Женя успела сделать всего-то несколько шагов, но этого оказалось достаточно, чтобы угодить в ловушку. Кроссовки предательски заскользили по льду, отплясывая сумасшедший ритм, похожий на неумелую тарантеллу. Усилием воли справившись с взбунтовавшейся обувью, Женя попробовала шагнуть вправо – но вовремя почувствовала, что на одной ноге не устоит и секунды. Тогда попыталась отступить влево, уже вовсе не отрывая подошв от поверхности, полусогнув колени, старушечьим пошаркиванием. Один крохотный аккуртаный шажок, второй осторожный, лилипутский...

 

Чуть не упав и выйдя из опасного наклона с нелепым судорожным маханием руками, в сравнении с которым бы даже взлёт городского упитанного голубя показался грациозным, Женя замерла в неподвижности. Не в силах не то что куда-нибудь шагнуть – даже просто пошевелиться.

 

Интересно, она теперь на всю жизнь обречена остаться такой трусихой? Впрочем, попробуй тут не бояться каждой замёрзшей лужицы, когда всего полтора месяца назад такое же падение на льду закончилось больницей и операцией... И в локте теперь понатыканы гвозди, которые несколько раз на дню с любопытством и отвращением нащупываешь у себя под кожей... А в и без того скудном бюджете за время больничного образовалась солидная дыра, так что теперь изволь уж держаться в строю и работать, и никаких больше врачей и сидения дома. Даже какую-нибудь хиленькую ОРВИшку нельзя себе позволить, не говоря уж о повторной травме.

 

Так что же, так теперь и стоять, чувствуя себя как на дрейфующей расколовшейся льдине – а на самом деле посреди заурядного парка, в трёх шагах от дорожки?

 

И ведь как раз с дорожки, которая сейчас казалась такой маняще-спасительной, Женя и попыталась сбежать, в надежде спасти свою обувь от рыжевато-бурой похрустывающей смеси талого снега с песком и щебнем. Вот только плохо рассчитала, к чему привели акробатические кувырки температуры вокруг нулевой отметки термометра в последние дни. Под деревьями снег сильно подтаял, сделался влажным и рыхлым. Но стоило только выйти на открытый участок – и стоишь посреди намертво смёрзшегося ледяного наста, по которому только кататься, как на катке.

 

Можно изловчиться, перепрыгнуть на дорожку. Расстояние всего-то три шага. Вот только когда боишься, как правило, не получаются даже самые простые вещи.

 

Позвать кого-нибудь на помощь? Нелепо и чертовски стыдно. Тем более что все бодрые собачники и размеренно толкающие коляску мамаши, как нарочно, сворачивали на другие дорожки, вдоль холма или по аллее, никто не выбирал эту, напрямик. Если бы кто-то проходил рядом, можно было бы тихо окликнуть. А так не кричать же во всю глотку, когда сразу видно, что ничего не случилось, что она даже не упала?

 

Как ни странно, только теперь, маясь словно заколдованная в своём невидимом капкане, Женя ощутила, насколько красиво сегодня в парке. Специально выскочила во время обеденного перерыва подышать свежим воздухом – и всё равно большей частью или глядела себе под ноги, или и вовсе ни на что не смотрела, в голове одно только занудное жужжание всяких мелких рабочих проблем, из-за которых жизнь так и проходит в вечном невидении всего вокруг. А сейчас – наконец-то не просто быстро отметила про себя, где-то на третьем плане, а по-настоящему заметила.

 

Далеко раскинувшееся полотно посвёркивающего алмазным блеском ледяного наста, на котором нигде ни единого следочка, ни единого тёмного пятнышка. Как страница, на которой никогда ничего не будет написано – потому что, когда всё здесь оттает достаточно, чтобы можно было ходить, белизна исчезнет, и сравнение с листом бумаги никому и в голову не придёт. По краям, под деревьями, горделивый непримиримый островок зимы окружён снегом серовато-голубым, мягким даже на взгляд, с тёмными проталинами вокруг корней деревьев - этот снег уже почти сдался теплу, с покорной готовостью вскоре разлиться водой, да кое-где между стволами уже и мелькают лужи, в которых отражается небо. Из деревьев в парке больше всего берёз, хороводами разбегающихся во все стороны – и хороводы эти, в которых взгляд кружится и путается, словно деревья двоятся и троятся перед глазами, как следует рассмотреть можно только сейчас, пока всё просматривается насквозь. А над вытянутыми ветвями, замершими в безветрии – вызывающе-яркое синее небо, без единого облачка, и солнце.

 

Такая броская, яркая красота, словно смело нарисованная картина. Даже обидно быть пойманной посреди неё, серо-чёрным пятнышком, застывшим на краю царственно-белого поля каким-то нелепым зимним пугалом, с головой, набитой дурацкими проблемами, вздорными страхами и прочими удручающе-мелкими, мелочными мыслишками.

 

Тихо фыркнув себе под нос – как хорошо, что удалось отвлечься на всякие случайные вздорные мысли, сразу стало не так цепеняще-страшно - Женя наконец решилась прибегнуть к способу, который с самого начала маячил где-то на краю сознания. Сначала из-за новообразовавшейся фобии падения она боялась делать резкие движения, потом это казалось слишком унизительным и нелепым... А теперь уже ничего не казалось, теперь уже было всё равно.

 

Опустилась на корточки. Потом, для верности – на колени. Плевать на штаны, всё равно они чёрные. И - поползла вперёд, в сторону дорожки.

 

Ну и что, что на неё точно сейчас кто-нибудь смотрит. Это лучше, чем упасть во второй раз, и лежать на спине с отбитым затылком, таращясь в это оскорбительно-весёлое небо.

 

- Девушка, с вами всё в порядке?

 

Прежде чем Женя успела ответить или хотя бы сообразить, каким образом смогла не заметить, что по заветной дорожке проходит человек – откуда-то сверху появилась рука. Разумеется, схватилась – и её мгновенно, с обескураживающей и опять-таки чуточку обидной лёгкостью, вздёрнули на ноги.

 

Кроссовки сразу же наполовину погрузились в хлюпающую грязь – но ощущение всё равно такое, словно только сейчас под ногами наконец настоящая твёрдая почва.

 

- Голова закружилась? Или ногу подвернула?

 

Будь Женя киногероиней, то, подняв взгляд, увидела бы перед собой красивого и немного загадочного незнакомца, ровесника или лет на пять старше. В зависимости от сюжета, это мог быть сурово-сосредоточенный мужчина в чем-нибудь брутально-кожаном и с небрежной щетиной на выразительном мужественном лице, или молодой человек в узких джинсах и очках в толстой оправе, или какая-нибудь стильная и не слишком возрастная версия акулы бизнесов и офисов с портфелем под мышкой.

 

Но в реальности перед Женей стоял плотно сбитый мужчина лет пятидесяти, в приплюснутой блином кожаной кепке и тёмно-серой куртке, какие носит половина населения города. Вокруг его ног крутилась толстенькая такса с хитрой мордочкой.

 

Что ж, нечего разочаровываться, Женя вот тоже в серой куртке – правда, светло-серой. А не в каком-нибудь красном пальто - хотя такое, конечно, в наличии, но дома на вешалке. Да и во всём остальном, взять хоть грязные кроссовки или растрепанный хвостик на затылке – она не из тех девушек, которые проваливаются в киношные сюжеты.

 

- Да нет, не подвернула, спасибо вам большое... Ну и выглядела же я, наверное! Смешно... Я не упала. Но испугалась, что упаду.

 

Дяденька дёрнул поводком, усимиряя таксика, который решил, что Женя не отряхивает колени, а приглашает поиграть, и ринулся оставлять свою коричневую шёрстку на и без того пострадавших чёрных штанах.

 

- Ну, ничего удивительного. Тут сегодня правда очень скользко. Такое чувство, что уже несколько дней никто ничего не убирает.

 

Улыбка с одной стороны – улыбка с другой. Господи, какой мучительной неловкостью сопровождались бы случайные разговоры с незнакомцами, если бы нас всех не объединяли дежурные жалобы на погоду, транспорт и дворников!

 

- У нас же всегда так. Зачем убирать, если само всё растает.

 

Вроде и в разговоре нет смысла, но просто попрощаться и уйти невежливо по отношению к человеку, который вытащил тебя из смешного и нелепого положения. Тем более, что им всё равно пока что в одну сторону. Так и похлюпали бок о бок по рыжей жиже.

 

- Не то, чтобы я всегда была такой трусихой. Вобще-то я часто падаю, даже привыкла. В детстве и вовсе постоянно разбивала коленки. Но вот месяц назад вот так упала, в гололёд – и, представляете, сломала себе локоть.

 

Беспроигрышная тема. Люди постарше расспрашивают о болезнях и врачах с тем же не совсем здоровым интересом, с какой в бытность школьниками и студентами обсуждали оценки и экзамены.

 

Да что там, сама Женя теперь очень хорошо понимала этот интерес. Если бы зайцы могли говорить, они бы наверняка тоже бесконечно обсуждали волков, охотников и капканы. А на человека ловушек припасено ничуть не меньше, чем на пугливого лесного зверька. Утоптанная дорожка повседневности только кажется надёжной и неизменной колеей, но стоит только оступиться – и тут же угодил в рытвину, в капкан, в силок, в петлю. Любая случайная мелочь может стать причиной катастрофы, переворачивающей всю жизнь вверх тормашками.

 

В больничной палате рядом с Женей лежала очень целеустремлённая заместитель директора, которую сложный перелом колена выводил из строя на четыре месяца - а она всё кому-то звонила и звонила, не могла перестать звонить. На койке у окна – женщина, растянувшаяся на льду, когда бегала собирать справки, необходимые для похорон отца. Сразу два капкана одновременно, такое тоже часто случается. А у двери – старушка лет семидесяти, возвращалась со встречи одноклассников, упала в собственном дворе у самой двери, перелом шейки бедра, а в таком возрасте кости уже плохо срастаются, да и операция настолько не бесплатная, что только и остаётся бессильно злиться на суетливого старичка-мужа, когда тот опять купил не то мыло.

 

Сплошные ловушки и опасности, опасности и ловушки. Всегда и везде, всю жизнь. Иной раз капкан притаился в глубинах обыденного болотца повседневной серости. Другой раз – ловко спрятался посреди такой вот яркой радостной картинки, как сегодня. Но, в конце концов, какая разница, что заставит тебя забыть об осторожности и загонит в ловушку – радость или горе, усталость или азарт? Всё равно всех ловушек не избежать, и это так обидно, так чертовски обидно...

 

Таксёныш, неосторожно вильнувший в сторону от дорожки, тоже угодил в ловушку, хотя и менее страшную, чем те, о которых мрачно размышляла Женя. Мокрый снег под деревьями с торжествующим почавкиванием разверзся, чтобы проглотить собаку – и короткие лапки увязли, не в силах вытащить толстенькое тельце.

 

Пришлось остановиться. Быстро вызволенный потерпевший на радостях запрыгал на задних лапках – и Женя не выдержала, рассмеялась. Она никогда раньше не видела, чтобы такса скакала сусликом или, как любой нормальный пёс, давала лапу - казалось, эти сосисочки на ножках могут занимать исключительно горизонтальное положение.

 

Оказывается, не зря казалось – хозяин тут же прикрикнул на животное. И тут же объяснил – таксам это вредно, сильная нагрузка на позвоночник, от неудачного прыжка могут отказать задние лапы. Отступившее было тревожное чувство, навязчиво подталкивающее сравнивать жизнь то ли с полосой препятствий, то ли с минным полем, вернулось снова. Вот и бедное животное тоже – заложник коварных случайностей. Один неверный прыжок, резкое движение...

 

Там, где дорожка поворачивала направо, неподвижно замерла пожилая женщина. Она уже долго стояла так, не шелохнувшись, Женя заметила её ещё издали. А теперь, вблизи, увидела, что лицо у женщины тревожное, настороженное, как будто выжидающее чего-то.

 

Может, нужно помочь? Может, случилось что, а женщина стесняется окликнуть, как совсем недавно стеснялась сама Женя?

 

Таксик вдруг резко рванул вперёд, натягивая поводок – и затявкал, чего никогда не делал прежде.

Женщина обернулась – выжидание на её лице сменилось раздражением.

 

Что-то мелькнуло на снегу среди деревьев. Прищурившись, Женя увидела белочку, улепётывающую от тявкания внезапно обяъявившегося хищника – сначала по снегу, потом вверх по дереву. Правда, далеко убегать не стала, замерла чуть выше человеческого роста, распластавшись рыжим пятном на белой коре.

 

Судя по минутной заминке хозяина таксы, не только Жене захотелось остановиться и понаблюдать за зверёнышем, но это уже без собаки, пока та здесь, белка не спустится.

 

Когда они зашагали дальше, разговор как-то незаметно соскользнул с обсуждения переломов на опасную поездку куда-то на окраину города, где мужчина, подрабатывающий курьером, как и многие пенсионеры со льготным проездом – пенсионер, значит, а выглядит моложе своего возраста, жаль, что упустила момент сказать об этом – где легко было бы сломать себе не только ногу, но и шею, но всё обошлось. Жене всегда до странности интересно было слушать про всякие чужие профессиональные перепетии, чем необычнее, тем лучше. Наверное, что-то от детского желания быть одновременно пожарником, врачом, продавцом в магазине игрушек, учительницей и моряком - отголосок тогдашнего ошущения, что на свете нет ничего неинтересного и не существует такого места, куда не стоит засунуть свой нос. Вот и сейчас заслушалась. Тем более, почти сразу выяснилось, что до того, как стать курьером, хозяин таксы был физиком-испытателем, и до сих пор почитывает всякие интересные статьи по профессии - особенно когда в метро долго куда-нибудь ехать.

 

Обеденное время постепенно подходило к концу, они приближались к выходу из парка. Такса путалась под ногами, рыская то в одну сторону, то в другую. Солнце окончательно перестало считаться с тем, что вообще-то только начало марта, астрономическая зима ещё не кончилась. Припекало так, что Женя радостно подставляла тёплым лучам затылок, и удивлялась, как это можно в такую жару не снять кепку. И раньше не было слышно капель – но теперь уже буквально всё вокруг наполнилось звуками воды. Капало с веток деревьев и кустов, струились ручейки в канавках вдоль обочины дороги, всё громче хлюпал снег под ногами. И вслед за ним похрустывали ледяные полоски – утратившие свой опасный алмазный блеск, серовато-зелёные, размякшие, нестрашные. Некоторые деревья уже стояли посреди настоящих сине-голубых озер – и хороводы берёз теперь расходились не только вширь, но и в глубь и вниз, удваиваясь за счёт отражений.

 

Попрощались у выхода, у выстроившихся длинным рядом лавочек. Мог бы выйти неловкий момент. Они теперь знают, кто кем работает и кто, когда и что сломал, а вот имён так и не спросили. Но с единственной занятой лавочки вдруг донеслось громкое «Ну, это же у нас настоящее покорение Арктики и Антарктики!». С чего бы вдруг такому – прозвучать в разговоре двух старушек, бок о бок греющихся на скамейке? Каких же только не бывает неожиданностей!

 

Случайности, неожиданности... Полоса капканов, ловушек, препятствий... Или череда загадок, которые ещё нужно уметь отгадать?