Куземко Владимира Валерьяновича.

 

П Р И К Л Ю Ч Е Н И Я Р Е П О Р Т Ё Р А .

 

Всё неймётся западным корреспондентам в нашей стране преподнести своим читателям зловредную сенсацию из нашей жизни!. Мол, и то у нас не так, и это… И вообще-де непонятно, как при таких условиях жизни мы до сих пор не загнулись!..

 

Именно с этой целью репортёр некой заокеанской газеты Джонсон одним прекрасным вечером оказался прогуливающимся по малоосвещённой окраине нашего столичного града, - в его хитроумные намерения входило быть замеченным и ограбленным местными мафиози. Он жаждал встречи с каким-нибудь м о к р у ш н и к о м, г р о м и л о й, на худой конец м а л о л е т к о й с кастетом, что дало бы ему желаемый фактаж для сенсационного репортажа о разгуле преступности на просторах бывшего СССР, и нарастающей слабости властей в борьбе с этим разгулом. На случай возможных переломов конечностей, вполне возможных при столь рискованном задании, заокеанские боссы гарантировали Джонсону солидные премиальные. Впрочем, была у него ещё и надёжная подстраховка: его коллега и приятель Кларк дежурил в паре километров отсюда в припаркованном у телефонной будки «Мерседесе», и через вмонтированный в наручные часы Джонсона крошечный радиопередатчик поддерживал с ним непрерывную связь. При возникновении опасной ситуации Джонсону стоило только произнести условное слово: «мусор», и Кларк немедленно вызовет на помощь местных шерифов из эМВэДэ.

 

Таков был план. Но, как это сплошь и рядом бывает, жизнь внесла в него свои досадные коррективы. И час, и два, и два с половиной часа бродил репортёр пустынными улочками, шнырял проходными дворами и шастал мимо мрачных подворотен, но встретиться с пост-советским бандитизмом ему никак не удавалось. Тот ли с гангстерами в тот день была большая н а п р я ж ё н к а, то ли просто - н е в е з у х а, но только не спешили уголовные аборигены у х а й д а к и в а т ь Джонсона, и всё тут… Ну хоть сам себя избивай и грабь, чтоб только не прослыть в глазах заокеанских боссов бездарью и неумехой… А то ведь им совсем недолго пополнить его суетливой фигурой бескрайнюю армию отдыхающих от капиталистической эксплуатации безработных…

 

Конспиративно спрятавшись в одном из подъездов, Джонсон связался с Кларком.

 

- Как там, Бен? – лениво каркнул из эфира голос напарника.

 

- Никак! - пожаловался Джонсон. – Боюсь, п у с т ы ш к у т я н е м…

 

Часы разочарованно вздохнули, потом оттуда аппетитно забулькало. Знавший про страсть Кларка регулярно принимать вовнутрь д л я с у г р е в а энное количество грамм, Джонсон встревожился, предупредил:

 

- Смотри не усни там… Учти, Гарри, в случае чего ты - моя единственная надежда!

 

- О,кей, парень, за мною – как за каменной стеной! – хрипло успокоил друг, отключился от эфира и мгновенно уснул, уткнувшись лицом в руль и крепко прижимая к груди флягу.

 

А Джонсон тем временем вышел из подъезда навстречу опасностям. И они, кстати, уже таились совсем неподалеку от него. Едва он шагнул со ступенек, как на его плечо сзади легла чья-то увесистая ладонь. «Начинается!» - радостно подумал Джонсон, оборачиваясь. Но вместо долгожданного г о п н и к а перед ним стоял всего лишь какой-то плюгавенький мужичонка в милицейской форме с сержантскими погонами. Смотрелся он совсем не солидно, но рука у него была неожиданно тяжёлая, а глаза - цепкими как буравчики. Встреча с м е н т о м не входила в ближайшие творческие планы Джонсона, но на всякий случай он жизнерадостно улыбнулся.

 

- Чё ты, хрен моржовый, тута вынюхиваешь? – истыкав Джонсона остренькими глазками, поинтересовался сержант. – Полчаса уж за тобою наблюдаю, - под окнами торчишь, в подъездах оттираешься… В чужой квартире чё потерял, а?!

- Почему – потерял?.. Гуляю просто! – ответил Джонсон улыбчиво.

 

- В два часа ночи? - подозрительно сощурился сержант. – Ты б не завирался!

 

Джонсону бы отшутиться с матюками и угостить сержанта пачкой «мальборо», а он совсем некстати оскорбился, завёлся с полуоборота.

 

- Мы с вами, между прочим, в одном колледже курс обучения не проходили, так что попрошу мне не тыкать! – с достоинством произнёс он. - И потом, сейчас не два часа ночи, а только пол-первого.. Но будь даже и по вашему, - разве запрещает Конституция вашей страны гулять кому угодно и где угодно?.. Вы, кстати, саму Конституцию-то хоть читали?..

 

- За придурка меня держишь? – побагровел сержант. Джонсон пожал плечами, хотел ответить полу-утвердительно, но случайно наступил на камешек и пошатнулся. Сержанта озарило: - Э. да ты же пьян как сапожник!.. И по запаху чую, что лакал импортный одеколон… То-то ты про Конституцию вспомнил, алкаш гребанный!. Небось, киоск где-нибудь грабанул, да?.. А ну, покажь докУмент!...

 

Свои документы Джонсон по рассеянности забыл в гостинице. Замявшись, он покосился в сторону ближайшего переулка. Бдительный страж порядка это заметил и ухватил его за рукав:

 

- Стой, хрен моржовый!.. Убегать не вздумай, от меня ещё ни один ханурик не убегал… Сейчас двинем в райотдел, и там с твоей личностью досконально разберутся…

 

Джонсон мысленно чертыхнулся. Тратить драгоценное время на объяснение в полицейском участке ему не хотелось. Сделав для видимости пару шагов в указанном милицейской десницей направлении, репортёр вдруг резко рванул в противоположную сторону. И в ту же секунду ему так резко заломили руку за спину, что он взревел от боли и, не сдержавшись, жалобно завопил:

 

- Не трогайте меня!.. Я буду жаловаться!.. На помощь!.. М у с о р!..

- Так ты меня ещё и обзываешь при исполнении? – вконец осерчал сержант, и…

// …//

 

…за столом. У лейтенанта было пожилое, густо изрезанное морщинами лицо, и смотрелся он каким-то изношенным, словно не первую свою, а как минимум сто первую жизнь доживал. Скрипнув портупеей, он что-то черканул в лежавших перед ним на столе бумагах, потом утомлённо взглянул на Джонсона. Ожидающий скорого появления Кларка Джонсон успел уже немножко приободриться, и ответил ему своей фирменной «штатовской» улыбочкой. Лейтенант задумчиво предсказал:

 

- Сейчас ты начнешь вякать о своей невиновности, и о том, что задержали тебя по нелепой ошибке…

 

- Так и было!.. А как вы догадались? – удивился Джонсон. Лейтенант зевнул:

 

- Все вы, урки, говорите одно и то же…

 

- Но я не у р к а! - поспешил заверить Джонсон. - Просто гулял вечером по улице, а тут ваш сотрудник… Вначале оскорблял словесно, а потом…

//…//

За что?!.

 

- И это знакомая песня… - скучно сказал лейтенант. - А точнее: клевета на органы!.. За одно это посадить могут…Есть такая статья!..За клевету…

 

- С детства никогда не лгу! - гордо сообщил репортёр. Человек в портупее скупо усмехнулся, пояснил сдержанно:

 

- У нас …

//…//

просто быть не может, понял?! Это где-нибудь на Западе, где царят насилие и произвол над трудящимися… А у нас здесь может быть только полная и окончательная законность!.. И ежели наши мужики тебя, тараканья харя, повязали и привели сюда, то были на то, стало быть, веские причины…

 

- Какие? - контратаковал журналист. Лейтенант косо глянул в лежавшие перед ним бумаги, подобно проверяющему масть карты игроку, бросил небрежно:

 

- Есть информация, что грабанул ты коммерческий киоск с парфюмерией…

 

- Где?.. Когда?.. Кто свидетель?!. Какие доказательства?! - горячился Джонсон. Лейтенант нехотя сознался:

 

- Конкретно пока сказать не могу. Вот узнаем, какие киоски грабили за последние сутки, и который ближе к месту твоего задержания – тот и твой!..

 

Джонсон взглянул на самое донышко равнодушных лейтенантских глаз, и ему стало страшновато. Не хотелось нарушать своё инкогнито, но другого выхода, похоже, уже не было, поскольку чёртов Кларк всё ещё где-то задерживался.

 

- Я – американский журналист! - торжественно выпрямившись на стуле, заявил Джонсон. - Так что немедленно отпустите меня, а иначе – скандал на весь мир!

 

Изрезанное морщинами лицо чуть приметно дрогнуло, что должно было означать неудержимый хохот. Лейтенант снисходительно заинтересовался:

 

- А может, ты ещё и Генеральный секретарь ООН?

 

- Но я действительно репортёр из американской газеты! - почуяв недоверие, позорно засуетился Джонсон. Сморкнувшись в грязноватый платок, лейтенант разрешил:

 

- Ну тогда чирикни пару фраз по-вашему, по-американски…

 

Джонсон открыл было рот, чтобы обрушить на м е н т я р у поток заокеанского сленга, но –увы и ах! - после встречи с сержантом и…

//…//

в мозгах репортёра что-то немножечко расшаталось, и временно кое-что оттуда вылетело, в том числе - и знание родного языка. Во всяком случае, как ни пытался Джонсон вспомнить хотя бы одно английское слово – но так и не смог!

Вопросительные морщины на лейтенантском лбу удовлетворённо разгладились.

 

- Так-то, дружок… Не думай, что здесь дураки сидят!.. Ишь чего надумал: западного журналиста из себя корчить… Да у тебя на лбу написано: как минимум три «зоны» и два лечебно-трудовых профилактория!.. Короче, подвожу итоги. Киоск грабанул – раз. Оказал сопротивление органам при задержании -два. Мошеннически выдавал себя за иностранного корреспондента - три. По совокупности статей тянет тебе, сердешный, годиков этак на пять… или шесть… Но это только если ты сейчас не дашь мне чистосердечных признаний во взломе киоска, тогда остальное вписывать в протокол не будем - от силы отделаешься трёшником!.. Суд ведь у нас - гуманный и справедливый… Ну что, договорились?..

 

- Мне бы только отсюда выбраться… Я вам такое устрою! - мстительно пообещал Джонсон. Лейтенант искренно расстроился:

 

- А мне показалось, что мы расстанемся друзьями… Хияддулин, поговори-ка с этим типом!..

 

Из коридора мрачным утёсом мускулов выдвинулся рослый старшина, на ходу дожёвывая бутерброд. Лейтенант кивнул на Джонсона:

 

- Отказывается от чистосердечных, оскорбляет, угрожает даже…

 

- Во как?! - удивился старшина. Проглотил последний кусок, шагнул к съежившемуся от ужаса репортёру. Кулаки у него были - как две кувалды. Джонсон булькнул пересохшим горлом:

 

- Не трогайте меня!.. Гарри!.. М у с о р!..

 

- Слыхал? - грустно покачал головой лейтенант. - Мы к нему, понимаешь, по-людски, со всей душой, желая облегчить его же участь, а он - и мусором нас обзывает, и харями… Так ты ему объясни, что он не прав, а я пока в буфет схожу, перекушу маленько…

 

И он ушёл.

 

Хияддулин обошёл вокруг застывшего статуей на стуле Джонсона, примериваясь к нему взглядом, поинтересовался:

 

- Так чего ты там натворил?

 

- Н-н-ничего… - сотрясаемый мелкой дрожью, пролепетал репортёр.

 

- Как это ничего? - удивился Хияддулин. - За «ничего» милиция людей не хватает… Или ты о нас другого мнения?..

 

Уже слышавший про уголовную ответственность за клевету на органы Джонсон никакого другого мнения не имел.

 

- Вот видишь! - обрадовался старшина. - А раз за тобой что-то этакое обязательно есть, то тебе осталось только вспомнить - что именно… Усекаешь? Как только вспомнишь за собою преступление и подпишешь чистосердечные признания в нём - всё, отпустим в камеру, отдыхай до суда. Мы ж не звери!..

 

- М у с о р! - прохрипел в лицо мучителя Джонсон.

 

- А вот теперь моё терпение истощилось! - объявил старшина, и…

 

//…// …

и снова…

//…// ,

и опять…

//…//

 

…лейтенант вернулся. К этому времени от фирменной джонсоновской улыбки не уцелело и пары молекул. Но зато теперь самого Джонсона до краёв переполняла радостная готовность всячески помогать правоохранительным органам и вообще всем органам, организациям и лицам, имеющим хоть малейшее отношение к старшине Хияддулину. Оценивший ситуацию цепким взглядом лейтенант удовлетворённо крякнул, устроился за столом, положил перед собою чистый бланк. Спросил невинно:

 

- Так что там насчёт киоска?

 

- Я грабил! - весело доложил Джонсон. Лейтенант быстренько записал признательные показания и дал на подпись. Джонсон расписался, и, не делая ни малейшей паузы, свалился со стула. Хияддулин поднял и усадил его.

 

Лейтенант задумчиво повертел в руках авторучку, мельком поинтересовался:

- А что за киоск?.. Где именно это произошло?..

 

Джонсон всполошено покосился на Хияддулина. Хияддулин почесал затылок и взглянул на лейтенанта. Лейтенант нахмурился и стрельнул глазами в Джонсона. А Джонсон тут же упал со стула.

 

- Почему он у тебя всё время падает? - рассердился лейтенант. Хияддулин виновато пожал плечами, снова поднял и усадил Джонсона.

 

- Ладно, координаты киоска уточним потом… решил лейтенант. - Но одного эпизода по краже маловато будет… Наверняка ты и ещё творил преступное?

 

- Да! – радостно закивал головой репортёр. Лейтенант довольно хмыкнул, просмотрел сводку происшествий за истёкшую неделю, ткнул пальцем:

 

- Тут вот числятся нераскрытыми 11 случаев злостного хулиганства, три случая -рэкета, 19 - квартирных краж, 7 угонов автомобилей, ещё кое-какая мелочёвка… сЭто ты сработал?..

 

Джонсон поёжился и посмотрел на Хияддулина. Хияддулин задумчиво сравнивал обе свои кувалды - какая из них «убойнее»…

 

- Я сработал… - уныло прошептал Джонсон, и по его щекам закользили беззвучные слёзы. Эх, не видать ему больше ни своей высокооплачиваемой и почётной работёнки, ни родимой Америки, - сейчас навешают на него всего-всякого, сошлют лет на двести на местную к а т о р г у, и сгниет он там бесследно, - даже косточек не сыскать…

 

Лейтенант извлёк из ящика стола ещё стопку бумаги, перелистал её.

 

- Ага, есть.. В ориентировке из соседнего района говорится, что в прошлом месяце какой-то шизик там средь белого дня зверски и в особо циничной форме изнасиловал стоявшую перед ним в очереди за водкой 76-летнюю пенсионерку…

 

- Старушек не насиловал! - испугался всегда кичящийся своей репутацией репутацией Джонсон. Лейтенант опечалился:

 

- Опять ты за своё… Хияддулин, напомни гражданину подробности!..

 

- Не надо… напоминать! - ещё больше испугался Джонсон. – Я… признаю!

 

- Признаёшь факт изнасилования бабки? - быстро уточнил лейтенант.

 

- Ага… - махнув на всё рукою, обречённо буркнул репортёр. Лейтенант всё записал и дал Джонсону на подпись. Поставив на бланке свою завитушку, Джонсон довольно хихикнул и упал вместе со стулом. Хияддулин поднял оба упавших предмета, и один из них усадил на другой.

 

Лейтенанту не терпелось продолжить, но тут дверь распахнулась, и он вскочил, торопливо застёгивая верхнюю пуговицу на рубашке, а в комнату уже стремительно входил молодой, по-спортивному подтянутый мужчина в штатском с университетским значком на лацкане пиджака.

 

- Товарищ капитан, разрешите доложить… - начал было лейтенант, но капитан прервал его повелительным взмахом ладони:

 

- Брось, Харитонов, ты же знаешь – я не люблю армейщины… Сообщи лучше, кого допрашиваешь? По какому делу? Дал ли уже чистосердечные?..

 

И он с любопытством ещё ничего не видевшего в этой жизни неофита уставился на Джонсона. Репортёр почувствовал, что в его злоключениях наконец-то наметился счастливый финал. Кто-кто, а этот интеллигентный, обаятельный, высокообразованный офицер сумеет разобраться в ситуации!.. Он внимательно выслушает Джонсона, естественно - возмутится допущенным над ним дичайшим произволом, немедленно выпустит его на свободу, ну а грубиян-сержант, равнодушный морщинистый лейтенант и этот ужасный старшина (с кувалдами вместо кулаков!) будут арестованы, преданы военно-полевому суду и в 24 часа расстреляны прямо здесь, у стен райотдела!.. Разумеется, гуманист – Джонсон справедливости ради будет настаивать во время суда на замене их расстрела пожизненным заключением на каторге, но вряд ли суд сочтёт эту кошмарную троицу достойными сохранения им жалких жизней.

 

- Вот… Ранее задержанный гражданин только что сознался в угонах, кражах, грабежах, рэкете и изнасиловании пенсионерки! - доложил начальству будущий расстрелянт – лейтенант.

 

- Ложь!.. Ни каких преступлений я не совершал! - жалобно возразил Джонсон. - - Это они заставили меня оговорить себя… Они меня…

//…// !..

 

И он сделал паузу, давая возможность капитану осознать услышанное и немедленно вызвать из коридора конвой - для ареста мучителей и садистов.

 

Юноша с университетским значком несколько минут заинтересовано разглядывал Джонсону, потом дружески посоветовал:

 

- Закрой пасть, падла, а не то я тебя сейчас урою!..

 

Что такое у р ы т ь, Джонсон не знал, но п а с т ь закрыл мгновенно. А капитан уже другим, раздражённо – повелительным голосом распекал лейтенанта:

 

- Какие кражи?.. Какие угоны?!. Какое к дьяволу изнасилование пенсионерки?!! Или ты забыл, что вторую неделю висит на нашем отделе не раскрытым «висяком» убийство двух инкассаторов?! Опять сегодня полковник за это шею мне мылил, говорит: «Почему до сих пор убийцы не найдены?.. Плохо работаете, капитан!» Ты слышал, Харитонов?.. Плохо мы с тобою работаем, очень плохо… А ты мне какого-то мелкого воришку – растлителя подсовываешь …

 

Лейтенант смутился:

 

- Виноват, товарищ капитан, промашка получилась… Не осознал я, видать , задач текущего момента, не оказался в должный миг на должной высоте…

 

До этого молча переминающийся с ноги на ногу Хияддулин выразительно кашлянул и указал глазами в сторону Джонсона. Лейтенант оживился:

 

- А и верно… Товарищ капитан, так ведь гражданин этот наверняка и наших инкассаторов завалил!.. Вы только на рожу его взгляните - ну вылитый же мокрушник!..

 

Милицейские взоры прожекторами скрестились на физиономии Джонсона. И как ни старался дрожащий от ужаса на стуле репортёр придать своему лицу оттенок максимальной благонадёжности, но и сам чувствовал, что видок у него сейчас - ещё тот!.. Хоть в Голливуд нанимайся, на главную роль в фильме про вурдалаков и вампиров… Джонсон хотел упасть со стула, но Хияддулин удержал его.

 

- А что… Сойдёт! - наконец одобрил кандидатуру капитан. - Но только одних чистосердечных для суда будет маловато, нужны ещё улики…

 

- Улики будут! - заверил лейтенант. Ясновидчески предсказал: - Во время обыска на квартире задержанного обнаружат чертежи помещения сберкассы и запасную обойму от «Макарова», а на кухне в мусорном ведре будет найден черновик записки дружку-рецидивисту с предложением поучаствовать в готовящемся налёте…

 

- Насчёт записки – перебор, не надо так грубо…- деловито посоветовал капитан. – А в целом – молодец! Перспективно мыслишь, Харитонов… Не пора ли уж давать тебе старлея, как считаешь?..

 

- Ну, если вы считаете, что пора… - начал было улыбаться лейтенант, но тут опомнившийся Джонсон завопил:

 

- Не убивал я инкассаторов!.. Этого - не признаю! Не убийца я!..

 

- То есть как это - не убийца? - встревоженно задвигал морщинами лейтенант. – А кто же тогда инкассаторов по-твоему убил, - марсиане, что ли?

 

- Погодь… - осадил его капитан. Доброжелательно взглянул на репортёра, сознался: - А ты мне нравишься, мужик… По всему видать, что не совсем пропащий ты человек… образно выражаясь - не на все сто пропойца!.. Поэтому буду с тобою совсем откровенен… Через день…максимум через два-три дня ты всё равно расколешься и по этому эпизоду, понимаешь? Но именно сейчас, в вот эту самую минуту ещё не поздно оформить сие как твою явку с повинной. Суд всенепременно учтёт это обстоятельство, и я уверен - сочтёт возможным сохранить тебе жизнь… Каких-то несчастных 10-15 лет лесоповала - и ты снова на воле, ты снова – счастливый человек!.. Мы ж тебя от «вышака» хотим спасти , чудик!.. А ты ещё и упрямишься… Милиции верить надо!..

 

- Не трогал я инкассаторов… - хлюпал носом Джонсон. - Всё, что угодно, но только не это!..

 

Капитан вздохнул, подумал, потом по-приятельски подмигнул:

 

- На секунду допустим, что - не врешь… что в этот раз действительно не ты мочил, - ну и что?.. Зато в прошлый или в позапрошлый раз ты убивал, но тогда тебе удалось уйти от ответственности, и вместо тебя кого-то другого за шкирку схватили, невиновного… Тогда этот другой за тебя отдувался, а теперь ты будешь отдуваться за кого-то другого… Согласись: это справедливо!..

 

- Не убивал я инкассаторов! - обливался слезами Джонсон. – Не убивал!..

 

Капитан искренно огорчился, прикусил губу, выразительно глянул на лейтенанта.

 

- Хияддулин! - торопливо скомандовал лейтенант.

 

…Но Бог всё-таки был, и именно теперь он наконец - то вспомнил про своего верного раба Джонсона, - едва не сорвав дверь плечом, в комнату ворвался совсем недавно проснувшийся в «Мерседесе» Кларк, и ещё с порога завопил:

 

- Не смейт!.. Он иньостраньец! Я иньостраньец! Протешт! Шкандал! Нота в МИД!

 

Джонсон заплакал от счастья, а все прочие замерли от тяжкого недоумения. В тиши тревожно скрипела лишь лейтенантская портупея, да за бетонной стенкой в соседней комнате чей-то женский голос истерически визжал: «Это не я!.. Не я это!..»

 

И быть бы тут долгожданному хеппи энду, кабы не бдительность старшины Хияддулина. Именно он учуял исходивший от Кларка специфический «градусный» аромат своим чутким на подобные запахи мясистым носищем. И пока потрясённое руководство приходило в себя и собиралось с мыслями, старшина незаметно подкрался к Кларку сзади и, неожиданно обхватив руками его туловище, выхватил у него из кармана брюк свеженачатую бутылку «Русской». (Свою флягу Кларк уже полностью осушил, и по дороге сюда уже успел обновить припасы). Победно помахал ею в воздухе:

 

- Видали?! Да из него такой же иностранец, как из меня – урюк!

 

Лейтенант облегчённо выдыхнул из себя воздух, капитан заливчасто расхохотался, а Кларк растерянно пробормотал:

 

- Но я действительно иньостранный подьянный!..

 

- Тогда покажь докУмент! - грубовато потребовал лейтенант. Документа у непредусмотрительного Кларка при себе не оказалось. Джонсон даже застонал от разочарования. А капитан восхитился:

 

- Но до чего ж изобретательные пошли нынче жулики! Так и норовят под иноземцев заделаться…Хорошо хоть - не под инопланетян!..

 

- Наверняка за таким шустриком куча всякого сыщется… - вполголоса подсказал лейтенант. Капитан солнечно усмехнулся:

 

- Точно скумекал, Харитонов… Ну-ка, старшина, побеседуй с этим типом…

 

Заподозрив неладное, Кларк метнулся к выходу. Поздно!.. Старшина ловко поймал его за руку, и…

//…//,

а потом…

//…//,

и снова…

//…//

 

…воспитанный на Билле о правах и прочих громких идеалах западной демократии, Кларк оказался твёрдым орешком, и стойко держался целых двадцать минут. Но хияддулинская быль оказалась куда увесистее штатовского Билля, и на 21-й минуте дрогнувший Кларк сознался, что обоих инкассаторов м о ч к а н у л он. На 26-й минуте он взял на себя ещё м ограбление ювелирного магазина в прошлом месяце, а на 33-й минуте собственноручно расписался в том, что 14 марта прошлого года в 13 часов 29 минут у фонтана возле кинотеатра «Центральный» он дал взятку в размере десяти тысяч долларов некоему гражданину Коромыслову Олегу Ефимовичу.

 

- Кранты Коромыслову! - заликовал капитан. - А помнишь, Харитонов, как этот гусь нагло смеялся мне в лицо и говорил, что не найти нам против него улик, потому что таких улик к природе не существует?.. Вот и ошибся он…Нашлись улики-то!.. Представляешь, какая скучная харя у Олега Ефимовича будет этим утром, когда мы к нему нагрянем с визитом, а?..

 

И милицейские чины весело загоготали в адрес гражданина Коромыслова, наверняка сейчас спокойно дрыхнущего и не подозревающего, какое кошмарное пробуждение его ожидает…

 

На секунду оставленный без присмотра Кларк тоже жизнерадостно захихикал , и - рухнул вместе со стулом. За компанию с ним тут же упал и Джонсон.

 

- А этих куда - в камеру? - глянул на лежащих лейтенант. Капитан покачал головой:

 

- Пока пусть полежат здесь… Может, они ещё не во всём сознались!.. Авось до утра ещё какое-нибудь нераскрытое преступление в нашем районе всплывёт - они и на него подпишут чистосердечные…

 

Но не довелось двум западным журналистам отдуваться за весь окрестный преступный элемент. Дверь широко распахнулась, и на пороге возник, сверкая золотозубой улыбкой, Томпсон из посольства (Кларк, к счастью, успел связаться с ним перед тем, как самому рвануть в райотдел). Повидав всякие виды и уже приобретя некоторый опыт общения с местными властями, свой дипломатический докУмент Томпсон держал в руках наготове и даже заранее раскрытым на странице со своей фотографией. Кроме того, его сопровождал сам начальник райотдела, лысый полковник с грубоватым, словно бы высеченным из глыбы красноватого гранита лицом усердно выпивающего монумента.

 

- Прекратить немедленно! - гаркнул полковник. Глядя в пол и сконфуженно багровея, прояснил:

 

- Вы задержали двух иностранных корреспондентов, граждан США… Вот - ихний дипломат за ними приехал…

 

Томпсон заулыбался ещё шире, и в подтверждение полковничьему рыку показал всем присутствующим своё фото в дипломатическом паспорте. Фото и предъявленное в комплекте лицо вполне соответствовали друг другу. Несколько милицейских глоток одновременно испустили выдых разочарования. Потом наступила пауза… Обливал пол слезами счастья Джонсон. Кларк, тот самый Кларк, неустрашимому мужеству и железной выдержке которого всегда завидовали коллеги, сперва бездумно заулыбался, а затем запел «Интернационал», почему-то - на китайском языке. Оказавшийся полиглотом капитан на всякий случай начал ему вполголоса подпевать.

 

- Они нас…

//…//!.. - пожаловался Джонсон с пола. Сразу же в комнате стало тихо, все встревожено уставились на Джонсона и друг на друга.

 

- Это правда? - побагровев ещё больше, наконец поинтересовался неизвестно у кого полковник.

 

- Да нет, не может быть! - пылко опроверг капитан, к этому времени окончательно превратившийся в милого, интеллигентного юношу из хорошей семьи. Перейдя на английский, он учтиво поинтересовался у Джонсона: - А вы не ошиблись?.. Знаете, это так не похоже на моих сотрудников…

 

Родного английского языка Джонсон к этому времени ещё не вспомнил, но смысл сказанного капитаном отлично понял по его жестикуляции, и энергично закивал:

 

- Да, они нас…

//…//,

а капитан – руководил этим!..

 

Из его глаз на пол с грохотом падали тяжкие булыжники накопившихся слёз. Кларк с пола сдержанно улыбался и жевал шнурок на лейтенантском ботинке. Лейтенант старательно не замечал этого, и вообще старался как можно меньше напоминать о своём существовании.

 

- Так что же здесь, чёрт побери, произошло?! – гаркнул полковник, глядя почему-то на Томпсона.

 

- Вообще-то я зашёл сюда только пару минут назад… - спешно уточнил ситуацию капитан.–Может быть, до моего появления здесь что-то происходило?

 

- Я тоже…гм… регулярно покидал кабинет! - быстренько отрёкся от ответственности лейтенант. - С нашими… гм… гостями в это время оставался старшина!..

 

Лицо Томпсона излучало доверчивость и готовность принять за истину любую л а ж у. Покосившись на него, полковник обратил весь свой гнев на Хияддулина:

 

- Так было здесь что-нибудь т а к о е, или нет?..

 

Хияддулину очень хотелось ответить, что ничего т а к о г о не было. Но состояние обоих западных журналистов было таковым, что опровергать очевидное Хияддулин не решился, и, потупившись, виновато признал:

 

- Было… Немножечко, самую малость!.. Тут, товарищ полковник, получилось недоразумение… Я стоял, а один из… наших гостей… споткнулся, да… И - упал, лицом – прямо на мой кулак!.. Три раза… или четыре… Потом и другой… гость… поскользнулся, и… главное ведь, так быстро падают оба, что совершенно не успеваешь кулаки от их лиц убирать!..

 

Томпсон всепрощающе усмехнулся.

 

- Вон! – окончательно рассвирепев, рявкнул на старшину полковник. – Чтобы духу твоего в органах… в 24 часа!.. Кулаки он, видите ли, убрать не успел… А ты не держи их в том месте, куда лицом наши иностранные гости падают!.. И вообще… Не ожидал от вас, товарищи офицеры!.. Так опростоволоситься… Так возмутительно запустить политико-воспитательную работу в своём коллективе… И главное, что о нас заграница подумает?..

 

Окончательно раскаявшийся капитан чуть не заплакал.

 

- Это я во всём виноват! - глядя на Томпсона, с жаром обратился он к полковнику. - Действительно, как я мог так преступно запустить политико – воспитательную работу среди вверенного мне личного состава?!. Вовек себе этого не прощу… Но ведь и сами знаете, как заела нас эта проклятая текучка.. Никак не получается уследить за каждым!.. Но уж теперь… уж я!.. Каждый день по три часа буду воспитывать свои кадры!..

 

- По три с половиной! – поправил полковник. Пообещал Томпсону: - Не сомневайтесь, все виновные в этом хоть и непредумышленном, но совершенно недопустимом инциденте будут самым строгим образом наказаны!

 

- Я и не сомневаюсь! - заверил многоопытный Томпсон.

 

- Это была не случайность! И капитан - руководил всем! – настаивал с пола Джонсон. Полковник кашлянул:

 

- Возможно, мистер…э-э-э… не совсем точно помнит?..

 

- Ну разумеется, он всё перепутал! - легко согласился Томпсон.- Мы-то понимаем, что произошедшее – лишь случайность, а вообще ваши сотрудники работают превосходно…

 

- 97,8% - раскрываемость самых тяжких преступлений! - не удержался от похвальбы полковник, и даже изобразил ухмылку на своём мрачноватом лице.

 

- Эти палачи должны ответить за…

//…//! – настаивал с пола дурачок Джонсон.

 

По лицу полковника скользнула лёгкая тень. Огрев Джонсона свинцовым взглядом, Томпсон любезно предложил:

 

- В таком случае оставайтесь здесь, дружище, и уточняйте трактовку произошедшего! А мы с Кларком, пожалуй, удалимся, чтобы вам не мешать…

 

- Я не хочу оставаться! – испугался за себя Джонсон.- Я хочу с вами!..

 

- Тогда немедля прекратите молоть всякую чушь и заверьте нашего друга-полковника, что не имеете более никаких претензий к его людям! – посоветовал Томпсон. – Берите пример с Кларка, видите – он всем доволен!..

 

С блаженной улыбочкой ковыряющий в носу Кларк важно кивнул и запел «Интернационал» на суахили. Знавший и этот язык капитан ему негромко подпевал. Джонсон со вздохом сдался:

 

- Ладно… У меня нет претензий!..

 

Полковник довольно заулыбался. Потом озабоченно кивнул Томпсону на Кларка:

 

- А с этим господином не будет потом проблем?.. Мне кажется, он немножко не в себе… Не подумали бы потом, что это на нём так сказалось пребывание в нашем учреждении…

 

- Не подумают! – заверил Томпсон. - Он давно уже страдает приступами шизофрении. Да и у него в роду почти все – сумасшедшие, и кончили свои жизни в психушке…

 

Кларк хмыкнул и с интересом покосился на Томпсона. Томпсон в ответ истекал доброжелательной улыбочкой.

 

- Вот и чудесно! – обрадовался такому мирному исходу полковник.

 

Вызванные им из коридора дежурные милиционеры помогли Джонсону подняться с пола, и бережно отряхнули его от пыли и грязи. Потом они уложили Кларка на носилки, и в сопровождении спокойного Томпсона и что-то увлечённо рассказывающего ему полковника оба репортёра покинули уже освоенный ими кабинет.

 

Оставшиеся в комнате сохраняли молчание. Капитан выстукивал пальцами по столу одну из увертюр Моцарта, Хияддулин что-то искал в карманах, а лейтенант просто стоял неподвижно, не прекращая при этом скрипеть портупеей.

 

В приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась голова полковника. Прошипела сердито:

 

- Кретины!.. Товарищей из капдержавы ухитрились спутать с какими-то отечественными хмырями… Позор!.. Всё, Хияддулин, подавай на увольнение, «засветившиеся» в таком громком деле нам в райотделе не нужны… Тебе, лейтенант, в связи с «неполным служебным соответствием», придётся дорабатывать до пенсии дежурным в медвытрезвителе…А от вас, капитан, такой глупейшей оплошности вообще не ожидал!.. Хорошенько задумайтесь о своём поведении на досуге… И вот ещё что: чтоб за сутки нашли убийц инкассаторов, а не то – пеняйте на себя!..

 

Дверь захлопнулась.

 

Лицо лейтенанта стало серым.

 

- 22 года безупречной слу3жбы в органах… И вот – награда за всё! – жалобно пробормотал он, страдальчески скрипя портупеей. – За что?.. Где справедливость?.. Я ж для державы старался…не щадил здоровья!..

 

Капитан промолчал. Зато воспрявший духом Хияддулин напомнил о себе. Дрожа от нетерпения, он предложил срочно вернуть Томпсона и немедленно допросить его, клятвенно гарантируя, что через полчаса, максимум через час тот сознается в убийстве им обоих инкассаторов по приказу ЦРУ, давним агентом которого он наверняка является.

 

- Дайте мне только час, и он у меня соловьем запоёт! - умолял Хияддулин.

 

Ему никто не ответил.