Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: РассказАвтор: Сергей Андреевич Пилипенко
Объем: 13446 [ символов ]
Китайские яблоки...
Нет, не те нынче деды пошли, совсем не те. Нет таких вот, какие бывали раньше! Не осталось их и в моей уменьшающейся в размерах и растворяющейся в пространстве деревне. Таких коренных, матёрых, высохших от жарких летних ветров, продезинфицированных сухими жгучими морозами и почерневших под палящим белым солнцем стариков. Их потёртая кожа была изборождена глубокими морщинами, как кора лиственницы, и подобна хорошо просмоленной древесине. Их бороды были седыми и жёсткими, как спутанная проволока, их руки напоминали тяжелые корни старого дерева, и глаза их были бледно-голубыми, словно выгоревшее на солнце холодное небо. Где они? Или хотя бы похожие на них? Давным-давно не видать! Нынешние, даже семидесятилетние, только и способны, лёжа на диване, плакаться на свои неисчислимые болячки. А о восьмидесятилетних не стоит и вспоминать. Хилый народ ныне!
 
Дед мой, Иван Ефимович, был в нашей деревне личностью очень колоритной! Носил густую и широкую рыжую бороду, даже в преклонном возрасте было видно, что в молодости был высоким и широкоплечим и, несмотря на трудную и неприветливую жизнь, и в свои восемьдесят с лишком ещё сохранял бравую осанку и держался молодцом, «нэзалэжно» от наседавших на него болезней. Он их просто жестоко игнорировал. На все болезни и напасти у него было одно немудрёное но действенное лекарство: небольшая гранёная стопочка горилки с мёдом, с плавающим внутри крошечным стручком острейшего красного перца и зубчиком ядовитого чеснока. Дед так никогда и не стал немощным стариком – жилистый и крепкий, он до самой смерти не поддался беспощадному времени.
 
Возможно, потому, что основой его жизненной философии была неизвестная ему латинская истина «via est vita», но которую, тем не менее, он с успехом применял на практике. Он и в мыслях не мог представить, что весь день можно сидеть, пялясь в бормочущий телевизор или в газету. Или валяться на диване до обеда. Движение – это жизнь, он верил в это как никто другой.
Вот поэтому-то и не переводились в его хозяйстве куры и утки, и свинья с коровой были обязательными членами его широкого и шумного хозяйского двора. Уход за скотиной и был его каждодневной зарядкой.
 
Зима. На улице двухметровые сугробы. Розовое солнце туманится в белёсых небесах. Дед заходит в дом, предварительно пошумев в сенях, обметая от снега жёстким веником добротно подшитые валенки, аккуратно ставит их у самого порога и в одних шерстяных носках крупной вязки, натянутых до самого колена, степенно проходит к лавочке у печи. Садится и, положив ногу на ногу, неспешно лезет в карман за красным бархатным кисетом. Бабушка разрешала ему курить зимой только у открытой дверцы печи, потому что, если кто помнит запах домашнего самосада, тот поймет весь сакральный смысл затасканного словосочетания – «хоть топор вешай». Топор не топор, но молоток со стамеской там точно можно было как на полочку положить.
 
Свернув цигарку, он выпуская тонкие струйки дыма в немного приоткрытый зев печки, сосредоточенно дымил потрескивающей «сигарой», мысленно составляя планы на продолжение дня. Иногда в магазине случались перебои с махоркой, и тогда ему приходилось покупать крепкие сигареты. С трудом выковыряв неприспособленными для этого пальцами сигарету из пачки, он с удовольствием зажимал фильтр оставшимися зубами и, оторвав его от сигареты, выплёвывал на лежавшую под ногами охапку поленьев. Не забывая прибавить своё неизменное: «Хай ему грэць»! Но не всегда ему удавалось насладиться перекуром. И причиной тому были мы, его неспокойные внуки. Наклонившись поближе к печной дверце и изредка попыхивая потрескивающей самокруткой, он рассказывал нам истории, словно беседуя сам с собой:
 
- Вот положит мать большую горбушку, а то и полполяницы чёрного хлеба да большую бутылку молока, заткнутую початком, да печёной мелкой картошки или вареных яиц, да трут с кресалом в котомку из белой мешковины. Запрягу я нашего старого Сирка, старую попону ему на спину брошу, седла-то мне, пацану, не дадут, дорогие сёдла-то. За иное, медью и серебром клепаное, по годовалому бычку отдавали. Да и то сказать, совсем небольшеньким я был в десять годов, а спина у коня широченная, сидишь на нём, как на столе, ноги в разные стороны как палки торчат. Накажет мне батька, в каком логу этой ночью коней пасти, за ногу на коня подсадит, хлопнет ладошкой по толстому Сирковому крупу, «С Богом» - мне скажет.
И погоню я тихонько табун за деревню. Небольшой такой табунчик был: батьковых два жеребца да четыре кобылы, ну и жеребят два-три наших. Дядькиных четверо коней да пара соседских. Когда один пасу, а то с братом Ильком. Илько помладше меня на два года, не хочется ему осенью у костра ночевать на земле, так что чаще я один. Наша хата считалась не очень богатой. Ну и что, что девять лошадей? А народу, ты знаешь, сколько было в ту пору в семье? Самая старшая наша сестра уже вышла замуж и жила с двумя детями по соседству. А в доме дед с бабкой, отец с матерью, два старших брата, мы с Ильком и малая сестра Санька. Ну и посчитай сам много коней на такую семью или мало.
 
Вот пас я как-то коней поздно осенью в логу, возле бахчи. Стреножил коней, посидел у костра, пока глаза не стали слипаться, а под утро стало холодать. Прохладно, прямо скажем, стало, даже филины перестали ухать и маралы приумолкли. Подкинул в костёр два комелька потолще, молока попил, расстелил старенький кожушок, накрылся попоной и вроде как потихоньку задремал. Ну, спать у костра сам знаешь как: пока один бок печёт, другой мёрзнет. Повернёшься опять – та же история. Так всю ночь сквозь сон и выгибаешься, как карась на сковородке.
 
Но под утро таки совсем меня сморило. Проснулся, что такое? Не могу никак встать, вроде как кто-то на меня навалился. Высунул голову – а, чтоб тебе неладно, снега под утро навалило по колено. Костёр погас, только головни дымят тихонько еле-еле. А я же босой! Кое-как, бегом по снегу бегая, растреножил коней. Сел на Сирка, голые замерзшие ноги себе под зад подвернул и быстрей в деревню. Ноги-то совсем одеревенели, не чувствовали ничего. Босиком я поехал на выпас. Так за лето и не удосужились мне путную обутку купить. Я же тебе говорю, бедновато мы жили….
 
Вот сосед у нас был, Петро Коваль, так тот держал одних овец сорок штук, да коров больше дюжины, да коней, да разной птицы, а сам жил хуже собственной свиньи. Ей-богу… Всю жизнь проходил в штанах из мешковины с прорехами. Жену с детьми чуть с голоду не уморил. Вот и думай теперь, бедный он, чи богатый?
 
А с другой стороны сада дед Шевченка жил. Хороший был дед, лет ему было столько, сколько и мне сейчас. Сухонький такой дед был, но крепкий и жилистый. Помню, один год отвез батька четыре воза пшеницы на ярмарок в уезд, в Минусинск, значит. Удачно так всё продал, приехал домой с подарками, девкам платки и конфеты, хлопцам орехов и баранок, добрый такой, подвыпивший. А там заранее договорился с покупателями через три дня ещё два воза подвезти. И задаток они ему уже оставили.
В Минусинске до семнадцатого года большая хлебная ярмарка была. Не смотри, что городок сам невелик был на полдюжины улиц да на десяток переулков. Половину Сибири кормили. Обозами в Иркутск, по Енисею на баржах в Красноярск, да и мало ли куда, хлеб, овёс и ячмень везде нужен. И вот отправляет меня батько с этими двумя возами в город. Сам он дуже занят был, некогда ему самому, нужно было остатки хлеба по еланям добирать, такое время, что в любой момент зерно может "потечь". Да и чтобы не залило дождями и не прибило ранним снегом. Вот он и договорился с дедом Шевченкой, чтобы тот хлеб покупателям на руки лично сдал, деньги остальные забрал, а я при конях, значит, напоить, покормить, подпругу вовремя подтянуть, чтобы седёлкой спину не натирали. Да и пора, мол, мне потихоньку и самому дальнюю дорогу изучать, да на ярмарку и на город посмотреть. А тогда любая дорога была дальней. На груженом обозе быстро не поскачешь.
 
Это сейчас доехать до города – раз плюнуть, а по ту пору… Выехали мы с утра, ещё по темноте, ещё луна на небе светила, и приехали в город уже тоже темнело. Я всю дорогу валялся на мешках, щёлкал семечки, да выспаться успел раза два. В один наш воз батько запряг нашего главного коня, которого звали Фельдфебель. Так-то мы его редко в возу использовали, был он у нас племенной. Здоровенный такой конь, грудь шире сундука, в холке выше любого из мужиков. У него и телега соответствующая была, туда чуть не полторы сотни пудов входило. Да ему и это было нипочём, везёт и будто не замечает, будто пустым ходом идёт. Главное – хорошо колёса дёгтем подмазать. А во втором возе шла молодая кобылка Невеста, и грузили её, конечно, поменьше, да и сама она была тонконогая и лёгкая. Вот если среди коней есть ангелы, то это она и была. Такая она вся была ласковая и спокойная, что хоть щёткой чеши, хоть путы надень – не дёрнется и не шелохнётся. А путы редко на неё надевали, она и сама как собачка за хозяином ходила, стоило кусок сахара в карман положить или солёную горбушку хлеба. А впрягли её потому, что за ней почти и следить не нужно было. Такой лошадью и годовалый младенец может управлять, её даже и не подвязывали к передней телеге, она и без повода как привязанная шла за телегой Фельдфебеля. Так и приехали по темну в город. Точно помню, что на небе звёзды уже блестели.
 
Переночевали мы в большом дворе какого-то деревянного дома, холодно было ночью, дед укрыл меня на возу своей свиткой, а сам, наверно, так и просидел до утра, подкидывая веточки в костерок да покуривая свой самосад. Приезжали же на ярмарку не только мужики из деревень с пшеницей и овсом, но и всякий народ разный шатающийся, так что сторожить мешки и коней было надо, а из меня какой сторож, и до рани он, поди, так и не спал, а утром мы были уже на ярмарке. Благо она через дорогу была. Ох, и походил же я весь день, разинув рот. Из деревни в такой большой город попал. Народу-то, народу… А подвод, а лошадей, а товару всякого… Вон китаец узкоглазый стоит, чё-то чёрненькое длинненькое продает – шоколадные конфеты. Да-да! Уже тогда были шоколадные конфеты. Но так я и не попробовал конфет. Дорогие… Не помню, сколько стоили, но помню, что дорого. Много китайцев тогда у нас жило. Куда они потом подевались? Вроде никто их и не выгонял. А так, разъехались сами по себе, и не стало их, как никогда и не было.
 
Продали мы весь хлеб, и наш, и деда Шевченка, за день, накупили гостинцев для бабки, для внуков дедовых, переночевали на том же дворе и рано утром, солнце не взошло, а мы уже тронулись обратно до деревни. Я валяюсь на возу, грызу баранки, что мне дед в дорогу понакупил, да вспоминаю город, что в первый раз увидел. Вот думаю, будет чего хлопцам своим порассказать, и про большие деревянные качели, в которых парни девок качали, и про цыганский табор, который на берегу речки видел. Старые цыгане все в красных шелковых рубахах, в начищенных блескучих чёботах. А цыганятки маленькие хоть и голопузые, и без рубах, а уже с монистами на шеях, и у каждой кривоногой соплюхи, ещё без юбки бегающей, по красной или синей ленте в чёрных, как деготь, волосах. Завидовать мне хлопцы будут, як же, из них один, ну может, два из села и выезжали. А тут в такую даль съездил, да ещё и на ярмарок.
 
Купил дед Шевченко своим внукам у китайцев яблок. Чё за яблоки такие, они объяснить не сумели, на русском говорили непонятно, а украинский не понимали совсем. Но яблоки хорошие, красивые, красные – аж оранжевые, большие, круглые, большой бумажный пакет, с полпуда будет, точно не меньше, а какие пахучие!… И хоть ехал он воза на два передо мной, а запах так и стелется, аж слюни текут.
 
Оставалось до деревни вёрст двадцать, ага, не вытерпел, значит, он, решил попробовать, какие они такие на вкус, эти китайские яблоки. Откусил одно, жевал-жевал, морщился, выплюнул, порченое оно или горькое оказалось, аж скулы сводит. Взял он второе откусил, такая же холера. И третье не лучше. Спрыгнул он с воза, взял весь пакет, да как шуранёт его в кусты, что на обочине росли. Только зашуршали они по траве. Несъедобные оказались яблоки. Обманули проклятые китайцы.
 
- А шоб тыбэ праньци зьилы, - вдруг внезапно прерывает он рассказ, вспомнив о чём-то. Бросает в печку остаток цигарки и идет к вешалке, где висит его старый овчинный полушубок. Бережно, по одному достает из карманов десяток куриных яиц и отдаёт их по очереди бабушке, поясняя при этом:
- Вот это снесла чёрная курица, она всегда такие мелкие несёт, что поделать, противная потому что, цыганка! Вот это точно знаю Пеструхины два яйца, только у неё такие крупные и тёмные. Вот это яйцо кто-то из двух белянок снёс, - и так, как по списку, передаёт из рук в руки, пока все они не окажутся в сите из-под муки, где их и хранит в кухонном буфете моя бабушка.
Она уносит сито, а он медленно и неторопливо начинает собираться на улицу. Надевает валенки, полушубок, подпоясывая его старым и широким кожаным ремнём. Я стою рядом и, задрав голову, наблюдаю за этой процедурой.
- Яблоки жалко, - тихо говорю я, - целый пакет.
Он надевает на голову лохматую шапку, на козырьке которой ещё видны соломинки из стога, оставшиеся от обеденного кормления коровы.
 
- А, яблоки… - неторопливо произносит он, - давно это было. Это уж потом, через много годов я узнал, что их чистить надо было. И называются они не яблоки, а апельсины.
Дата публикации: 25.05.2017 20:19
Предыдущее: Вино моих желаний...Следующее: Землетрясение...

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
A.Vladimirov[ 09.10.2022 ]
   Интересно и познавательно!

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта