Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Фантастика и приключенияАвтор: Игорь Колесников
Объем: 77731 [ символов ]
Найти себя
– Ты мне ещё покусайся, сука! – жирный рыжий
санитар
обхватил сзади и сжал громадными ручищами грудную клетку так, что
кости заскрипели, и всё вокруг потемнело от боли и кислородного
голодания. Второй – долговязый, с анемичными блёклыми глазами, от
этого чем-то напоминающий медузу, безразлично и не целясь воткнул
иглу шприца мне в бедро. На секунду боль в ноге пересилила ломоту в
груди, но в следующий миг всё поплыло перед глазами и провалилось в
небытие.
* * *
– Что с тобой? – Димка, родной мой, сидел рядом со мной на кровати и
испуганно таращился на моё бледное, покрытое холодным потом лицо.
– Опять кошмар?
Я кивнула. Казалось, в груди всё ещё застрял комок запертого воздуха.
Опять. Почему снова этот жуткий кошмар? Дыхание наконец-то
вернулось в моё бренное тело. Кислород ворвался в лёгкие, заструился
потоком эритроцитов по венам. Картинка перед глазами прояснилась,
гул сердца чуть поутих.
Дима уже успел слетать за стаканом с водой.
– Спасибо! – хрипло выдавила я и жадно прильнула к прохладной влаге.
– Сколько времени?
– Шесть двадцать, – лицо мужа на секунду осветилось голубоватым
светом от экрана мобильника. – Скоро вставать. Я думаю, ложиться уже
не имеет смысла.
– Ты прав. Я не разбудила Андрюшку?
– Нет, Тань, он спит. Пошли на кухню!
Чайник на подоконнике пускал мутную струю пара на светлеющее
окно. Хлопала дверь подъезда, передавая лёгкую дрожь через стенку, к
которой я прислонилась. Начинался рабочий день, люди торопились на
работу. Отпускало.
Заспанный сын появился из детской за ручку с Димой. Надо собирать
ребёнка в садик. Надо… Я встряхнула головой и принялась за обычные
утренние дела – приготовить завтрак, умыть Андрюшку, положить в
карман мужу чистый платок. В череде привычных забот ночной ужас
отодвинулся, померк, полузабылся. Я даже начала улыбаться, и с лица
мужа пропало тревожное выражение. Так, окончательно смоем остатки
страха прохладной водой, замажем круги под глазами макияжем. Я
готова!
– Давай я сегодня отведу Андрюху, – заботливо предложил муж. Я
кивнула с благодарностью.
Уже совсем рассвело, когда троллейбус привёз меня на завод. Перед
проходной попалась Маринка из экономического и радостно прилипла
ко мне с очередной своей любовной историей. Возле управления кое-
как отвязалась от неё, но беспечная болтовня почти совсем отвлекла от
невесёлых мыслей.
В бухгалтерии все уже были на месте, даже скалоподобная Варвара
Михайловна – незыблемый и неистребимый пережиток социализма.
Монументальная грудь нависла над клавиатурой, рубленые черты лица,
украшенные кустистыми бровями и почти такими же по густоте усами,
напоминали своими очертаниями изваяния с острова Пасхи. Это наш
старший во всех смыслах бухгалтер. Она давно уже на пенсии, но
начальство ценит её опыт, несмотря на почти полное неумение
пользоваться компьютером. Кстати, Варвара Михайловна прекрасно
умеет разбираться в людях.
– Танюша, что с тобой? – спросила она, лишь только взглянув на меня, –
На тебе лица нет!
– Да всё нормально, Варвара Михайловна, – ответила я смущённо,
мельком взглянув на своё отражение в мониторе, – Просто плохо спала.
– В твоём возрасте ещё рано жаловаться на проблемы со сном, –
покачала головой женщина, и её бюст отзывчиво заколыхался в такт. –
Сходила бы к врачу.
– Да нет… просто сон плохой видела. – по лицу собеседницы было
понятно, что просто так она не отстанет. – Будто бы меня держат в
психбольнице.
– Вот как? По-моему, это к счастью, – в руках старшего бухгалтера
невесть откуда появился потрёпанный сонник. Чего только не найдётся
у неё в обширном ящике рабочего стола. – Точно! «Быть пациентом в
сумасшедшем доме – сон предсказывает, что вам будет необычайно
везти, вас ждёт счастливая жизнь».
Из-под развесистых бровей на меня победоносно взирали выцветшие
глаза. Я улыбнулась в ответ.
– Спасибо! Дай-то Бог, дай-то Бог…
Сто тридцать два человека ждали сегодня от меня начисления
зарплаты, поэтому день оказался напряжённым. Вечером, когда
поехала забирать сына, я почти забыла о кошмаре.
У троллейбуса соскочили «рога» с проводов, и большинство
«торопыжек» покинуло салон. У меня в запасе было время, не вагон,
конечно, но маленькая тележка – точно. Я осталась ждать вместе с
немногочисленными пассажирами, пока водитель устранит
неисправность. Впереди, полуобнявшись, сидела парочка. Она
положила голову ему на плечо. Он жевал, и мясистые уши его на бритом
затылке шевелились. Напряжение рабочего дня и нервная ночь давали
о себе знать. Я расслабилась в тишине, и глаза сами собой начали
закрываться.
Обрывки образов, странные звуки, непривычные запахи. Сквозь дрёму
стало возникать что-то знакомое, неприятное, подобно тому, как
изображение проявляется на фотобумаге в ванночке с волшебным
проявителем. Я сидела в полупустом троллейбусе и одновременно,
будто подглядывала в свой жуткий давешний кошмар. Там я привязана к
кровати, вокруг никого, в глаза бьёт яркий слепящий цвет. За стеной
какие-то приглушённые вопли. И запах… Пахло лекарствами и мочой.
От толчка троллейбуса моя голова стукнулась о спинку сидения, и
жуткое наваждение рассеялось. Я облегчённо перевела дух. Да что же
это такое? Сколько можно? Уже полгода, как меня периодически
посещают такие видения. Сначала редко и размыто, но потом всё чаще
и ярче. А теперь ещё и днём…
По дороге домой Андрюшка ныл и капризничал. Неужели, заболел? Так
и есть! Градусник показал тридцать семь и семь. Поел он плохо и
непривычно быстро заснул после доброй порции детского нурофена.
Похоже, садик на завтра отменяется. Наш терапевт принимает с обеда,
значит, утром можно спокойно выспаться! Только теперь у меня
появился новый страх. Страх засыпать.
Поэтому я тихо выскользнула из-под мышки у спящего мужа,
отправилась с книжкой на кухню и сидела там, поджав ноги, пока
строчки не начали расплываться перед глазами, точно так же, как
теряет чёткие очертания вывеска магазина напротив, когда упругие
струи дождя начинают заливать оконное стекло. Хочешь – не хочешь, а
спать придётся.
Андрей широко разметал во сне руки, совсем, как его отец, только Дима
ещё и похрапывал при этом. Мои мужчины! Как же я их люблю! Жизни
не представляю без них. Может, не врёт сонник Варвары Михайловны, и
кошмарный сон свидетельствует о великом счастье, которое выпало на
мою долю. Хотя сонникам я, конечно, не верю…
* * *
Опять этот слепящий свет. Снова резкий запах. Зараза! И ещё голоса,
совсем рядом.
– По времени она уже давно должна очнуться, – голос резкий и
визгливый, как лай подзаборной шавки.
– Сейчас приведу её в чувство, – хриплый прокуренный басок, чуть
шепелявый. Этот голос мне знаком.
И вдруг больно, с резким хлопком, обожгло щёку, потом другую. Голова
моя дёрнулась из стороны в сторону, и глаза против воли открылись.
Две фигуры в белых халатах. Один – рыжий толстый санитар, это его
голос мне показался знакомым. Рядом тощий очкастый тип с остро
торчащим из воротника рубашки кадыком. Казалось, круглый шарик под
кожей вот-вот разрежет ткань и покатится по тропинке в своё
колобковое путешествие.
– Ну, наконец-то! Вот мы и очнулись! – кадык шустро шнырял вверх-
вниз, будто игла от швейной машинки. – Я ваш доктор, зовут меня Иван
Дмитриевич.
– Что? Где я? – слова с трудом находили выход из груди, собственный
голос казался мне чужим.
– Не волнуйтесь, вы в больнице, в безопасности, – тощий наклонился
над моим лицом и попытался визжать более успокоительно. Отражение
ламп блеснуло в лысине.
– Почему я связана? Что со мной?
– Не волнуйтесь, – повторил тот, кто представился доктором, – Всё
будет хорошо. Только вам нужно ответить сначала на несколько
вопросов. Как вас зовут?
В горле пересохло. Руки затекли, спина ныла. Почему я должна
отвечать на идиотские вопросы в таком положении?
– Развяжите меня! Мне больно, – голос всё ещё плохо слушался меня и
звучал непривычно глухо. Доктор внимательно посмотрел мне в глаза и
кивнул рыжему санитару.
Путы ослабли, я растёрла запястья и села в кровати. На мне ничего не
было, кроме длинной белой сорочки. Я инстинктивно прикрыла руками
полуобнажённую грудь.
– Итак, как ваше имя, фамилия, сколько полных лет? – видя, что я не
тороплюсь с ответом, тощий продолжил, – Поймите, чем быстрее мы с
вами найдём общий язык, тем лучше для вас. Тогда мы сможем вам
помочь, и вы быстрее выпишитесь. Больница ведь не самое приятное
место, согласитесь?
– Меня зовут Татьяна Вячеславовна Маркова, – голос по-прежнему
звучал странно, – Мне двадцать восемь лет.
Брови доктора, искажённые стёклами очков, удивлённо поползли вверх.
Он заглянул в какие-то бумаги и произнёс:
– Странно… Вас нашли на улице, вы были невменяемы, не отвечали на
вопросы, бесцельно бродили по проезжей части, чуть не попав под
машину. Поэтому вас привезли к нам. Скажите, имя Наталья Петровна
Гусакова вам о чём-то говорит?
– Первый раз слышу, – я пожала плечами.
– Дело в том, что при вас был паспорт на эту фамилию. Фотография
похожа на вас. Более того, по паспорту вам девятнадцать лет, и
выглядите вы соответственно возрасту.
– Ну, не может быть! Вы мне льстите! Какая ж из меня
девятнадцатилетняя?
– Не верите? Тогда посмотрите сами! – в руках у доктора появилось
круглое зеркало, которое он мне не дал, а держал на вытянутой руке
напротив моего лица. Что это? На меня смотрело совершенно
незнакомое, довольно-таки симпатичное лицо молодой девушки. Волосы
тёмные, растрёпанные, стрижка короткая, лицо смуглое, овальное,
глаза зелёные, миндалевидные. Ничего общего с моей внешностью. Что
за фокус?
– Кто это? Как это? – лицо в зеркале старательно повторяло все мои
движения, на нем появилось выражение панического ужаса. Я хотела
схватить и разбить лживое стекло, но доктор проворно убрал его за
спину. Внезапно меня охватила непривычная ярость, в глазах
потемнело, звуки, рвущиеся из горла, превратились в истеричные
вопли.
– Выпустите меня! Не имеете права! – орала я, – У меня есть муж, он
юрист, он найдёт вас и засудит! Пустите меня домой, у меня сын болеет!
Я вскочила с кровати, забыв про неприлично просвечивающую сорочку,
и бросилась на моих стражей с кулаками. Тощий проворно отскочил в
сторону, а рыжий наоборот преградил мне дорогу, неожиданно резким
выпадом схватил за руку и заломил её за спину. Боль не отрезвила, а
почему-то придала новых сил. Словно забрало упало. Невесть как мне
удалось вырваться из захвата, и я стремглав рванула к двери. В глазах
очкастого промелькнул страх.
Дверь оказалась не заперта. Я выскочила в полутёмный коридор с
множеством дверей по обеим сторонам. Куда бежать? Неважно!
Главное, прочь отсюда! Но рыжий успел воспользоваться моей
секундной задержкой и крепко схватил сзади за ткань сорочки. Я
рванулась и с неожиданной силой поволокла санитара следом за собой.
Сорочка трещала, но не рвалась. Тогда я резко присела, подняв руки, и
выскользнула из одежды вниз. Мой преследователь остался с куском
материи в руках, а я уже летела вперёд, в чём мать родила, но свобода
моя оказалась очень недолгой.
Сзади раздавались какие-то крики, и вдруг откуда-то наперерез мне
выскочил другой санитар. Я уже видела его раньше, это был тот самый,
«медуза». В блёклых глазах его не отразилось никакого удивления, он
чётко и профессионально схватил меня поперёк талии и опрокинул на
пол, прижав сверху всем телом. Я извивалась с нечеловеческой силой и
почти сумела вырваться, но рыжий уже успел прийти на помощь. В
отчаянии я шипела и лязгала зубами, пытаясь прогрызть себе путь к
свободе через кольцо из цепко держащих меня рук, и почти не
почувствовала боль от укола. Но тут силы вдруг покинули меня, и
окружающая действительность померкла и растворилась в
наступающей тьме.
* * *
– Мама, мама! – крик сына вернул в сознание. Перепуганный Андрей
тормошил меня за плечо, стоя у кровати. – Что с тобой, мама?
Я оказалась в своей постели. Бельё скомкано, одеяло отшвырнуто в
сторону. Димы нет. Почему? Паника чуть было снова не овладела мной,
но тут я заметила, что за окном уже рассвело. Муж, похоже, уехал на
работу и не стал меня будить, ведь он знал, что я пойду после обеда с
Андрейкой в поликлинику.
– Всё хорошо, малыш, – я положила потную ладонь на голову сына. Всё
моё тело было мокрым от пота, даже руки вспотели. – Просто сон
плохой приснился. Не бойся, всё хорошо.
Словами я успокаивала не только сына, но и саму себя. Это сон, всего
лишь сон. Зараза! Как реально всё в этом сне!
Прохладные струи душа немного помогли прийти в себя. Я со страхом
заглянула в зеркало, но увидела в отражении привычный свой облик -
лицо круглое, чуть полноватое, длинные светлые волосы – моя гордость,
серо-голубые глаза, оттенённые синяками вполне объяснимых после
такого кошмара кругов под ними.
Сын сопливил и покашливал, трудноуловимый столбик термометра
уверенно дополз до отметки «тридцать восемь и две». У-у! Ни о каком
садике и речи быть не может. Рабочий день уже начался, и я позвонила
на работу, чтобы предупредить о своём отсутствии.
– Конечно, лечитесь, деточка! – звучал из трубки низкий голос Варвары
Михайловны, – Дети – это самое главное, что есть у нас в жизни. Даже
муж не так важен. Мужик сегодня есть, а завтра нет. А ребёнок – это
навсегда!
Не хотелось спорить. Мой Димка тоже будет со мной всегда, но сейчас
главное – отпроситься с работы.
До поликлиники было рукой подать, и в двенадцать мы уже сидели в
очереди перед дверью кабинета. От нечего делать я изучала плакаты
и рекламные листовки, развешенные на стенах. Мойте руки, как
необходимы прививки, как чистить зубы, школа раннего развития для
малышей, детский стилист, танцы, семейный психолог, психотерапевт,
понятно. Кстати, это интересно! Семейные проблемы, трудные
подростки, наркомания, корректировка поведения, проблемы со сном.
Зараза! Жуть недавно пережитого кошмара снова заставила меня
вздрогнуть. Может, пригодится. Я записала номер в телефон.
Справку нам дали без проблем. На приём через три дня. Со списком
лекарств мы отправились домой, через аптеку, конечно. Андрюшка
хныкал, его морозило. Скорее нужно уложить мальчика в кроватку. Как
только дала ему микстурку и сладкий нурофен, сын быстро заснул.
Позвонил Дима, справился об Андрее. Сказал, что с отпуском решилось,
и летом мы поедем в Египет. Ура! Спросил, как я. Сказала, что всё в
порядке, не стала раньше времени беспокоить, пусть работает
спокойно.
Погода, как говорится: «Займи и выпей!» Свинцовые тучи нависли низко
над головой, резкий ветер завывал в трубе вентиляции, нередкий для
межсезонья снег мигом облепил заборы и стены домов с северной
стороны. Клонило ко сну, но опять было страшно. Не спать! Я села в
кресло перед телевизором, нашла музыкальный канал. Весёлые
дрыганья артистов на экране отвлекали и усыпляли. В глаза хоть спички
вставляй! Короче, я сдалась.
* * *
– Ну чё? Надумал? – опять этот хриплый басок.
– А как она? – этот голос незнаком.
– Отлично! Ты же видел.
Нет, страшно открывать глаза! Не хочу! Мама!
Было холодно. Я лежала на спине, руки и ноги раскинуты в стороны.
Голоса звучали где-то справа. Можно, наверное, приоткрыть левый
глаз.
Та же комната, то есть, палата. Конечности привязаны к кровати
крепкими кожаными ремнями. Сорочка бесстыдно задрана почти до
груди, открывая похотливому взору самое сокровенное. От того и
холодно. Справа на фоне тёмного зарешеченного окна маячили две
фигуры. Один, естественно, рыжий и грузный – меня передёрнуло от
отвращения. Второго я видела впервые. Пузатый коротышка, не
отрывающий от меня сального взгляда.
– Я же тебе друг, – произнёс коротышка.
– Да таких друзей – за …, и в музей! Деньги давай!
Пузан вздохнул и полез в карман. Зашелестели бумажки. Я в бессилии
сжала кулаки.
– Она что, очнулась? – голос коротышки зазвенел от испуга.
– Да не, она ещё пару часов в отключке должна быть. Щас проверим. –
Толстые сардельки пальцев грубо растопырили мои тщательно
сомкнутые веки. Я дёрнула головой и заморгала. – Ты смотри, точно!
– Нет… я так не могу… – заблеял второй, – Сделай, как было.
– Да не ссы ты! По мне, так лучше с живой стервой, чем со спокойным
трупом.
– Нет, не надо… Давай тогда деньги назад.
– Ладно, не ной! Есть у меня ампулка. Только подожди пять минут, я так
ещё не пробовал.
С этими словами рыжий запустил мне под рубашку свою мясистую руку и
начал мять мою грудь.
– Убери лапы, ублюдок! – я завизжала от страха и отвращения, но
сделать ничего не могла. Толстая кожа ремней впилась в гораздо более
слабую кожу запястий, в результате чего последняя лопнула и сползла
блёклым чулком, но я этого почти не заметила.
– Давай, давай! Сопротивляйся! Как мне это нравится! – прорычал
рыжий и навалился на меня всей тушей. Покрасневшая от возбуждения
веснушчатая рожа оказалась совсем близко, на меня пахнуло пивным
перегаром и чесноком. Что может сделать человек, если он крепко
привязан за руки и за ноги? Да ничего! Я брыкалась и дрыгалась всем
телом, орала и визжала, звала на помощь, но рыжий лишь довольно
хрюкал и скалился золотыми зубами. Мне оставалось только плюнуть в
ненавистную харю, но и это не остановило насильника, он нагло
усмехнулся, утёрся моей рубашкой и заткнул мне рот вафельным
полотенцем. Дышать было почти невозможно из-за чудовищной массы,
навалившейся мне на грудь, боль разрывала меня изнутри, боль терзала
мои кровоточащие руки и ноги, боль и бессильная ярость мучила моё
сердце. В какой-то миг нервы не выдержали непосильного напряжения,
и чувства покинули меня.
* * *
– Таня, Таня! – взволнованный голос мужа пробился извне сквозь пелену
бессознательности, – Проснись!
Дима! Димочка, родной мой! Я бросилась в объятья мужа и зарыдала.
Слёзы неудержимым потоком лились на чистую, отглаженную мной
рубашку, вместо слов из горла вырывались нечленораздельные
отрывистые звуки. Дима в растерянности гладил меня по спине, по
волосам, шептал какие-то слова утешения. Он ещё не успел раздеться с
работы, видимо, сразу с порога бросился ко мне.
После литра слёз и флакона валерьянки истерика, наконец,
утихомирилась. Я не стала вдаваться в подробности, просто сказала,
что снова оказалась в своём кошмаре.
– Нужно что-то делать, – сказал муж, нахмурившись. – Дело пахнет
психиатром.
– Да. Точно! У меня же есть телефон… – я начала рыться в контактах, –
Вот!
– А не поздно? Всё-таки, вечер пятницы. Рабочий день закончился.
– Попробую. Телефон сотовый. Дима, я больше не могу так, я не
выдержу до понедельника!
В трубке ответили приятным мужским баритоном. Коротко выслушали
мою проблему. Пообещали помочь. Да, они работают в субботу. А
можно даже сегодня вечером, в любое удобное для нас время.
Договорились, что я подъеду через час.
– Я с тобой! – Дима сразу обрубил все мои возражения. Пришлось
попросить соседку сверху тётю Тасю посмотреть за Андрюшкой, пока он
спит.
Я кое-как привела себя в порядок, наспех нарисовала лицо, и через час
мы уже сидели в небольшом, мало похожем на медицинский, кабинете.
Только кушетка за ширмой и белый халат доктора, который
представился Александром Николаевичем, выдавали истинное
назначение помещения.
– Думаю, знаю, как вам помочь, – обнадёжил Александр Николаевич
после того, как выслушал мою исповедь. – Гипноз. Я сейчас погружу вас
в состояние гипноза, и мы вместе попробуем докопаться до глубинных
причин вашего кошмара. Не забывайте, корень всех проблем каждого
зарыт в глубине подсознания самого человека. Не бойтесь, я буду
контролировать ваше состояние и в случае чего помогу. И главное, не
забывайте: что бы ни произошло, это всего лишь сон. Этого нет на
самом деле.
Доктор говорил очень убедительно. По его рекомендации я сняла
обувь, цепочку, ослабила воротник и легла на удобную кушетку.
Негромкие слова, произнесённые приятным размеренным голосом,
успокаивали и расслабляли. Скоро веки мои сами собой сомкнулись, и
окружающий мир провалился в свои собственные тартарары.
* * *
Долгое время ничего не происходило. Я однозначно была там, об этом
свидетельствовал знакомый до омерзения запах, но вокруг было
подозрительно тихо. Саднили запястья и лодыжки, жгло и ныло внизу
живота. Я с опаской приоткрыла один глаз. Безжалостный свет уже не
слепил, как прежде, в пустой палате горела лишь одна неяркая лампа у
входа. Тело моё укрыто одеялом, но руки и ноги по-прежнему
пристёгнуты ремнями к кровати. Я скосила глаза. Запястья оказались
тщательно перебинтованы. Спина и конечности затекли от долгого
лежания в неудобной позе. Я заворочалась, заёрзала на жёстком ложе,
пытаясь восстановить нормальное кровообращение в застойных местах.
Скоро стало чуть полегче.
Время шло, гнетущая, зловещая тишина давила на уши, воздух словно
застыл, превратился в густую, вязкую массу, пропитанную
неубиваемыми специфическими ароматами, которые, впрочем, уже
почти перестали ощущаться моим привыкшим к этому обонянием.
Что делать? Я не знала, как вернуться отсюда в реальность, но сон на
этот раз не казался кошмаром, и оставалось только ждать каких-нибудь
изменений. Через томительно-долгий промежуток времени до моего
обострённого слуха начли доноситься какие-то звуки из коридора.
Шаги, хлопанье дверей, голоса. И вдруг послышалось бряцанье ключа в
замке, и дверь отворилась.
Я на всякий случай притворилась спящей, вся превратившись в слух.
Дверь закрылась, бряцнуло ведро, чвакнула мокрая тряпка. «Фу,
духота», – буркнул чей-то дребезжащий голос. Стукнула форточка, и в
комнату ворвался поток прохладного свежего воздуха.
Я осторожно приоткрыла один глаз. Спиной ко мне орудовала шваброй
согбенная фигурка в синем халате. Из-под косынки выбивались седые
волосы.
– Женщина! – позвала я полушёпотом.
– Уй! – фигура испуганно подпрыгнула, уронив швабру, и обернулась на
зов. – Напугала, дура, чтоб тебя! Очнулась? Слава Богу! А Мишка
говорил, что ты теперь навеки полутруп. Сейчас Ивана Дмитриевича
позову.
– Подождите! Женщина, миленькая, не надо никого звать, умоляю вас!
Скажите мне, где я нахожусь?
– Ишь, ты! Что, совсем ничего не помнишь? – я помотала головой, – В
психбольнице ты. Тебя уже месяц пытаются в чувство привести, но ты
никак не реагируешь, а только буянишь да дерёшься. Вот и пришлось
тебя к койке-то привязать. А доктора я позову, обязана. Пусть
порадуется, что его лечение пошло на пользу. Глядишь, тебя и в общую
палату переведут.
Через несколько минут в комнату торопливо вошёл «кадык» в
сопровождении рыжего, который встал за его спиной и нахально мне
подмигнул. Меня затрясло.
– Итак, больная, вижу, вы во вполне адекватном состоянии, – начал
повизгивать врач. – Давайте тогда продолжим наш разговор.
– С удовольствием, доктор, – я была сама любезность и кокетливо
улыбалась, – Но избавьте меня, пожалуйста, от общества этого рыжего
дегенерата.
Санитар помрачнел лицом и сощурил и без того маленькие глаза-
щелочки, притесняемые заплывшими жиром щеками.
– Хорошо! – неожиданно быстро согласился доктор, – Думаю, сегодня
вы не представляете опасности. Михаил, подожди в коридоре.
– Развяжите мне, пожалуйста, руки, – продолжила я, как только дверь
затворилась. Доктор секунду помедлил, и кадык его совершил за это
время несколько возвратно-поступательных движений, как будто с
опаской выглядывал из-за воротника, оценивая возможную опасность
обстановки. Похоже, кадык решил, что ситуация достаточно спокойная,
и врач не спеша расстегнул тугие ремни. Я села в кровати и повертела
руками перед собой.
– Что это? – спросила я, показывая глазами на бинты.
– Вы травмировали руки, когда у вас был очередной припадок.
Пришлось оказать первую помощь. Давайте я запишу ту информацию,
которую вы помните о себе. Вы – уникальный случай потери памяти,
первый раз за свою практику я встречаю такой яркий пример,
достойный увековечивания в учебниках по психиатрии!
– Хорошо, я расскажу про себя, но прежде хочу написать заявление в
милицию.
– Какое заявление?
– Об изнасиловании. Меня изнасиловал ваш рыжий санитар, которого
вы только что выставили за дверь.
– Вот как? – глазки доктора забегали, а кадык испуганно нырнул под
спасительный ворот рубашки. – Видите ли, мы применяли для вас очень
сильные психотропные препараты, побочным эффектом которых
являются яркие галлюцинации. Пациент довольно часто не может
отличить их от реальности, не чувствует грани между вымыслом и явью.
– Ах, так! – я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Ярость
сделала мои мысли чётче, а мышцы – сильнее. Думаю, я без труда могла
бы обездвижить доктора, хряпнув его лысиной о спинку кровати, а
затем уйти, расстегнув ремни на ногах. Но я помнила, чем закончилась
попытка побега в прошлый раз, поэтому усилием воли пришлось
подавить приступ начинающейся агрессии. – Кто бы говорил! Вы сами –
не что иное, как мой кошмарный сон, а смеете рассуждать о
реальности!
– Ну, рассуждать о гранях реальности можно бесконечно, – «кадык»
усмехнулся. Не похоже, что он ощущал себя сновидением. – Но давайте
разберёмся хотя бы с вашими воспоминаниями, чтобы определить, что
из них вымысел. Итак, ещё раз, как вас зовут, место жительства, работа,
близкие и знакомые люди.
«Это всего лишь сон», – сказал гипнотизёр Александр Николаевич. Что
может случиться плохого, если я расскажу про себя персонажу из моего
кошмара? И я старательно перечислила некоторые факты из своей
биографии, имена родственников, сослуживцев, адрес, телефон,
телефоны друзей и мужа. Доктор старательно записывал всё в историю
болезни, время от времени восхищённо цокая языком.
– Какая ясность мысли! – сказал он наконец, – Какие чёткие
формулировки, какая бездна информации! Вы меня поистине удивили!
Сейчас я займусь проверкой этих сведений, а вы пока отдыхайте.
Кстати, через десять минут у нас завтрак, поешьте, в конце концов, по-
человечески, а то нам целый месяц приходилось кормить вас
внутривенно.
С этими словами доктор вышел, а я действительно почувствовала
чудовищный голод. Принесли поднос с какой-то серой овсяной кашей,
хлебом и компотом. Ах, это была самая вкусная каша с хлебом, которую
я пробовала в своей жизни! Если бы аппетит не портил ещё неотступно
наблюдающий за мной и нагло ухмыляющийся рыжий санитар!
– Я хочу в туалет, – сказала я, окончив нехитрую трапезу.
– Сейчас утку принесут, – ответил рыжий и крикнул кому-то в открытую
дверь.
– Да я и сама могу сходить.
– Нет, самой нельзя, ты слишком буйная. Вот станешь спокойная,
покладистая, тогда – пожалуйста. – на губах санитара заиграла
похотливая ухмылка. Принесли утку.
– Так и будешь пялиться? – спросила я рыжего.
– Чего я там не видел? – опять ухмыльнулся санитар. Ярость снова
ослепила меня, захлестнула с головой и затмила разум.
– Ах, ты, дрянь! – с этими словами я что было силы швырнула утку в
пухлую ухмыляющуюся физиономию. Санитар отбил её рукой, и мой
метательный снаряд с грохотом отлетел в стену.
– Отлично! – зашипел рыжий, прижимая ушибленную руку к животу. –
Очередное нападение на персонал! Придётся обезвредить буйно
помешанную.
В целой руке его появился шприц, он навалился на меня всем телом и
ловко воткнул иглу в бедро.
– А сегодня мы тебя привяжем на животе и попробуем зайти с тыла, –
это было последнее, что я услышала перед погружением во тьму.
* * *
– С вами всё в порядке? – надо мной нависло взволнованное лицо
Александра Николаевича. Дима с тревогой выглядывал у него из-за
спины.
– Я не смог вас сразу разбудить. – продолжил гипнотизёр. – Странно…
Первый раз такое за мою практику.
Я обалдело переводила взгляд с одного мужчины на другого. Мысли мои
были ещё там – в таком реальном кошмаре, кулаки сжаты, щёки
покраснели от гнева, но сердце облегчённо расслабилось – я дома!
Наконец-то я снова в реальности!
– Я боюсь туда возвращаться, – прошептала я пересохшими губами, –
Боюсь… Вдруг обратной дороги больше не будет.
– Так, думаю, вам нужно всё мне рассказать, – сказал Александр
Николаевич строго, – И поподробнее!
Я села. Слёзы хлынули из глаз, в руке появился стакан с водой. Через
пару минут я успокоилась и начала тщательно припоминать детали сна.
Сознание до сих пор отказывалось поверить в нереальность таких
реальных воспоминаний.
Я медленно находила слова, чтобы передать ужас недавнего видения,
но при этом старалась немного смягчить эмоции. Ведь рядом был муж,
который слушал меня, до побелевших костяшек сжав кулаки. Доктор же
постоянно внимательно смотрел мне в глаза и время от времени задавал
уточняющие вопросы.
– Странно, – произнёс он, дослушав историю до конца, – Всё выглядит
очень логичным! С точки зрения того воображаемого психиатра
диагноз поставлен правильно, и лечение я признаю адекватным.
Насколько можно судить из ваших трагических воспоминаний, конечно.
Думаю, вам нужно отдохнуть. Честно говоря, я до сих пор не
сталкивался с таким сложным случаем. Мне необходимо изучить
специальную литературу на эту тему. Милости прошу в мой кабинет в
понедельник в любое удобное для вас время. Денег не возьму, этот
случай представляет для меня нешуточный профессиональный интерес.
Через час мы с Димой были уже дома. Всю дорогу с лица мужа не
исчезало заботливое выражение, он бережно держал меня за руку,
словно смертельно больного человека. Наконец, мне это надоело.
– Долго ты будешь пялиться на меня, как на умалишённую? – спросила
я, нахмурив брови.
– Что ты! – Дима смутился, – Я просто боюсь за тебя.
Не бойся, солнце моё, всё будет хорошо! – голос мой, увы, не звучал
непоколебимой уверенностью.
Одну ночь на кофе я выдержала. В субботу мы хотели поехать на дачу,
привести в порядок участок после долгого зимнего отсутствия, но
болезнь сына и моё странное умопомрачение спутали все планы. Да и
погода, как будто специально, вовсе не располагала к загородным
поездкам. Я машинально наводила в доме чистоту, Димка торчал в
интернете, Андрюша чуть поожил и тихо возился со своими игрушками.
– Таня, а тебе не кажется, что твоя ситуация чем-то похожа на сюжет
из «Кошмара на улице Вязов»? – вдруг спросил муж, оторвав взгляд от
монитора.
– Возможно, – я невольно поёжилась, мысленно вернувшись в
пережитое, – Это тем более говорит о том, что такого не может быть.
– Не скажи! Я вот спросил у Яндекса, как избавиться от навязчивых
кошмаров, и он выдал премного любопытной информации. Смотри,
такие случаи не так уж и редки. Обычно повторяющиеся кошмары
свидетельствуют о какой-то душевной травме, непрощёной обиде.
– Не знаю… Какая обида? Мы – отличная семья, я очень счастлива, что у
меня есть ты и Андрюшка.
– Я тоже счастлив с тобой, любовь моя! – муж ласково коснулся губами
моей щеки, – Но сегодня я целый день думаю, как тебе помочь. Вот,
кстати, нашёл дельные советы психологов, как избавиться от страшных
снов. Пишут, что нужно написать на бумаге сюжет приснившегося
кошмара и найти в нём нелепые и нелогичные места, чтобы убедиться,
что это всего лишь сон. Давай попробуем?
– Давай, – ответила я неуверенно.
Через час на листе бумаги появился целый рассказ из жизни
психбольницы. Как я ни старалась найти ошибки или неточности,
картина выглядела, как нельзя реальной. Все персонажи: санитары,
врач, уборщица – имели свои отличительные, легко узнаваемые черты,
характеры, и казались совершенно живыми. Как Дима или Варвара
Михайловна, например. Как же так? Мы недоуменно посмотрели друг на
друга. В этот момент запел мой сотовый.
– Слушайте, – раздался в трубке взволнованный голос психиатра
Александра Николаевича, забывшего даже поздороваться, – Ваша
проблема очень серьёзна. Я нашёл информацию, что наблюдались
случаи, когда люди навсегда уходили в свои видения. Вы серьёзно
больны, и ваша болезнь требует срочного медикаментозного лечения!
Вам нужно, как можно скорее, лечь в стационар.
– Ну уж нет! – меня аж затрясло, – В психбольницу? Вы хотите, чтобы
мой кошмар повторился наяву? Неужели нет другого выхода?
– Боюсь, что нет. Мне большого труда стоило вернуть вас к реальности
от гипнотического сна, а что уж говорить о сне настоящем, здоровом.
– Послушайте, доктор! Вы говорили, что корень всех бед внутри самого
человека. Может быть, мне необходимо найти в моём сне причину,
которая меня в него возвращает? А? Искать решение проблемы в самой
проблеме.
– Возможно… – голос моего собеседника сделался неуверенным, – Если
снова попадёте в свой кошмар, попробуйте самостоятельно выбраться
из него. Всё, что я могу пожелать вам, это удачи. И, надеюсь,
встретимся в понедельник в моём кабинете. Постараюсь найти ещё что-
нибудь по вашей проблеме. До свидания!
«Надеюсь, встретимся в понедельник», – что-то меня эта фраза
напрягла своей неоднозначностью. Дима вопросительно смотрел мне в
глаза. Я вкратце передала суть нашего разговора.
– Я не буду спать! – сказал муж. – Буду следить за тобой, когда ты
спишь. Если что, разбужу, не дам тебе остаться в кошмаре.
– Спасибо, милый! – я поцеловала Димку в губы. Спать уже хотелось
неимоверно. Из-за пасмурной погоды темнело рано, и Андрейка тоже
клевал носом, сидя на диване перед мультиками. Температура упала, и
сын выглядел немного лучше.
– Уложишь его сам? – я не сдержала продолжительный зевок, – А я
пойду, пожалуй, покемарю чуток. Не могу уже больше!
– Я не сплю! – муж сделал киношный жест, показав двумя пальцами на
свои глаза и на меня, как будто предупреждая о неусыпном контроле.
Моя ответная улыбка тут же трансформировалась в очередной
неутолимый зевок.
 
* * *
 
И опять долгое время ничего не происходило, хотя знакомый до
тошноты запах однозначно говорил о моём местонахождении. С
удивлением я обнаружила, что руки и ноги мои свободны, а тело
заботливо укрыто одеялом. До слуха моего не доносилось ни единого
звука, кроме невнятного бормотания где-то за стеной. Когда я наконец-
то решилась открыть глаза, то ничего нового не увидела. Всё та же
пустая палата, тусклый свет над выходом, покрытые непонятным
материалом светлые стены. Но я была свободна! Зараза, по крайней
мере, в пределах этого замкнутого помещения.
Это сон! Не надо забывать, что это сон. Нужно проснуться! Как уйти от
этого сна? Я со всей силы укусила себя за руку. Больно! Боль отрезвила,
на руке остался розовый овал от ровных крепких зубов.
В комнате было окно, ограждённое снаружи массивной и частой
решёткой. За окном я не увидела ничего, кроме тьмы, но из открытой
форточки доносилось явственное дребезжание капель по жестяному
подоконнику и свежий запах настоящего летнего дождя, немного
отвлекающий от затхлой кислятины воздуха больничной палаты.
Странно… Ведь на дворе середина апреля, до лета ещё добрых пара
месяцев. Открыть окно я не могла, на ней не было ручек, только
форточка поблёскивала металлической завёрткой.
Почему-то стало спокойно. Моя смутная фигура в белой сорочке
отражалась в зеркале тёмного окна, вдыхала прохладный сочный
воздух и мысленно говорила сама себе: «Всё будет хорошо!
Обязательно будет!»
Незаметно рассвет начал приоткрывать завесу ночи. За мутным стеклом
появились зыбкие, неясные тени. Колыхалась листва высоких деревьев,
мокрые кусты выстроились в шеренгу вдоль непрерывного каменного
забора. Картинка была незнакома, но вид, открывшийся мне в серой
предрассветной дымке, настраивал на спокойный, умиротворяющий
лад.
В палате не было абсолютно ничего интересного. Кровать,
привинченная к полу, рядом пустая тумбочка, четыре стены и потолок.
В двери виднелось небольшое окошко, похожее на смотровой люк.
Сейчас оно было закрыто снаружи.
От нечего делать я принялась изучать себя. Кожа довольно-таки
смуглая, классное молодое тело, высокая крепкая грудь, тонкая талия,
узкие бёдра. Не похоже, что я рожала. Вспомнилось моё отражение в
зеркале. С такой внешностью вполне можно водить мужчин за нос. Я
подняла руки на уровень глаз. Тонкие запястья в свежих бинтах,
длинные пальцы с обломанными, неаккуратными ногтями. Руки
зачесались привести себя в порядок, но я совершенно ничего не могла
поделать.
Минуты тянулись томительно долго. Наконец, из-за двери начали
доноситься какие-то звуки. Хлопанье дверей, голоса, шарканье шагов
одетых в мягкие тапочки ног. Я сидела на кровати, когда смотровое
окошко открылось и тут же захлопнулось. Сразу вслед за этим дверь
отворилась, и на пороге объявился санитар. Слава Богу, это был не
рыжий, а тот, второй, медузообразный. Из-за его спины юрко выскочил
«кадык». Сегодня лысину его прикрывала белая докторская шапочка.
– Доброе утро! – доктор мельком заглянул в историю болезни, – Татьяна
Вячеславовна! Думаю, вам привычнее, когда вас так называют?
Я кивнула. Как же ещё меня называть? Это моё имя. Как зовут ту, за
которую меня принимают, я даже не запомнила.
– Как себя чувствуете? – продолжил «кадык». Я пожала плечами. – Как
видите, я распорядился развязать вас. Санитар, с которым у вас возник
конфликт, уволен за превышение должностных полномочий.
Выяснилось, что он самовольно вводил вам сильнодействующие
психотропные препараты, которые имеют кучу побочных эффектов, в
том числе провоцируют приступы немотивированной агрессии и
галлюцинации. Из-за этого лечение долгое время не приводило к
заметным результатам. Но сейчас вы выглядите намного лучше! Не
правда ли, Дмитрий?
«Медуза», стоявший у двери и не спускавший с меня глаз, кивнул, а я
вздрогнула от упоминания знакомого имени. Как же так? Ведь мой Дима
ждёт меня дома, а я прохлаждаюсь в сновидениях и выслушиваю
бесконечные нудные речи вымышленного персонажа.
– Доктор! – мой голос снова непривычно резанул по ушам, – Я и в
правду чувствую себя намного лучше! Когда вы меня выпишите отсюда?
– Ну, об этом рано ещё говорить! Мне нужно понаблюдать за вами, а
главное, необходимо вернуть вам настоящую память. Поэтому, сроки
вашего пребывания здесь полностью зависят от вас. Чем быстрее вы
вспомните себя, тем быстрее мы вас выпишем.
– Но… что я должна вспомнить? Я же рассказала вам свою биографию.
– Не так всё просто, – доктор развёл руками, – Я проверил ваши
данные, но, увы, они не подтвердились.
– Как, не подтвердились?
– Вот так. Вы же понимаете, что у нас есть свои каналы в милиции.
Указанный вами адрес существует, но там проживают совершенно
другие люди. Никто из соседей не может подтвердить вашу личность.
Не удалось нам найти и ваших сослуживцев, друзей, знакомых. Номера
телефонов, продиктованные вами, частично не существуют, а частично
принадлежат другим лицам. Никто из них ничего не знает о Татьяне
Вячеславовне Марковой.
– Что за бред! Позвоните мужу Диме!
– Я же говорю, звонили. Не верите? Попробуйте сами. – В
протянутой руке доктора появился сотовый телефон.
Я поспешно набрала знакомые до автоматизма цифры. В трубке ответил
заспанный женский голос.
– А где Дима? – обалдело спросила я, – Диму можно к телефону?
– Здесь нет никакого Димы, девушка. Вы ошиблись номером. – короткие
гудки поставили точку в разговоре. Зараза! Не может быть! Я
недоуменно таращилась на цифры. Всё правильно… Нажала повторный
набор.
– Я звоню своему мужу. Откуда у вас его телефон?
– Какому мужу? Сами не выспались и другим не даёте! Это мой номер, у
меня он уже пять лет. Нет здесь никакого Димы!
– Убедились? – врач забрал из моей безвольной руки свой сотовый, –
Зато мы абсолютно точно установили вашу настоящую личность. В
вашем паспорте стоит штамп о выписке, в листке убытия указана
деревня Еловка, но на место прописки вы не прибывали. Зато ваши
соседи по прежнему адресу очень хорошо помнят вас и ваших
родителей. Вы жили в этом доме с самого рождения. Вас опознали по
фотографии соседи, одноклассники, учителя в школе, преподаватели в
колледже.
– В колледже? – я растеряно повторила последнее слово.
– Да, в колледже лёгкой промышленности. Вы закончили второй курс, и
весьма успешно. Мы не смогли найти ваших родителей. В сумочке при
вас был телефон, но он оказался выключен. Если вы вспомните пин-код,
то сами сможете связаться со своими родителями.
– С родителями? – как сомнамбула, я эхом повторяла последние слова.
– Да. Как видите, вас ещё рано выпускать на волю. Я назначу вам новые
препараты, которые должны помочь вам избавиться от амнезии. И с
сегодняшнего дня перевожу вас в общую палату.
Смысл происходящего всё ещё никак не доходил до моего сознания.
Какие родители? Я вообще ничего не знаю о своих родителях. Почему
по Димкиному номеру отвечала какая-то баба?
Тем временем две женщины в белых халатах взяли меня под рученьки и
повели по коридору. Холод камня через босые ноги чуток взбодрил мой
рассудок. Надо выйти отсюда и самой найти Диму с Андрейкой. Нужно
выполнять все рекомендации, делать вид, что лечусь. А если не
получится, то придётся бежать. Но для этого необходимо сначала
усыпить бдительность моих стражей.
Моя новая палата оказалась намного просторнее. Здесь стояло четыре
кровати, но заняты из них были только две. При мне медсестра
застелила одну из свободных коек белой простынёй, отмеченной
чёрной оспиной штампа в уголке. Я села. Соседки как будто не
обратили внимания на моё появление. Одна оказалась древней бабкой
– верной подругой Альцгеймера, другая – толстая неопрятная бабища в
цветастом линялом халате, лишь время от времени угрюмо косилась на
меня исподлобья и остервенело грызла ногти.
– О! Девонька! – на пороге появилась уборщица со шваброй, та самая,
что разговаривала со мной в прошлом сновидении. – Я же говорила, что
тебя в общую переведут! А отсюда и до выписки недалеко. Ты же
нормальной выглядишь, не то что эти. – женщина махнула рукой в
сторону соседних кроватей, – Они-то навсегда здесь застряли. Ох! Чего
ж ты до сих пор босая? Сейчас соображу что-нибудь. Кстати, меня
тётей Клавой зовут.
И действительно, буквально через пару минут тётя Клава объявилась с
парой резиновых шлёпанцев на три размера больше моего и серой
колючей шалью.
– Вот, возьми! А то холодно у нас по ночам.
В тапках гораздо лучше, чем босиком! А шалью я сразу укуталась
поверх сорочки, немного прикрыв слишком уж откровенно
выступающие места.
– Спасибо, Тётя Клава! Если честно, я нормальная. Не понимаю вообще,
почему меня здесь держат.
– Ну, милая, потерпи! Иван Дмитриевич никогда просто так никого в
психушке не держит. Вспомнишь всё – и свободна!
– Но что вспомнить? Доктор говорит, что я какая-то другая на самом
деле. А я помню только саму себя. Что мне делать? – я действительно
растерялась, и слёзы навернулись у меня на глазах.
– Ну, ничего, ничего, – женщина успокаивающе похлопала меня по
плечу, – Слушайся доктора, веди себя хорошо, и всё образумится! Если
что, обращайся.
Наверное, в этой больнице всё было, как в абсолютном большинстве
других психиатрических больниц. В течение дня предоставлялась
относительная свобода, но выход из коридора на лестницу всегда был
закрыт на ключ, а за порядком неусыпно следил один из дюжих
санитаров, «медуза» Дмитрий или новенький, низенький, но крепкий,
стриженный наголо. Я так и не узнала, как его зовут. Да и зачем?
В столовую водили строем. Это было угрюмое зрелище. Пара десятков
согбенных спин, вдвое больше шаркающих ног, отсутствующие взгляды,
бессмысленные улыбки. Лишь я одна выделялась на фоне этой
жутковатого вида толпы, как светлая фигура на известной картине
«Бурлаки на Волге».
В первый же день я попросилась в душ и с наслаждением смыла с тела
липкую и затхлую плёнку грязи. Но удовольствие от ощущения чистого
тела было испорчено «медузой». Оказывается, дверь в душ не должна
закрываться, и санитар нагло пялился на меня через щель от неплотно
прикрытой створки. Я вышла, вытирая волосы, и чуть не попала в его
растопыренные объятья. В анемичных глазах, против обыкновения,
мелькнула искра заинтересованности.
– А ты и впрямь ничего! Я ещё тогда в коридоре заметил. Недаром на
тебя Миха глаз положил!
– Ты, ублюдок! Хочешь, чтобы я доктору пожаловалась?
– Да ладно, успокойся! У меня другие методы. Меня Димой зовут.
– Да пошёл ты… Дима!
– Это вряд ли! Ещё встретимся!
«Медуза» пристально следил за мной, сопровождал до дверей туалета,
регулярно заглядывал в палату, пытался заговорить, в общем, старался
как можно чаще попадаться мне на глаза. Но активных действий он не
предпринимал, и вреда от него, в общем-то, не было, лишь слегка
раздражал вид вялой и неэмоциональной физиономии.
Я сильно скучала по мужу и сыну. Они мне снились каждую ночь, но это
были просто сны – обрывки былых воспоминаний, бессмысленные
диалоги, размытые образы. Я не могла сказать им, как люблю и скучаю,
как надеюсь на встречу. Но по утрам я просыпалась вся в слезах и долго
и безутешно рыдала в подушку.
Мне давали какие-то таблетки и тщательно следили за тем, чтобы я их
проглотила. Каждое утро приходил доктор и задавал одни и те же
контрольные вопросы. Я старалась угодить ему и делала вид, что
воспоминания возвращаются ко мне, но «кадык» неизменно ловил меня
на каких-то мелочах. Успехи, конечно, были. Я сразу научилась
ориентироваться во времени – оказывается, в день моего пробуждения
здесь было уже тринадцатое августа. Я стала откликаться на имя
Наталья. Я запомнила кое-какие факты из «своей» биографии и
пыталась выдавать их за обрывки «всплывающих» воспоминаний. Кадык
доктора при этом часто ёрзал вверх-вниз, но голова на тонкой шее
недоверчиво покачивалась из стороны в сторону.
– Вот вы думаете, что я занимаюсь ерундой, – однажды устало
провизжал доктор после очередного допроса. – Не отрицайте, я
же вижу. Но я вам сейчас докажу, что ваши воспоминания придуманы.
Смотрите. Обычно человек, живущий в воображаемом мире, не
утруждает свой мозг разработкой мелких, ничего не значащих деталей.
Здесь вы меня удивили. Вы совершенно уверенно назвали номера
телефонов, адреса, фамилии и прочую точную информацию. Но при
этом, в рассказанной вами биографии оказались серьёзные пробелы.
Например. Вы живёте с мужем и сыном, но ни слова не сказали о своих
или его родителях. Вы сироты?
– Не знаю… – тут я растерялась, – У нас нет родителей. Я не помню про
родителей…
– Если вы с мужем сироты, то вы должны были воспитываться другими
родственниками или в детском доме. Но вы не упомянули ни о каких
других родственниках. А школа, в которой вы учились по вашим
воспоминаниям, была совершенно обычная.
– Я не помню… Правда. Не помню родителей и школу помню смутно.
Может, у меня проблемы с памятью?
– Возможно. Возможно, вы не помните детали прошлого, но
подробности своего современного-то существования знать должны? У
вас был дома телевизор?
– Конечно! – я совершенно отчётливо вспомнила Андрюшку у большого
чёрного телевизора.
– А какой марки?
– Что?
– Какой марки был ваш телевизор? Каждая техника, знаете ли, имеет
свою марку.
– Я знаю, что техника должна иметь марку, но не помню, какой был у
нас телевизор.
– Хорошо. У вас была машина?
– Да, у мужа была. Мы же ездили на ней на дачу.
– А машина была какой марки?
– Я не помню… Не знаю… Зелёненькая такая…
– Ага! И с четырьмя колёсами! Ваше подсознание просто не стало
выдумывать такие мелочи, за ненадобностью. Если хотите, я могу найти
сколько угодно таких провалов в памяти. Вы же помните, когда у
вашего сына день рождения?
– Да, шестого февраля. Ему уже исполнилось пять лет.
– А как вы отпраздновали его день рождения в этом году? Кого
пригласили на праздник? Какой купили подарок?
Я молчала. Как я ни пыжилась, как ни морщила мозг, подробности никак
не хотели всплывать на поверхность.
– И, наконец, последний на сегодня вопрос, – доктор решил сделать
контрольный выстрел в голову, – Как называется город, в котором вы
живёте?
– Город… называется?
– Да, город называется. Каждый город должен как-то называться, не
так ли? Вы прекрасно знаете улицу, дом и номер квартиры, в которой
живёте, но напрочь забыли название города. Как такое может быть?
Подумайте об этом на досуге. – с этими словами Иван Дмитриевич
вышел из палаты, сверкнув напоследок очками.
Я не спала всю ночь, терзая свою память и обливаясь слезами. В мозгу
никак не хотела складываться цельная картина, как будто кто-то
потерял добрую часть паззлов из набора. Воспоминания зияли
огромными чёрными дырами. Соседка слева по лестничной площадке.
Помню, она всегда появлялась в клетчатом переднике, надетом поверх
сиреневого бархатного халата. Как её звали? Как она выглядела? Не
помню… Как звали воспитательницу в садике у Андрюшки? Марка моего
телефона? Беленький такой, сенсорный… Какой маршрут троллейбуса
идёт до завода? Как называется завод, чёрт возьми? Сколько стоит
батон в булочной напротив, в которую я заходила каждый вечер перед
возвращением домой? Я всегда покупала батон и ещё что-нибудь, я это
точно помню. Но сколько стоит батон? Зараза! Я должна это помнить!
Но не помню. Почему? Неужели доктор прав? Дима! Димочка! Где ты?
Неужели я никогда тебя больше не увижу? Андрюша! Мужчины мои, моя
гордость, моё счастье!
К утру подушка насквозь пропиталась слезами. Казалось, вместе с
солёными каплями из меня вылилась душа. Я стала внешне похожа на
своих сокамерниц, также шаркала ногами по пути в столовую, также
часами неподвижно лежала на кровати, уставившись в одну точку на
стене. Мне перестали сниться сны. Теперь я не виделась со своими даже
в призрачных видениях. Я стала забывать, как они выглядят.
Доктор заботливо приходил каждое утро, задавал какие-то вопросы, не
получал на них ответов, дёргал кадыком, сверкал очками и покачивал
головой. Потом из коридора доносились его визгливые позывные. Это он
распоряжался о назначении каких-то новых лекарств.
Однажды я не выдержала и взмолилась:
– Иван Дмитриевич! Миленький! Верните меня домой. Позвольте хоть
ненадолго вернуться в свой мир, попрощаться с мужем и сыном! Богом
вас молю!
– Вы знаете, ваши видения, скорее всего, явились результатом
применения одного очень неоднозначного препарата. С одной
стороны, он вытащил вас из небытия, вы начали реагировать на
внешний мир и сделали шаг к излечению. Но одновременно ваш мозг
нашёл себе альтернативную реальность, в которую и погрузился с
головой. Извините, но применение данного препарата на этом этапе
лечения может вызвать регрессию, и тогда все наши труды пойдут
насмарку.
Шарк-шарк-шарк. В столовую. Шарк-шарк-шарк, обратно. Три раза, и
день прошёл. К другим пациентам хоть изредка приходили
родственники, я же не видела никого, кроме одних и тех же лиц
обслуживающего персонала. От нечего делать я попросила книги. В
больнице были книги. Иногда больные оставляли их здесь, когда
выписывались.
Читать было интересно. Часто содержание книги казалось мне смутно
знакомым. Я даже угадывала концовку. Наверное, раньше когда-то я
читала эти книги, но забыла об этом совершенно.
Столовая, очевидно, одновременно была и актовым залом. Тут даже
было что-то похожее на сцену, но сейчас на ней хранился какой-то
непонятный хлам. Однажды рабочие принялись разбирать завалы из
ненужных предметов и выволокли в проход старенькое запылённое
пианино. Когда я проходила мимо, вид инструмента вызвал во мне
какое-то неосознанное желание. Чисто механически, погруженная в
свои мысли, я подошла совсем близко, открыла крышку и положила руки
на клавиши. И вдруг из-под моих пальцев полилась музыка. Больные,
пришедшие на обед, посмотрели на меня с восхищением и заулыбались.
Впрочем, многие из них улыбались постоянно. Повара же и вовсе не
заметили моего поступка, но я с ужасом захлопнула крышку и мышью
шмыгнула на свободное место. Дело в том, что я никогда раньше не
умела играть ни на каком музыкальном инструменте, и даже не любила
петь, потому что Дима обычно всегда смеялся при этом и спрашивал,
где в наше время я нашла медведя, который наступил мне на ухо.
Дни шли за днями. В палату незаметно просочился запах осени. Жёлтые
листья с тихим шелестом садились отдохнуть на подоконник, но с
первым же порывом ветра отправлялись дальше в своё неслышное
путешествие к недрам громадной мусорной кучи, которую дворники,
словно неутомимые муравьи, день за днём нагребали под окнами моей
палаты. Хотелось просочиться через прутья редкой решётки и сигануть
в эту кучу прямо с четвёртого этажа. И что дальше? Куда я пойду,
почти голая, в незнакомом городе, в шлёпках на босу ногу? Как я хочу
домой! Но здесь в моей квартире живут совершенно чужие люди, а
больше у меня никого в этом городе нет.
Незримой тенью до туалета за мной стелился «медуза». Перед самой
дверью я резко обернулась.
– Послушай… Дима, – начала я и даже попыталась сдавленно
улыбнуться, – Ты же добрый! Можешь мне помочь? А я в долгу не
останусь!
Тут я заговорщицки подмигнула и развратно дёрнула бровкой – откуда
только взялось во мне это пошлое кокетство. Но санитар заглотнул
наживку.
– Всё, что в моих силах! – в его голосе даже послышалось чуточку
страсти, – Если это не противоречит закону, конечно.
– Ты же знаешь, что за дрянь колол мне рыжий? Можешь достать
ампулку?
– Э-э, нет! Эти ампулы строго по счёту. Выдаются под запись. Меня
могут уволить.
– Ну, как хочешь, – я облизнула губы и провела пальцем по впалой
санитаровой щеке, – Но рыжий же где-то доставал!
И я не торопясь пошла обратно по коридору, развратно виляя бёдрами
и почти физически ощущая на спине жгучий от расшалившейся страсти
взгляд.
Через пару дней «медуза» подкараулил меня у двери душевой.
– Допустим, я достал то, что ты просила, – начал он с придыханием, –
Но оплата вперёд!
– А не врёшь?
В ответ санитар показал мне какую-то ампулу, зажатую в потном
кулаке.
– Откуда ж я знаю, что это то, что мне надо? – усмехнулась я, – Ты и
соврёшь – недорого возьмёшь!
– Обижаешь! Я же говорю, я не Миха. Я только по согласию. Но сначала
ты соглашаешься, а потом я тебе колю ампулу.
– Ага! Щас! А если она не подействует? Ты-то уже получишь своё, а я –
в обломе? Поэтому, давай наоборот! Ты мне колешь, а потом, когда я
очнусь, сделаешь своё нехитрое дело.
– Не знаю… – «медуза» в нерешительности кусал губы, – Так-то и ты
можешь кинуть легко. Проснёшься и скажешь – хрен тебе!
Вообще-то я так и собиралась сделать, но дело принимало дурной
оборот. Своей работой санитар дорожил больше, чем репутацией, а
верхняя голова у него работала чуточку лучше нижней. Добыча уже
вот-вот готова была сорваться с крючка. Пришлось идти ва-банк.
– Ладно, хрен с тобой! Могу предложить ещё один вариант. Ни нашим,
ни вашим. Ты меня колешь и потом делаешь, что хочешь, пока я в
отключке. Идёт?
– Не, я так не люблю! Говорят, это Михина потеха была, а я хочу, чтоб,
как у людей.
– Слышь, ты! – я не на шутку разозлилась, лицо моё раскраснелось,
грудь яростно выпирала на оппонента из глубокого выреза сорочки, –
Хочешь, как у людей, будь человеком! Но думаешь, мне охота смотреть,
как меня трахает медуза? Так и стошнить может, не боишься? Уж лучше
ничего не видеть, не чувствовать и не помнить. Или ты соглашаешься,
или досвидос!
– А откуда ты знаешь, что в школе меня «медузой» обзывали? –
удивился «медуза» и смущённо уставился на свою драгоценную ампулу.
– Ладно, я согласен. Сегодня ночью моё дежурство. Я позову.
Было и противно, и волнительно одновременно. Если всё пойдёт по
плану, то я снова вернусь к своим дорогим мужчинам, а там можно
будет попробовать что-то придумать. Главное, не спать! А что тут
будет происходить в это время с моим бренным телом, не так уж и
важно.
Ночью долговязая фигура поманила меня из коридора. Мы пришли в
пустую палату, санитар набрал шприц. Руки его непривычно дрожали.
– Давай уж, не тяни! – сказала я и задрала сорочку сзади. Прошло
несколько секунд, но укола я так и не почувствовала. – Ну, кончай на
задницу пялиться, коли давай!
– Вообще-то лучше внутривенно… – из кармана халата появился
жгут.
Я села на пустую кровать и протянула руку. Локтевые сгибы, ещё
недавно украшенные разноцветными кровоподтёками, теперь уже
почти зажили. «Медуза» ловко перетянул мне плечо, почти не больно
воткнул иглу, и окружающая действительность знакомо поплыла вокруг
и растворилась в надвигающейся тьме. Последнее, что я видела, это
руки санитара, подхватившие моё завалившееся набок обмякшее тело.
 
* * *
 
Дима! Димка мой! Сидит возле меня, смотрит взволнованно, растерянно,
тормошит за плечо.
– Таня! Танюша! Наконец-то ты очнулась! А я уже почти час, как
пытаюсь тебя разбудить.
Дома! Я дома! От нахлынувших чувств перехватило дыхание, только
слёзы неудержимым потоком лились прямо на плечо сиреневой Диминой
рубашки. Меня сотрясало в его объятиях неуёмной дикой дрожью.
Я полулежала на диване, за окном, прикрытым дымчатыми
зеленоватыми занавесками, купленными мной в январе на
Рождественской распродаже, было уже темно. Наша квартира.
Знакомый запах, ведь каждое жилище имеет свой неповторимый
комплект запахов, который ни с чем не перепутаешь. Обычно мы этого
не замечаем, но стоит только неожиданно перенестись в дом после
месячного отсутствия, как тут же начинаешь узнавать и различать
каждую тончайшую ноту. Огромная растопыренная шишка пицундской
сосны в открытом серванте. Мы привезли её из Сочи. Оказывается, она
пахнет смолой и пылью. На шкафу две не догоревшие ароматические
свечи, которые Дима покупал на Восьмое Марта, добавляют в букет
ароматов чуточку лаванды и розмарина. Димкина рубашка пахнет
Димкой, родным, тёплым и настоящим… Нет, не может быть это
вымышленной нереальностью. Не может!
Ковёр благоухает чистотой, ведь я его только вчера вычистила. Как,
вчера? Я же целый месяц провела в больнице. Странно… Впрочем, не
важно! Главное, что я дома, что муж держит меня в объятиях и никогда
больше не отпустит в мир моего больного воображения.
Телевизор светился мягким неярким светом и что-то неразборчиво
бубнил себе под нос. Телевизор… Как же он называется? Я
присмотрелась. Чёрная рамка вокруг экрана, кнопки на передней
панели, в верхнем левом углу что-то написано. Что там? Не пойму… Как-
то странно, буквы, вроде, знакомые, но никак не складываются в слово.
Как я ни силилась, марка телевизора так и не смогла проявиться перед
моими глазами. Казалось, что телевизор имеет все атрибуты настоящего
– экран, кнопки, название, пульт, но никто не заморачивался
достоверностью подделки, главное, чтобы декорация выполняла свою
внешнюю роль, как в кино. Кстати, пульт. Я отстранилась от
удивлённого мужа и потянулась к пульту. Если не обращать внимания,
то пульт, как пульт. Но прочитать название фирмы-изготовителя я
снова не смогла, хотя её логотип располагался на самом видном месте.
Отчаянье захватило мой разум. Я со всей силы шмякнула пультом по
краю журнального столика. Пластмассовая штучка разлетелась на
несколько корявых осколков. Что там внутри? Я не знаю, как устроены
пульты для телевизора, ни разу не видела. В том-то и дело, что не знаю.
Поэтому внутри просто не было ничего. Пустышка! Как же так?
Неужели прав тощий доктор?
– Дима! – я резко вскочила с дивана, – Почему ты ни разу не
рассказывал мне про своих родителей?
– Про кого? – муж выглядел удивлённо.
– Про родителей. У тебя же должны быть родители?
– Наверное… Должны. Я не знаю. Не помню. Что с тобой, Танюша?
– Дима! Слушай внимательно мой вопрос! Назови мне адрес и
наименование организации, где ты работаешь.
– Я не знаю, как она называется… – Димка совсем растерялся, – Зачем
тебе это знать? Раньше ты никогда не интересовалась такими
подробностями.
– Вот именно, не интересовалась. Зачем мне это знать? Поэтому и ты не
знаешь. Потому что ты существуешь только в моём воображении! Какой
марки наша машина?
Муж недоуменно моргал в ответ. Я вскочила, как была, в халате, и
бросилась босиком в коридор. Моё отражение в овальном зеркале
мельком взглянуло мне в глаза. Глаза были зелёными.
Дверь в подъезд распахнулась и со стуком ударилась о стену. Тусклая
лампочка, запах несвежих окурков, надписи на стенах. Дверь соседки
слева обита тонкими лакированными рейками. Я нажала кнопку звонка
и сразу же забарабанила в дверь кулаком.
Открыли очень быстро, как будто соседка поджидала моего стука под
дверью. Она была всё в том же всегдашнем сиреневом халате, поверх
которого повязан клетчатый передник. Я оторопело уставилась в лицо
хозяйки соседней квартиры. Вернее, в то место, где должно быть лицо.
На самом деле его не было, точнее, оно было размытым и нечётким, как
в телепередаче, где ретушируют, маскируют лица известных людей,
которые не хотят быть узнанными.
– Чего тебе, Таня? – произнесло размытое лицо.
Я попятилась и не ответив захлопнула за собой дверь своей квартиры.
Дима сидел на диване в той же позе, на лице его застыло выражение
недоуменного непонимания, которое при моём появлении тут же
сменилось маской заботливого сочувствия. Кукла! Марионетка!
– Дима! Ради Бога, ответь мне на последний мой вопрос! Как
называется город, в котором мы живём?
– Город? А разве он как-то называется?
Ноги сами собой подкосились, и я рухнула на мягкий ковёр. Чувства не
покинули меня, нет, просто разом исчез смысл всей моей жизни, словно
оборвалась та единственная путеводная нить, которая вела меня через
тёмный и пугающий лес, и я теперь застыла в беспомощности, нелепо
шаря вокруг руками и не находя ориентиров для дальнейшего
продвижения.
Руки мужа заботливо подняли меня и положили на диван. Его лицо,
искажённое сквозь мои слёзы, выражало на этот раз обеспокоенность.
Вполне ожидаемая реакция в такой ситуации.
– Где Андрейка? – спросила я машинально.
– Спит. Я его уложил.
Я прошла в детскую. Сын лежал в кровати, ноги разметались во сне и
выбились из-под одеяла, ротик приоткрыт, щёки неестественно
розовые. Неужели опять температура? Так и есть, лобик ожидаемо
обжёг мою ладонь. Ладно, пусть спит, сон для него сейчас избавление.
А для меня погибель. Пусть это придуманный мир, но он мой, и я в нём
счастлива. Счастлива по-настоящему, безгранично. Естественно,
насколько вообще возможно быть счастливой в придуманном мире. Я
придумала сама своё ненастоящее счастье, но я им наслаждалась
совершенно взаправду, взахлёб, до одури. И вот счастье выпито до дна.
Нет, не до дна! Остался ещё последний глоток, ровно столько, сколько я
смогу продержаться без сна.
Зашёл Дима, приобнял меня сзади, наклонил голову над моим плечом,
заглянул в глаза.
– Милый! Я люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя, солнышко моё!
Я повернулась, обняла мужа за шею и поймала его тёплые губы своими.
Слёзы оросили наш прощальный поцелуй.
– Солёненько! – пробурчал Дима, стаскивая халатик с моих плеч по
пути в спальню.
Я забыла о времени, не думала о завтрашнем дне. Всё, что
существовало в этом мире, это я и моя любовь. И я использовала свой
последний глоток счастья на всю катушку, я испила его, окунулась с
головой, растворилась в нём целиком и полностью.
Моё бренное безжизненное тело подвергалось в этот момент
безжалостному надруганию, но меня это абсолютно не волновало, я
была счастлива со своим любимым мужем, счастлива безумно и
отчаянно, как только может быть счастлива женщина с любимым
мужчиной в последние моменты своей жизни.
Дима спал в растрёпанной постели, по обыкновению широко раскинув
ноги и руки. На губах его играла счастливая улыбка. Я поправила
одеяло и пошла в детскую. Господи, как же они похожи! Отец и сын.
Яблоко от яблони. Плоть от плоти. По образу и подобию. Прощай,
сынуля, прощай, Андрюшка! Я поцеловала сына в лоб, поплотнее
укутала его одеялом и вернулась к мужу.
– Прощай, любимый! – я прижалась губами к щеке мужа и пристроилась
рядом подмышкой у самого близкого человека на свете. Как хорошо! Я
улыбалась, когда сон начал овладевать моим несчастным рассудком…
* * *
Проснулась я с такой же блаженной улыбкой. Лежала я почему-то в
своей палате, заботливо укрытая одеялом. Утро ещё не наступило,
комната освещалась лишь тусклым светом из открытой двери коридора.
Рядом на табуретке, подперев подбородок кулаком в позе
Роденовского «Мыслителя», сидел «медуза» и смотрел на меня
неотрывным печальным взглядом. Злости к нему почему-то не было.
– Чего недоволен? Не понравилось? – грубовато спросила я.
– Я не стал. Не смог… Я не могу так. Говорю же, это не мой метод.
– Вот как? Импотент, что ли?
– Нет, почему? – санитар смутился и совершенно по-детски покраснел.
А ведь он молоденький совсем. Пожалуй, лишь немногим старше меня в
моём нынешнем обличии. Внезапно возникло чувство благодарности к
нему.
– Слушай, спасибо тебе… Теперь я окончательно разобралась, где
настоящая реальность, а где – вымысел.
– Ну и где?
– Прикалываешься? А ещё теперь у меня есть человек, который будет
любить меня вечно, и умрём мы в один день. Да-да, чего лыбишься?
Этот человек будет любить меня, пока бьётся моё сердце, ведь я сама
его придумала и поселила там навечно. Пусть я его никогда больше не
увижу, но я точно знаю, что он есть, и что он всегда будет любить и
ждать только меня!
– Высокопарная речь! Ты Веласкеса, случайно, не читала?
– О! Какие мы слова знаем! У вас все санитары такие?
– Так я не совсем санитар. Я учусь в медицинском на психиатра, а здесь
прохожу практику и подрабатываю. Кстати, семестр уже начался, и
завтра мне придётся покинуть сиё гостеприимное заведение.
– Ну, до завтра у нас есть ещё несколько часов…
Мы проговорили до самого утра. Я рассказала всё о своей ненастоящей
жизни, ведь больше в моей памяти ничего не было. Хотя, нет. Когда мы
переводили разговор на тему музыки или искусства, я непонятно откуда
извлекала из своих запасников такие знания, которые удивляли даже
меня. Дима оказался великолепным собеседником. В смысле,
великолепным для такой болтушки, как я. Его главным преимуществом
было умение слушать. В эти моменты он больше не казался похожим на
медузу, глаза его светились пониманием, а на лице отображались
эмоции от услышанного. Когда я на время замолкала, чтобы перевести
дух, он вставлял неожиданно меткие комментарии и давал весьма
дельные советы.
В окнах забрезжил поздний рассвет. Тётя Клава вошла в палату,
бряцнув ведром, и удивлённо уставилась на меня.
– Ты гляди! Ожила! – её брови изумлённо вскинулись вверх, – Димка, ты,
оказывается, умеешь психов своей болтовнёй излечивать!
Пришёл доктор. Дима в это время уже покинул палату. Иван
Дмитриевич тоже радостно, но с недоверием, заметил перемены в моём
поведении.
– Доктор, спасибо вам! – с жаром говорила я, энергично тряся
тщедушного эскулапа за руку, от чего всё его худое существо, включая
кадык, колыхалось в такт с моими стараниями. – Благодаря вам я
разобралась в себе и в своей болезни. Теперь я точно знаю, что тот,
придуманный мной, мир не существует. Я пока ничего не помню из
своей настоящей жизни, но, думаю, встреча с родственниками и
друзьями поможет мне обрести память.
– Отлично, отлично! – смущённо бормотал доктор, глядя в свои бумаги,
– Вижу, наше лечение вам помогло! Что ж! Держать вас здесь более не
имеет смысла. Сегодня же выписываю вас! Добро пожаловать в
реальный мир!
Мне вернули вещи. Модные полусапожки, довольно-таки
легкомысленная юбочка, блузка, короткая куртка, сумка. В сумке
нехилый айфон, бумажник с кучей кредиток, дисконтных карточек и
(вот подарок!) довольно внушительной суммой наличными. Даже если,
вдруг, часть денег осела в карманах бюджетных больничных
работников, всё равно осталось вполне достаточно для первого
времени. Ага, документы. Паспорт, студенческий, зачётка. Ух, ты! Одни
пятёрки! Бух учёт, экономика, финансы. Забавно! Я уже несколько лет
работала по той специальности, на которую ещё не успела доучиться.
Что там ещё? Обычная сумочная смесь - прокладки, тёмные очки,
косметичка, помада. Пожалуй, слишком тёмная для меня, почти
коричневая. Хотя, к моему нынешнему смуглому лицу должно пойти.
За дверью больницы меня встретила настоящая золотая осень. Я пошла
тропинкой в скверике, шурша ногами по россыпям звёздчатых кленовых
листьев. Несмотря на бабье лето, было довольно прохладно в лёгкой
летней одежде. Лишь только я вышла за ворота и оказалась на людной
улице, сразу принялась ловить такси. Тормознул первый же частник.
Молодой парень с удовлетворением оглядел меня с головы до пят и
спросил, куда ехать. Я назвала адрес.
Машина двигалась по незнакомым улицам. Иногда очертания зданий
смутно напоминали мне что-то, но память никак не могла точно
ответить что. Неожиданно водитель свернул во дворы и остановился
перед какой-то невзрачной пятиэтажкой.
– Приехали! – сказал таксист.
– Куда приехали? – я недоуменно взирала на незнакомый дом.
– По адресу!
Я посмотрела на табличку и убедилась, что адрес соответствует
названному. И тут я поняла, что машинально продиктовала свой
вымышленный адрес.
– Нет, извините! Я ошиблась. Мне надо в другое место. – я достала
паспорт и прочитала название улицы и номер дома со штампика.
– Э-э! Так это ж совсем в другом районе! У тебя деньги-то есть? А то,
может, договоримся! – парень лукаво подмигнул мне в зеркало заднего
вида.
– Даже и не думай! – мой строгий голос моментально охладил
молодецкий пыл. Я достала купюру и протянула её водителю. –
Надеюсь, хватит.
– Понял! – парень взял деньги и сразу потерял ко мне всякий интерес.
На этот раз мы ехали долго и остановились в красивом престижном
районе среди сохранённого участка дикого леса. Дом, который мне был
нужен, оказался одинокой шестнадцатиэтажкой, по пояс окружённой
великолепными корабельными соснами. Я вышла и остановилась перед
единственным подъездом.
А ведь в сумочке не обнаружилось никаких ключей. Кажется, доктор
говорил, что меня выписали с этого адреса. Я снова достала паспорт.
Так и есть, на следующей страничке стоит штамп о выписке. Зачем
тогда я сюда приехала? Но нужно же с чего-то начинать.
Я нерешительно набрала номер бывшей своей квартиры на панели
домофона. Запиликал вызов, но ответа не последовало.
– Наташка! – раздался за спиной радостный возглас. Между
микроавтобусом и джипом, стоящими на парковке, появилась пожилая
женщина в зелёном плаще. За собой она волокла объёмистую сумку на
колёсиках, из тех, с которыми бабульки ходят за покупками. Я молчала.
– Наташа! Жива! – женщина подошла ближе, – Откуда ты? Не узнаёшь
меня? Я ж соседка, тётя Люся!
– Тётя Люся, вы меня знаете? – глупее вопроса не придумать, но нужно
же как-то начинать разговор.
– Что с тобой, Наташа? Я тебя с рождения знаю, ты выросла у меня на
глазах.
– Я не помню… Говорят, я потеряла память.
– Понятно, отчего с милиции приходили. А ну-ка, пойдём ко мне!
Пойдём-пойдём! – и соседка прижала ключ к панели домофона.
В однокомнатной квартирке на седьмом этаже было чисто и уютно. Мы
сидели на кухне и пили ароматный травяной чай.
– Эх, эх! – вздыхала тётя Люся, - Как же так? Это всё отец твой
непутёвый! Мы ведь с Петром полжизни друг друга знали. Работали
вместе в институте, потом квартиры рядом получили в этом доме. Тогда
государство деньги выделило для обеспечения жильём молодых
перспективных специалистов. Вот мы и попали в эту струю. Я, конечно,
не очень-то молода уже была, но прокатило. Мне, как одинокой, дали
«однушку», а у Пети с Ольгой – матерью твоей, как раз ты родилась,
поэтому они получили трёхкомнатную. Вот и вышло, что нянькалась я с
тобою с самого рождения. У молодых же свои развлечения, то
дискотеки, то горы, вот и просили они меня за тобой присмотреть. А я
никогда не отказывала, своих-то детей Бог не дал, вот и была ты мне,
как дочь. Иногда неделями у меня жила. Неужели не помнишь ничего?
Эх, эх! Горюшко-то какое!
– Тётя Люся, скажите, где мои родители?
Соседка вздрогнула и жалостливо посмотрела на меня.
– А может, и хорошо, что ты ничего не помнишь… Не знаю я, где твои
родители. Боюсь, плохо дело кончилось. Когда страна начала
разваливаться, Пётр бросил институт и, как многие, начал заниматься
бизнесом. Дела у него пошли неплохо. Видела супермаркет на
повороте? Он раньше принадлежал Пете. Но в последнее время у него
возникли какие-то проблемы с партнёрами. Давили на него, деньги
поделить не могли. В своё время он связался с одним нехорошим
человеком. Только потому, что тот мог помочь ссудой. А потом они что-
то повздорили. Не знаю точно, Петя не рассказывал, но понятно, что
деньги всему виной. Где много денег, там всегда слёзы. Короче, всё
стало настолько серьёзно, что пришлось твоему отцу продать бизнес,
магазин и квартиру. Бежать они решили. Петя с Ольгой уехали решать
какие-то последние вопросы, а тебя оставили у меня. Обещали
вернуться, когда всё будет готово к переезду. Но прошёл день, другой,
неделя, а от них ни слуху, ни духу. Телефоны заблокированы, где кого
найдёшь? Ты извелась вся, порывалась бежать куда-то, искать своих
родителей где-то. Я насилу тебя удерживала. А тут ещё это твоё
состояние…
Соседка вдруг замолчала, испуганно глядя на меня.
– Какое состояние?
– Ладно, придётся тебе всё рассказать. Ты беременна была на втором
месяце. А с твоим парнем у тебя не сложилось. Артур этот ещё тот был
тип, самовлюблённый павлин. Как узнал, что у твоих родителей
проблемы с бизнесом, сразу хвостом завилял. Ты целыми днями звонила
ему, плакала, унижалась. Любила подлеца. Хорошо, что не помнишь
ничего. И вот на нервной почве у тебя выкидыш случился. Тогда,
похоже, крыша у тебя и поехала. Тут я уж ничего сделать не могла, ты
меня не слушала, молча собралась и ушла.
– Куда ушла?
– Откуда ж я знаю? Ушла, и всё. Больше я тебя не видела. В милицию
ходила, но заявление не приняли, сказали, что только родственники
имеют право. Боялась, что случилось самое страшное. Петя ведь все
деньги на твой счёт перевёл, но никому не сказал, кроме меня. Даже ты
сама не знала. Вот я и боялась, что тебя из-за денег-то… Господи,
милосердный, спасибо, что спас мою девочку!
– Что же мне делать, тётя Люся? Вы знаете, я ведь не просто память
потеряла. Я придумала себе взамен другой мир, свой собственный, и
жила в нём, пока меня в психбольнице снова на этот свет не вытащили.
Вы знаете, я была счастлива в своём мире, у меня был любящий муж,
сын, работа, квартира. Понимаете, как мне не хотелось уходить в
неизвестность этой реальности. Я ведь так скучаю по своим мужчинам!
А здесь у меня никого…
– Да, тебя можно понять, девочка. Столько на тебя сразу навалилось!
Страх за родителей, их исчезновение. Предательство любимого
человека, потеря ребёнка. Неудивительно, что твой рассудок не вынес
этих мук и предпочёл удалиться в свой собственный идеальный мир. Но
ничего! Жизнь-то продолжается! Поживёшь пока у меня. Вернёшься в
колледж. Справка из больницы есть? Вот! Восстановишься, может,
общежитие дадут. А нет, так живи здесь, я буду только рада.
– Да… Спасибо! Так и сделаю. Завтра же поеду в колледж. Только
нужно одежду какую-нибудь купить, холодно же на улице.
– Не надо! Вещи твои у меня в кладовке. Вещи, документы. Петя сказал,
когда за тобой приедем, тогда и вещи заберём. Пойдём, покажу.
Две здоровенные коробки, плотненько набитые всякими тряпками. Да,
нехилый гардероб. Тут и летние вещи, и зимняя шуба, а на дне
несколько десятков пар разнообразной обуви. Я выбрала обычные
синие джинсы, красную кожаную куртку, симпатичную бежевую
водолазку. На первое время сойдёт. В руки попала коробка из-под
обуви, полная фотографий. Не люблю рассматривать чужие фото. Эти
были чужие, несмотря на то, что на большинстве из них я узнала себя.
Вот я на каком-то море, в каких-то развалинах, с какими-то людьми. А
это, видимо, с родителями. Отец высокий, тёмноволосый, взгляд прямой,
открытый. Мать красивая, похожа на меня, стройная и моложавая. Нет…
Это не моя жизнь. Я закрыла коробку и бережно положила её на самое
дно.
Дима! Димочка! Я никогда тебя не забуду! Ночь снова всколыхнула
воспоминания. Подушка покорно впитывала потоки моих горючих слёз.
Тётя Люся на кресле-кровати ворочалась, время от времени поднимала
голову, смотрела на меня и, тяжело вздохнув, переворачивалась на
другой бок. Под утро сон, всё же, сморил меня. Во сне я опять вернулась
домой. Дима и Андрюша чинно сидели на диване, смотрели на меня и
будто бы не узнавали. Я глянула в зеркало и убедилась, что нахожусь в
своём настоящем обличье.
– Я всё знаю, – сказал Дима, – Не волнуйся за нас, мы справимся. А ты
иди. Иди, у тебя вся жизнь впереди. Ты будешь ещё счастлива!
– Я никогда вас не забуду, мои милые мужчины! – слёзы опять застили
мне глаза, – Я люблю вас!
Иней, пушистой бахромой облепивший кусты барбариса, только-только
начал съёживаться и стекать на землю крупными, сверкающими в лучах
янтарного солнца каплями, когда я вышла из подъезда. Первое, что я
увидела, это нереально шикарный байк, слепящий сиянием
неимоверного количества блестящих хромированных деталей. Вот это
да! Похоже, это настоящий «Харлей-Дэвидсон»! На мотоцикле,
нахохлившись, сидел байкер в чёрном шлеме и чёрной же косухе.
– Так можно совсем задубеть, пока тебя дождёшься! – сказал байкер,
открыв стекло шлема.
– Дима? – действительно, меньше всего ожидала увидеть здесь
санитара, тем более, в таком обличье, – Как ты меня нашёл?
– Эх, Таня, ты ничего не замечаешь. Я следил за тобой с тех пор, как ты
вышла из больницы.
– Следил? Зачем?
– Ну… просто хотел подвезти. Куда вам, мадемуазель?
– В колледж.
– Карета подана, милости прошу! – Дима кивнул на заднее сидение, где
был приторочен ещё один шлем.
А что? Почему бы и нет…
– Только зови меня теперь Наташей!
– О’кей! А ты не называй меня больше «медузой».
Дата публикации: 22.03.2015 20:06
Предыдущее: Снится...Следующее: Курочка Ряба

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Наталия Лунева[ 02.03.2015 ]
   Здравствуйте, Игорь.
   Вчера случайно увидела в ленте форумов Ваше приглашение и решила зайти.
   Бывают в жизни интересные параллели... Вчера я начала читать книгу Барбары О'Брайен "Необыкновенное­ путешествие в безумие и обратно". И тут Ваше "Найти себя".
   Очень впечатлило! Мне кажется, ценность этого произведения в том, что Вам удалось показать читателю мир глазами сумасшедшего: читатель вместе с ГГ пребывает в ее мире безумия и так же как она верит в его реальность, реальный же мир кажется безумием, а потом у читателя вместе с ГГ меняется восприятие реальности, и происходит возвращение.
   Думаю, что есть моменты, которые бы стоило доработать.
   На мой взгляд, не очень прозвучало: "– Что с тобой? – Димка, РОДНОЙ МОЙ, сидел рядом со мной".
   Момент, где ГГ открывает в себе музыкальность, красивый момент, но с какой целью? Эта информация ничего читателю не дает. Может, сделать ГГ студенткой консерватории? или музыкального колледжа?
   То же самое с выдуманным адресом. Какой смысл, что она туда приехала?
   Просто вопросы:
   Почему ГГ было сложно назвать город? Ведь если все остальное так легко придумалось (адрес, телефон..), неужели можно упустить название города?
   Хотелось бы поточнее определить для себя характеристику Медузы. Получается, он знал, что в клинике происходило, и закрывал на это глаза? И он сам готов, по сути, пойти на преступление ради секса? (ведь неизвестно какие последствия могли быть после применения того препарата)
   
   В общем же и целом, повторюсь, рассказ произвел сильное впечатление.
   Спасибо.
 
Игорь Колесников[ 02.03.2015 ]
   Спасибо, Наталия, за Ваш отзыв! Я рад, что мой рассказ произвёл впечатление, значит я сумел
   привлечь читателя своим творчеством.
   Спасибо за замечания! Отвечу на Ваши вопросы.
   Героиня напрочь забыла свою настоящую жизнь, её разум отказался от всех прежних ориентиров.
   Её родной город тоже полностью исчез из памяти, а жизнь в придуманном мире её вполне
   устраивала и без названия города. Это был один из пробелов в матрице придуманного мира, на
   которые не обращала внимания героиня, но которые заметил профессионал-психиат­р.­
   Осознание истины приходит не сразу. До последнего читатель вместе с ГГ должен сомневаться, так
   ли это? Эпизод с музыкой показан для того, чтобы подлить масла в огонь сомнения.
   А эпизод с придуманным адресом наоборот, призван окончательно разрушить все сомнения. Ведь
   утопающий цепляется за соломинку, поэтому героине необходимо было убедиться собственными
   глазами, что доктор её не обманул.
   "Медуза" до знакомства с героиней показан, как малоэмоциональный тип. В больнице он человек
   временный, а в чужой монастырь, как известно... Да и не мог он знать всего, его фразы можно
   истолковать, как домыслы. И лишь только возникшие чувства пробудили в нём человека. Мы не
   знаем, кто "настучал"­ на рыжего. Но подозреваем. До последнего санитар колебался, не смел
   преступить закон, но помогло ему решиться, как выяснилось, не просто вожделение, а
   зарождающееся чувство к героине. Он просто внял её мольбам, захотел помочь на свой страх и
   риск. Думаю, он немного понимал, какие возможны последствия. И решил, что польза превысит
   возможный вред.
Наталия Лунева[ 03.03.2015 ]
   По поводу города соглашусь. – Я мало в курсе о психических заболеваниях. Просто было интересно. И вообще, разговор доктора с ГГ очень хорошо описан.
   «Эпизод с музыкой показан для того, чтобы подлить масла в огонь сомнения.» - но, согласитесь, Игорь, после разговора с доктором о городе, у читателя уже не может быть сомнений) И мое мнение, музыка, для людей связанных с музыкой, - очень важный эмоциональный пласт. Следовательно, наоборот, музыка должна была бы помочь ГГ вернуться в мир реальности.
   «До последнего санитар колебался, не смел преступить закон, но помогло ему решиться, как выяснилось, не просто вожделение, а зарождающееся чувство к героине.» - вот это зарождающееся чувство прорисовать бы пораньше… (но не как похоть)
   «Он просто внял её мольбам, захотел помочь на свой страх и риск.» - и этот момент тоже не прорисован. Из текста, мотивация Медузы – явно, похоть. И если он потом передумал, значит, ИМЕННО В ТОГДА проснулась в нем человечность.
   И еще один момент. ГГ после выкидыша. А ее постоянно… Мне кажется, тут, наверняка, должны были быть нехорошие физические последствия.
   «аборт - это операция, а потому повреждения после него серьезны. А именно, повреждена слизистая оболочка внутренних органов, матку можно представить в виде открытой раны. Очевидно, что в таком состоянии занести инфекцию внутрь проще простого. Поэтому нужно принимать все меры, чтобы этого не допустить, особенно если женщина планирует иметь детей в дальнейшем. И эти меры касаются не только личной гигиены, но и половых отношений. Секс после аборта запрещен, как минимум, на 3 недели. А вообще интимные отношения должны восстанавливаться только после наступления первой менструации после проведения аборта.»
Игорь Колесников[ 03.03.2015 ]
   Думаю, Вы правы, Наталия. Роль санитара обрисовалась уже в самом конце, сначала я не хотел
   подпускать его слишком близко. В связи с этим нужно немного подкорректировать его поведение в
   начале. Я даже исправил кое-что в оригинале, но сюда не успел внести эти изменения. Думаю,
   Дмитрий знал, что ничего не произойдёт, уже когда согласился на предложение героини.
   Выкидыш - это не аборт, но последствия тоже могут быть серьёзными. Однако, героиня довольно
   долго пролежала в больнице до того, как рыжий пристрастился пользоваться её беспомощным
   положением. Как известно из текста, целый месяц прошёл к тому моменту, когда ГГ начала приходить
   в себя.
Наталия Лунева[ 05.03.2015 ]
   Насколько мне известно, медики называют выкидыш самопроизвольным абортом. Лечение такое же, как и при медицинском аборте. Что ж, может быть, через месяц, все это не так страшно как мне представилось.
   
   Обязательно почитаю обсуждение Вашего произведения в Клубе. Интересно будет узнать мнения авторов-прозаиков.
   Желаю Вам, Игорь, продуктивной дискуссии.
Глушенков Николай Георгиевич[ 06.03.2015 ]
   Игорь, а такая часть тела у человека есть как "мышка"? Или все же "подмышка"­ (из подмышки)?
Игорь Колесников[ 06.03.2015 ]
   Точно! Осталось только поймать эту самую мышку в тексте... Вообще не помню, где я такое писал.
Глушенков Николай Георгиевич[ 06.03.2015 ]
   Поэтому я тихо выскользнула из-под мышки у спящего мужа
Игорь Колесников[ 06.03.2015 ]
   Спасибо! Неужели больше ошибок нет?

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта