Арсений Точилов, любитель страшных историй и сказаний, однажды, наткнулся на легенду про свой, ярославский край. Легенда, передаваемая, как это водится на Руси, из уст в уста, гласила, что, дескать, жил на ярославщине, в селе Никольском богатый колдун. Почуял он, однажды, свою смерть и запер сокровища, что скопил ворожбой да колдовством, в большом кованом сундуке, а сундук этот закопал на кладбище в пустую могилу. Многие пытались сундук достать, да так и не смогли, сторожили сундук злые черти...

Сеня вдохновился этой легендой и принялся разрабатывать план. Вообще надо сказать, что Арсений, несмотря на свою внушительную фигуру, выглядел необыкновенно юрким и подвижным человеком. Правда, недостатком его внешности были пьяные глаза и постоянные смешки, которые выдавали с головою степень его образованности и воспитания. Ночью он громоподобно храпел, раскинув руки и ноги на промятом старом диване, и поворачиваясь с боку на бок, непременно падал на пол. А упав, просыпался, хрипло ругался, почесывался, сидя на полу и ворочая в изумлении глазами, а после, опять забирался на диван, чтобы на утро не вспомнить о своем падении. Утром он долго пил холодную воду из-под крана и глядел в окно. А наглядевшись, выходил из квартиры, прыгал на перила, скатывался вниз, на два этажа, подкрадывался к одной обшарпанной двери и орал, что есть мочи, прямо в замочную скважину:

- Просыпайся, ведьма старая! Перечница!

И тут же бросался прочь, потому что дверь почти сразу распахивалась, выскакивала взбешенная всклокоченная старуха, вслед озорнику летела табуретка или швабра, кинутая мстительной рукой соседки. Однажды, в порыве мщения, она схватила даже своего кота и швырнула Сеньке вслед.

Кот описав дугу, вцепился ему в спину, и, оставив глубокие царапины, упал на пол, отряхнулся, словно собака, негодующе фыркая, прыснул обратно в квартиру к старухе...

Рядом с пятиэтажкой Сеньки стояла церковь. И он, встречая на улице священников важно шествующих на службу, делался необыкновенно почтителен, смиренно кланялся и просил благословения, складывая подобающим образом ладошки. Но едва священники отворачивались, как Сенька тут же, корчил рожи и показывал спинам церковников длинный желтоватый язык. Он часто крал пряники и яблоки с поминального стола, а украв, шел к себе домой, чрезвычайно довольный. Высшим шиком для него было угостить краденым яблоком того же священника или дьякона и еще получить от него же благодарность. Он тогда ехидно хихикал, пожимал плечами и чуть не в пляс пускался от своей проделки.

Был у Арсения приятель по прозванию Мох. Главным образом, прозванный так не за свою мохнатую внешность, хотя и этого было у него не отнять, а за поговорку, которую каждый день слышали от него приятели. Закуривая папиросу, он в обыкновении ворчал:

- Скоро мох курить начнем да торф, как поморы раньше курили...

Мох ворчал всегда, но был умен и не злобив. Именно ему Арсений поведал о своем плане в отношении клада. Мох, недоверчиво щурясь, выслушал азартные речи Сени и покачал головой, что, мол, придется, этак, все кладбище перерыть, колдун жил давно, по преданию лет сто назад и где уж тут найти? Но подумав немного, согласился посмотреть, что к чему. Вместе они отправились в село Никольское, ранним утром сели на электричку и прикатили спозаранку, когда местный народ еще только раскачивался, зевая и крестясь по своим дворам, между квохтающими курами да мычащими коровами. Быстро осмотрели кладбище с покореженной, полуразвалившейся пустой церковью. Нашли два или три старинных памятника и решили остаться до вечера, тем более, что неподалеку от кладбища росла прекрасная зеленая роща и текла маленькая светлая речушка, в которой плескалась серебристым светом рыба. Сеня тут же снял штаны, завязал брючины узлом и принялся черпать воду, некоторые рыбешки, действительно, не успевали выскользнуть и попадались в штаны, словно в сети. Мох сноровисто развел костерок на берегу речки. И друзья вкусно позавтракали поджаренной рыбкой, а потом расположились в мягкой мураве, наблюдать облака и вести не спешный разговор о том да о сем. Так и пролетело время, солнце почти село. Сеня успевший уже, и поесть рыбки, и выкупаться по нескольку раз, наконец, решил, что пора. Мох, подумав, с ним согласился.

Они вылезли к кладбищу и, пошарив вокруг да около, скоро нашли лопаты, которые предприимчивые селяне, чтобы не таскаться, прятали в высокой траве, возле могил дорогих им усопших.

Копали сразу под тремя старинными памятниками. Сеня, вертелся и крутился, и то тут копнет, то там, таким образом, увеличивая и увеличивая ямы. Мох угрюмо копал одну. На старинном памятнике, величиной с хорошую глыбу нельзя было уже разобрать ни имени, ни даты. А когда Мох увеличил подкоп, памятник едва не свалился ему на голову, окончательно подорванный этим вмешательством. Друзья вместе отвалили несговорчивую мятежную глыбу и тут же обнаружили под нею огромное ржавое кольцо. В свете сумерек быстро опускающихся на землю, кольцо это было очень даже подозрительно и наводило на всякие-разные мысли. С натугой, но все же, они смогли, дергая за кольцо, поднять каменную плиту. Под плитою был ход. Вниз вели каменные ступени. Сеня, войдя в азарт, какой испытывают только охотники да воры, когда они идут на дело, одни убивать, другие грабить, клещами вцепился в плечо пораженного увиденным Мха и зашептал ему на ухо, чтобы он молчал, когда они спустятся и не матерился бы ни в коем случае. Бесы не любят мата. Мох кивнул, согласный изъясняться в случае чего только знаками. Молчать они решили так, на всякий случай, а, вдруг, в молчании и есть основная сила против бесовщины и заклятья колдуна?..

Включили фонарь, спустились под землю. Ход оказался небольшим. Под землю вели всего пять ступеней, дальше выложенный кирпичами полукруглый коридорчик вывел наших соискателей счастья в маленькую круглую комнатку, где почти все пространство занимал сундук. Сундук был заперт на внушительный и ржавый замок. Ключа нигде не было.

При тусклом свете фонаря, вначале, Сеня, а затем Мох принялись бить по замку лопатой, но замок не поддавался, тогда они принялись за дужку замка, результат оказался тот же. Оба вымокли, испачкались и разозлились. В какую-то минуту, Сеня забылся и громко ругнулся... Тут же произошло то, от чего черные волосы Мха, враз, поседели, а глаза Сени принялись беспрестанно подергиваться в нервном тике. Нечто вокруг взвыло радостными и визгливыми голосами, фонарь мигнул и погас, в кромешной тьме оглушительный свист задул, казалось, в самые уши кладоискателей и сильный вихрь подхватил обоих, как пушинок, выкинул вверх, закрутил под самыми облаками, а потом понес высоко в темных небесах, беспрестанно подбрасывая и подкидывая. Какие-то веселые рожи, замелькали перед глазами испуганных людей. Некие черные руки хватали и рвали одежду в клочки. И Сеню, и Мха переворачивали в воздухе кверху ногами, трясли, вытрясая из них деньги и мелкие монеты, курево и ключи от дома, все, кувыркаясь, летело к далекой земле. Оба они решили, что уже пришла их смерть, и Мох охрипнув от беспрестанного крика, пытался перекреститься, хоть на прощание души с телом, но у него ничего не получалось. Черти каждый раз с радостным гоготом разводили его руки в стороны и не давали совершить крест ни правой, ни левой рукой, сколько Мох не пытался. А Сеня сорвав голос до шепота, все вспоминал молитвы, какие слыхал в церкви и, икая от страха, шептал:

- Господи, помилуй!

А ему в уши тут же несколько визгливых голосов кричали:

- Не помилует! Он не слышит таких, как ты!

Наконец, под ними показался город, родной Ярославль и наши друзья спикировали вниз, на клумбу, передавив с десяток-другой цветов. Крикливый вихрь из бесов крутанулся и помчался обратно, охранять сокровища колдуна.

Сеня, дрожа, словно в лихорадке, проводил их тоскующим взглядом. Мох только и смог пораженно прохрипеть:

- Зато не надо в электричке трястись!

И оба тут же залились слезами.

А на следующий день они уже пришли в себя, и горделиво демонстрируя свои синяки и царапины, нанесенные им стражами сундука, рассказывали потрясенным слушателям о своих приключениях. Им верили и не верили. И разглядывали в страхе неожиданную седину Мха и нервный тик, поразивший сразу оба глаза Сени. Конечно, потом находились смельчаки и ездили в село Никольское, и копали на кладбище, пытаясь докопаться до заветного сокровища, но каждый раз, почему-то кто-то невидимый, день ни день, но упорно и незаметно для кладоискателя как-то весьма быстро закапывал только что отрытую землю и сраженные нешуточной борьбой да и страхом тоже, смельчаки покидали заколдованную могилу.

И только Сеня радовался на неудачные попытки горе-кладоискателей, втайне надеясь когда-нибудь вернуться за кладом и сорвать все-таки злополучный замок, а Мох, глубокомысленно затягиваясь папиросой, кивал, вполне, согласный подождать, пока бесы да кладоискатели не угомонятся и повторить попытку, ежели чего...