Полгода как завершилась война. Деревенские бабы всё мечтали: «Вот закончится война, вернутся мужики…» Да только вернулся, хорошо, если каждый десятый. Ни один двор не обошла похоронка. Всё меньше и меньше оставалось надежды у женщин Андреевки обнять своего близкого и любимого отца, мужа, сына.

По субботам Дарья запрягала колхозную лошадь и бабы, не потерявшие надежду, отправлялись за пятнадцать вёрст на полустанок, где один раз в неделю останавливался воинский эшелон. Но за последние два месяца тот ни разу не остановился, чтобы высадить счастливого солдата, вернувшегося с войны.

Подошла Ольга, в фуфайке и ватных штанах – ноябрь на дворе. Молча села в телегу. Нежная улыбка на миг мелькнула на лице и исчезла, вновь превратив тридцатилетнюю красавицу в пожилую бабу.

Дородная женщина с ухмылкой посмотрела на Ольгу:

- Ты что, в фуфайке мужа встречать собралась?

- Не береди душу, Валентина, - тяжело вздохнула та. – Садись уж, поехали!

- Нинку подождём! – тихо произнесла Дарья. – Тоже с нами поедет.

- Это городская-то учительница? А она кого ждёт?

- Вон идёт. Сама у неё и спроси.

Подошедшая молодая женщина в легком пальто тихо произнесла:

- Можно сесть?

- Ох, горе ты, горе! – вздохнула Ольга. – На дворе ноябрь, а она в чулочках. Садись, уж! Вон набрось на ноги попону, а то околеешь, пока доедем.

- Спасибо! – та робко села в телегу.

- Рассказывай, кто у тебя! – Валентина не любила молчать, и новенькая собеседница была в радость.

- Муж! Его год, как на фронт забрали. Три месяца не пишет…, - на её глазах появились слёзы. – Последний раз написал, что едет с японцами воевать, и всё.

- Так с этой Японии письма вовек не дождешься. Где она находится?

- Япония находится в Восточной Азии. Расположена в Тихом океане на Японском архипелаге, - сквозь слёзы затараторила учительница, словно на уроке в школе. – Это государство ещё называют страной «восходящего солнца», и название говорит само за себя. Япония находится на крайнем востоке от её ближайших соседей Советского Союза, Кореи и Китая.

- Ну, ты даёшь! – первой пришла в себя Ольга. – Мне даже в школу захотелось.

- Говорят, японцы хорошие воины, - вставила Валентина. – Никогда не сдаются. А если проигрывают, то животы себе разрезают.

- Если с Серёжей что случится, я не переживу, - вскрикнула Нина и заревела.

- Ты, девка, успокойся! – со злостью в голосе крикнула Ольга. – У меня и отец, и муж, и брат на войне. Мы с мамкой на всех похоронки получили, - её голос дрогнул. – А вдруг кто-то жив? Вон на Кольку Чинкова тоже похоронка пришла, а он вернулся, без руки только.

Валентина наклонилась к уху молодой учительницы и прошептала:

- Дарья вон, тоже три похоронки получила. На мужа и на обоих сыновей.

- Четыре, - перебила её извозчица, видно, услышав. – На Витеньку два раза. Его два года назад забрали. Прошлой осенью первую похоронку получила.

Женщина на минуту замолкла, видно сдерживая поступивший к горлу ком.

- А перед Новым годом письмо… Написал: жив, здоров… Война уже кончилась… Думала, приедет скоро… Похоронка… Погиб уже после войны… в Праге…

- Он у тебя красивый был, лицом маленько на девушку похож. А как плясал! – Валентина почувствовала, сейчас плохо будет подруге. - Всё думала: подрастут мои девки, отдам какую-нибудь за него замуж…

- Ты, что замолчала? – спросила Ольга, посмотрев на удивление грустную подругу.

- Варе уже двадцать два, Кате – двадцать, да и Светке уже восемнадцать исполнилось. А мужиков нет. Видно нам вчетвером век куковать.

- У вас трое дочерей? – поинтересовалась Нина, чтобы утешить женщину.

- До войны у меня и сын был, и муж. Погибли они в сорок третьем. А я всё встречаю. Хоть бы кто-нибудь из деревенских парней вернулся. Мои уже не вернутся. Ванька у меня такой сильный был, как и отец.

- Дарьин Пётр, пожалуй, сильнее был, - вздохнула Ольга, посмотрев на свою подругу-извозчицу. – Сестрёнка моя всё на него заглядывала.

- На Витьку она заглядывалась, - рассмеялась Валентина. – От него все девчонки без ума были. Такой красавец! А твой Ванька, да и Петька – тоже, увальни увальнями. Им только с медведицами миловаться.

На миг на губах Даши мелькнула улыбка, но тут же погасла, и со злостью в голосе она выдавила:

- Зато теперь никого нет. Девчонки мои в детстве умерли, а сыновья и муж на войне погибли. Такая тоска нападает, хоть на стенку лезь. У тебя, Валя, три дочери. Есть с кем вечерами, и поговорить, и поплакать. У Ольги и сестра, и мать, а у меня…, - смахнула с глаз слезу и дёрнула повод. – Одна радость – вас вожу. Смотрю, как вы радуетесь, и забываюсь, хоть ненадолго.

- Эх, жизнь наша бабская! – почти вскрикнула Ольга. – Так без мужиков всю жизнь и проживём. У Нинки муж вернётся. Да и молодая она ещё. А мы…

- Ты-то что себя хоронишь, - задорно проворковала Валентина. – Тебя всего тридцать. Я и то мечтаю какого-нибудь старичка найти.

Валя сладко потянулась, но улыбка сошла с её губ, и она отрешённо махнула рукой.

- Поздно я замуж вышла, и с дитём у нас что-то не получилось, - словно вслух думая о своём, промолвила Оля. – Был бы сейчас мальчонка, на моего Сёму похожий. Всё же мужик в доме.

 

За разговорами незаметно доехали до полустанка. Там уже стояли две телеги, с ильичёвскими и октябрьскими.

- Что, бабоньки, остановится сегодня эшелон? – крикнула им вместо приветствия Валентина.

- Дай, боже! – раздались в ответ возгласы, полные надежд.

- Опять часа два прождём и всё напрасно, - проворчала Ольга.

Замолкли бабы. Коль два месяца никто в их три деревни не возвращался и сегодня, поди, не будет.

 

Более часа делились женщины новостями и вдруг смолкли. Гудок паровоза. Вот и сам показался вдалеке, на полной скорости. Промчится мимо! Нет – тормозит! Тормозит!

Машинист высунулся из окна, пытаясь определить, как нужный вагон остановить возле телег.

Заскрипели тормоза. Застыли взгляды женщин на ближайшей теплушке. И вот выпрыгнул солдат, повернулся.

- Степушка!!! – вскрикнула одна из ильичёвских баб.

Подбежала, обняла мужа, словно боясь, что тот исчезнет. И заревела, первый раз за четыре года, от радости.

- Подожди, Катя! – муж оторвал от себя жену и крикнул вовнутрь теплушки. – Давайте, сынки!

А счастливая ильичевская баба повернулась к своим подругам, прижала руки к груди, всем своим видом крича: «Простите меня, подруженьки! Такое счастье выпало! Вернулся мой Стёпушка!»

Двое молодых солдат спрыгнули на землю и, подняв руки, стали спускать ещё одного воина.

Застыли взгляды женщин на нём. Офицерский мундир и лицо, изрешеченное шрамами, Звезда Героя на груди и волосы совершенно седые. Возвращались мужики с войны и с медалями, и с орденами. А вот со Звездой – такого ещё не было.

Один из солдат поставил на землю чемоданчик, аккуратно положил на него шинель и резво запрыгнул в вагон. Состав тронулся и, набирая обороты, помчался к следующему полустанку, где его с нетерпением ждали такие же женщины.

Воин, постояв, попытался шагнуть, но боль ещё сильнее исказила его страшное лицо, и тот обессилено схватился за плечо солдата.

- После сильного ранения он. Чудом выжил, - поддержал его Степан и раздражённо крикнул. – Андреевские, вы что стоите? Ваш мужик-то!

Совсем окаменели Андреевские бабы. Нет не родной! Родной образ давно бы узнали! Знакомый увидеть бы!

- Сроду у нас таких не было, - наконец выдавила Валентина.

Вдруг Дарья слезла с телеги. Зачем? Разум молчал. Сделала шаг, другой. Разум продолжал молчать. И вдруг из самого сердца, минуя этот самый разум, вырвался крик:

- Витенька!!!

- Ты что, Дарья, с ума сошла? – удивлённо промолвила Валентина. – Твой Витька мальчишка, а этот… седой.

- Мама! – произнёс седой, и бросился навстречу.

Он не упал. Обнял свою маму, опустил голову ей на плечо, как два года назад, во время проводов.

А женщины смотрели на Витьку и не могли поверить, что перед ними тот самый красивый мальчишка, ушедший два года назад на войну.