Село осталось в стороне от асфальтированной дороги в областной центр, два раза в день ездит автобус «из района», пассажиров иногда два-три человека. Редкие попутки днём, если повезёт, довезут до села, никто из водителей не берёт плату за проезд.

Улица сразу за мостом налево когда-то с добротными домами опустела, осталось три полуразвалившихся дома, огороды, спускающиеся к ручью, заросли. Некогда пустовавший, продувающийся зимой выгон застроен новыми домами, картошка и огромные тыквы растут и на бывшем пустыре, превратившемся в новую улицу с новыми домами и огородами. Колодцы, пришедшие в негодность, заброшены и захламлены. Появился водопровод с водой, годящейся разве что для технических нужд, с болотным привкусом.

Места купания, где раньше было полно детворы, завалены пустыми бутылками из-под пива и водки, мусор в изобилии. Многих, кого я знал прежде, приняла земля, кладбище стало больше. В прошлом году умерла баба Полька. Сколько же им было тогда, бабе и деду, лет под 40-50? Дед, собираясь на работу, с нехитрой снедью брал иногда вместо молока свою баклажку, четвертушку водки.

Сразу за селом стонало и тяжко дышало после дождя вспаханное поле. На месте ветряной мельницы, простоявшей без дела с войны до перестройки, одиноко возвышался небольшой холм.

И только пойменный луг за ручьём с обвалившимися берегами, вдоль которого была прежняя, основная улица, а теперь частью с полуразрушенными, частью с отделанными под евроремонт домами, по-прежнему великолепен. Трава по пояс, земля не тронута ни тракторами, ни постройками, после покосов сено душистое, а на огромном дереве в самом конце села возле крайней хаты гнездо аиста. Не упомню, с каких времён птицы обосновались на этом дереве и из года в год к нему возвращаются.

Меня хватило только на строки.

 

Запахана стерня, торчат пучки соломы,

после дождя набухло, тяжко дышит поле.

На поле, с краю в ряд дорожные колонны

и провода гудят, сжимая сердце мне до боли.

 

Вновь по небу кучевые облака плывут,

затишек у реки - в ней облака немые.

Покой не обещая навсегда зовут

птичьи голоса и тихие места родные.

 

Писать больше я уже не мог. Впоследствии я написал ещё одно стихотворение.

 

У БАБЫ ПОЛЬКИ БЫЛО ВОСЕМЬ СЫНОВЕЙ

 

У бабы Польки было восемь сыновей,

С войны не дождалась ни одного.

Мне что-то очень трудно говорить о ней,

А, может, и не знаю я всего.

 

Всего того, что связано с её войной,

Я со страною разделял Победу.

Тогда же бегал за пятак смотреть кино

И четвертушку водки

приносил из магазина деду.

 

Мы, как-то, с дедом помянули павших всех

И я, на закусь получив «баклажку»,

Сказал, что на войне собою заслонил

бы тех,

кого она напрасно ждёт.

— Конечно, — хмыкнул дед,

— как только ублажишь Палашку!

 

Мне что-то очень трудно вспоминать о ней,

А, может, и не знаю я всего,

У бабы Польки было восемь сыновей,

С войны не дождалась ни одного.

 

- Полька — имя, Полина;

- «баклажка» — особый щелчок по лбу заскорузлым пальцем, на который наматываются несколькими ловкими движениями волосы;

- Палашка – имя (Пелагея, Палагея), девка, первая красавица в деревне.

 

Оба мне почему-то очень дороги.

 

26.10.08