся размахивать ножом совсем рядом с его головой (и горлом, а также, сонной артерией). Леша сам не помнил, как это произошло, но, все произошло очень быстро. Он подставил левую руку под нацеленный в шею нож. Резкая вспышка боли. Пальцы, неестественно вывернутые в обратную сторону. Рана, похожая на красно-черную трещину, из которой обильно текла кровь. Грузин Беса и сибиряк Фаза, быстро сориентировавшись, поволокли его в травмпункт. Там что-то вкололи и на скорой повезли в Железнодорожную больницу.

Белая палата. Кроме него, никого нет. На левую руку наложен жгут. Алексей ждет хирурга. Боль совершенно не чувствуется, должно быть, лекарство действует. Время течет как-то по-особому, словно его кто-то специально замедлил. Неужели он потеряет пару пальцев? Медсестра в приемном сказала, спасут, но, кто его знает, может, она сказала так, чтобы он не нервничал? Хирурга все нет, он на операции. Медсестра снимает жгут, больше часа его держать нельзя. Из раны на белоснежное белье обильно течет кровь. Леша нервничает. Вдруг он так и умрет от потери крови? Во уж была бы глупая смерть. Нет. Такое может быть с кем угодно, только не с ним. А вдруг? Леша звонит в звонок. Снова появляется медсестра. Хирургов все нет и нет. Операция затянулась. Жгут затягивать нежелательно, он ведь хочет, чтобы с рукой было все нормально? Вызвали еще одну бригаду хирургов. Ах, вот уже и они. Его перекладывают на каталку и везут.

Анестезиолог спрашивает, хорошо ли он переносит новокаин. Рану на руке зашивали под местным наркозом. Он чувствовал только небольшое покалывание. Кажется, потом вкололи какую-то наркоту. Его охватила непонятная эйфория. Когда его везли на каталке в палату, ему казалось, что он едет по кридору, уходящему вдаль, а через потолок видны звезды.

Кажется, зря он рассказал ей про тот идиотский случай. По Наташкиной щеке скатилась слеза. Не, так-то в армии все было вполне нормально. Первые несколько месяцев трудно, а так грех жаловаться. В последние пол-года их призыв устроил истинную дедовщину. Слово деда – закон. Они же следили за порядком, не позволяя устраивать беспредел. Кое-кому из молодых пришлось надавать по голове, но, что поделаешь, если до некоторых все доходит только таким образом. Сами в этот период жили, как в санатории. Порой он ловил себя на мысли, что с удовольствием вернулся бы в то время.

Наташа осторожно потрогала шрам на левой руке.

- Господи, Леш, как же тебя так угораздило-то? У вас что там, вообще одни звери служили?

- Да, нет, почему? Нормальные ребята. Разве, что некоторые немного диковатые, но, в армии они постепенно отесывались. Ты бы смогла за год с нуля выучить иностранный язык? А вот наши бабаи, спускавшиеся с гор и поначалу не понимавшие ни бельмеса, уже через год вполне сносно говорили по русски. А с какими людьми мне довелось служить! Кстати, с Фазой, Макаром и Федей Юрченко бухали под Новый год. Конечно, в армии не обходилось без завихрений, но, чего не случается в благородном обществе.

- Сейчас рука не болит?

- Нет, только, в том месте мерзнет немного сильнее, но, это, когда очень уж холодно.

Он приобнял Наташу за талию. Поцеловать бы ее, да, многовато людей в комнате.

Когда они шли к метро, Юра Зубко рассказывал оставшимся анекдот. На совещании в НАТО английский генерал хвалится: «У нас есть зеленые береты. Каждый из них стоит троих пехотинцев». Поднимается американец: «Людой из наших морских котиков заменяет пятерых пехотинцев». Поднимается старый генерал: «Это еще что. Вон, у русских есть такие секретные войска, им даже оружие не доверяют, так вот то звери. Стройбат, называется».

- Слушай, Леш, я так испугалась.

- Чего?

- Когда Самохвалов подсел ко мне, ты так злобно на него посмотрел. Я подумала, сейчас ты его покалечишь, и тебя из-за него выгонят из универа, да еще и посадят в тюрьму.

- И все это время ты будешь мне носить передачки.

- Да, ну тебя.

На улице никого не было. Мягкий свет фонарей освещал недавно выпавший снег. Впереди показалась станция метро. Пора. Сколько можно тормозить? Развернув Наташу к себе, он стал целовать ее в губы. Наташа враз напряглась. Сейчас ее губы были плотно сжаты, словно у пластмассовой куклы. Кажется, она не ожидала такого и явно не знала, что делать. Есть вещи, о которых не пишут в учебниках. Но вот, меньше через секунду ее губы сделались мягкими, словно зефир. Она прикрыла глаза, и уже в следующее мгновение Леша почувствовал ответный поцелуй и сладковатый вкус губной помады.