- У каждой страны должна быть своя фишка! – убеждал Дим Димыч своих коллег, захлебываясь пеной. Пивной. В пивной. С чудным названием «Раковый корпус». Их было трое. Все сотрудники и, одновременно, партнеры пиар - агентства «Проблем.нет.». За исключением утонченной секретарши Люсеньки, срочно и некстати забеременевшей. – У румын есть Дракула, у итальянцев – Колизей и Ватикан, у французов – мушкетеры и Эйфелева башня, даже у каких-то датчан имеется несчастная Русалочка! А у нас что?! Фигушка, да и та без постного масла…Как в таких условиях, скажите, внутренний туризм развивать можно?! А?! Объясните мне!

Никто объяснять не хотел. Коллеги-партнеры пили пиво, как бы в ответ, жадными бульками и хрустом раковых клешней заранее во всем соглашаясь с Дим Димычем. Снаружи модного пивбара вовсю шлялось лето, солнце безмятежно мыло ноги в фонтанах. Прохлада испуганно забилась здесь, в полутьме, спрятавшись среди большущих деревянных бочек – столов, меж рыбных запахов, шумных компаний, около ухмыляющегося дяди Яши – владельца заведения, старого еврея, сплошь состоящего из скабрезных анекдотов, морщин и одесского местечкового акцента. С Дим Димычем можно бы и поспорить, правда, было лень. А проблему компания обсуждала наиважнейшую: чем привлечь сюда, в республику, иностранных туристов, привыкших к океанским красотам, волшебных пляжам, раболепным потомственным официантам и сервису по максимуму. Завлечь, чтоб вся эта богатая, избалованная шушера, косяком, как форель на нерест, повалила в Молдавию, лишенную не только внешнего лоска, траченного давнишней войной в Приднестровье, не только захудалого моря, но даже сносных дорог и трехзвездочных гостиниц. А время торопило. Надо было выполнять срочный заказ местной Ассоциации туроператоров.

Вином! - сбанальничал шустряк Аурел. Энергия в нем била, как Ниагарский водопад во время сезона дождей. Он даже привстал. Хоть сейчас был готов бежать, претворять в жизнь идеи. Чужие. – Чем же еще? Больше ничего не остается…

Ви-но-ом! – передразнил его, отхлебнув пены из кружки, Дим Димыч. – Ты еще скажи, что у Молдавии есть только один путь – винный!

А что еще остается? – повторил риторический вопрос Аурел. – Ну, скажи, что?!

Может, монастырями, - предложил осторожный, всегда подмечающий минусы любой идеи, Додик. В команде он выполнял роль обязательного перестраховщика и ручного тормоза. – Или сельским туризмом, в конце концов…

Да было это все! – махнул рукой Дим Димыч, едва не задев резкой амплитудой ладони кружку с белыми лохмотьями по краям. – Было! И что?! Где туристы, я вас спрашиваю?! Где?!

Он обвел глазами полутемный зал, запнувшись взглядом за нависающие по углам над головами пивоманов фрагменты рыболовных сетей, чучел рептилий и морских пейзажей, сляпанных под Айвазовского - словно, искал там заплутавших иноземных туристов. Вся компания тоже стала искать. Не найдя ни одного, даже самого завалящего, Дим Димыч разочарованно вздохнул:

Нет их! Ну, нет!

Нет, - согласились компаньоны и с надеждой посмотрели на своего предводителя. Дим Димыч – мотор и генератор идей – на сей раз, виновато развел руками:

Даже не знаю, что делать…

 

Что-то зазвенело. Под самым ухом. Дим Димыч тяжелой непослушной рукой махнул над головой. Звон не унимался. Дим Димыч остановился. Его штормило. Он был похож на моряка, вернувшегося из дальних странствий, впервые, за много месяцев, сменившего, наконец, покачивающуюся ветреную палубу корабля на твердую надежную землю. «Не надо было пиво с водкой мешать» - безучастно констатировал Дим Димыч. Он стоял, сунув руки в брюки, бросив свой взгляд, как якорь, в одной точке. Рядом с ним хищно прогуливалась облезлая кошка. Ее ободранную наглую морду с настороженно-цепкими зрачками легко было представить рядом с деревянным протезом старого пирата Флинта. Там ей было самое место. Она неотрывно смотрела на якорь, брошенный Дим Димычем. «Что она там увидела?» - думал пьяный пиарщик. Он изо всех сил заставил глаза сфокусироваться в заданной точке. Вдруг среди выгоревшей травы, грязных «бычков» и невесть, как попавшей сюда, сломанной, почти без зубьев, «лысой» пластмассовой расчески, Дим Димыч заметил едва уловимое движение. «Мышь!» - ухмыльнулся он. Наклонился к земле, насколько позволял шторм. Звон приблизился. Дим Димыч рухнул на колени и осторожно раздвинул стебли травы.

Помогите! – отчетливо донеслось до него. – Пожалуйста!

Кричал гном. Натуральный. Самый настоящий. Можно было различить гримаску страха на его крошечном личике. Сантиметров пять высотой, одет в кургузый оборванный камзольчик и полосатые гетры, растущие из стоптанных башмачков на высокой подошве. На голове скрипели ржавые колокольчики, свисающие с краев неправдоподобно широкополой шляпки.

Прошу вас! – гном дрожал от ужаса. – Спасите меня!

Кошка бросила наворачивать свои акульи круги и внимательно следила за тем, как Дим Димыч сложил ладонь лодочкой, протянул ее к земле, разочарованно вздохнула, когда туда прыгнул гном.

Что за черт! – воскликнул пиарщик, встав в полный рост и разглядывая гномика, сидевшего на ладони. – Ты кто?!

Спасибо, добрый человек! – прошептал тот. Затем привстал, подошел к краю ладони, бесцеремонно отодвинул в сторону большой палец, оперся на него рукой и смачно харкнул в сторону кошки.

Я тебе покажу! – гневно затрясся масенький кулачок. – Чтоб тебя завтра же собаки разорвали!

Затем удовлетворенно уселся между средним и безымянным пальцем, снял башмаки и стал сосредоточенно выбивать из них песок об мизинец Дим Димыча.

Ты кто? – тупо повторил тот вопрос. Был бы Дим Димыч трезвым, он бы подумал, что у него начались галлюцинации. Но наш пиарщик был пьян, поэтому все происходящее с ним воспринимал с философским спокойствием. Видел все со стороны, словно разворачивающиеся события происходили не с ним, а с совершенно посторонним человеком. Стало жутко интересно.

Я? – переспросил человечек. Он успел натянуть башмачки, огладил крохотными ручками синий камзольчик, достал из кармана трубочку, чем-то чиркнул, прикурил, поднял голову и с жадным удовольствием выпустил клуб дыма. Даже глазенки зажмурил от наслаждения. – Я – фей! Но не черт! А ты сам-то кто?

Я – Дим Димыч. – ответил спаситель и догадливо протянул. – А-а, знаю! Фей – это, типа, феи?

Сам ты фея! – обиделся гном. – Я, что, похож на этих лахудр в подвенечных платьях?

Не похож, - согласился Дим Димыч. – Извини.

Ладно, проехали, - великодушно произнес фей. – Ты же мне, как-никак, жизнь спас! Теперь можешь загадывать любое желание!

Спутница Флинта, поняв, что ей ничего не светит, обиженно растворилась в густеющей темноте.

- А собаки тебя завтра все равно разорвут! – осклабился ей вослед гном. – Вот увидишь!

Любое желание? – переспросил пиарщик.

Любое! – кивнул фей, но тут же предостерег, выбросив из кулачка указательный пальчик. – Но в пределах разумного! А то, знаю вас, миллион баксов подавай, телок, бессмертие…Чего не могу, уж извини, того не могу!

А ты…, - Дим Димыч запнулся, мучительно вспоминая все читанные в детстве сказки. – Добрый фей или нет?

Не важно! Ну, вообще-то, не очень. Не очень добрый, - произнес гномик угрожающе. Но тут же успокаивающе проговорил. – Не боись! Тебе, во всяком случае, ничего плохого не сделаю. Загадывай! Только побыстрее! У меня времени нет…И скромнее в своих желаниях, скромнее надо быть!

В голове Дим Димыча возник рой образов. Он быстро разрастался, до отказа наполнив пустую емкость пьяной черепной коробки. Образы сшибались друг с другом, наперебой стремясь понравиться своему хозяину. Остров с гигантскими пальмами и «поющим» песком, вишневый «мазератти» последней модели, бешеный шоппинг на аукционах «Кристи» и «Сотби», тысячи красоток всех оттенков кожи, одновременно томно массирующих своего господина и в то же время плещущихся в гигантском бассейне, гольф с Папой Римским, Михаэлем Шумахером и Мадонной, пожизненная ВИП-ложа на стадионе «Ноу Камп»…

Вдруг его озарило.

Придумал! – щелкнул Дим Димыч пальцами. Осторожно поинтересовался: - А если ты не сможешь мое желание исполнить?

Уж постараюсь, - цыкнул сквозь передний зуб фей. Микроскопический плевок шлепнулся в районе большого пальца. Его было почти незаметно, но все же Дим Димыч поморщился. – Колись, чего хочешь…

В прошлое отправить можешь?! – выдохнул пиарщик. – А?!

Как далеко? – деловито осведомился гном. С него сразу слетела веселая расслабленность. Фея ждала работа.

Ну…, - стал вспоминать курс истории и рекламные проспекты турфирм Дим Димыч. – По-моему, мне надо в пятнадцатый или шестнадцатый век. Во времена правления господаря Валахии Влада Цепеша.

А! Знаю! – остановил его Фей. – Его еще Дракулой называют!

Точно!

Пятнадцатый век, – проговорил гном. – Куда-нибудь посередке, очевидно?

Думаю,…да!

Без вопросов! Точку назначения назови только!

Наверное, - стал размышлять пиарщик. – Вероятно, в столицу Молдавии, к господарю, кто там в то время был…Кажется, Штефан Великий…В его дворец.

Срок!

Что «срок»?!

На какой срок, спрашиваю, отправить?

Н-не знаю…

Надолго не смогу, - развел руками Фей. – Мощности не хватит. Видишь, какой я маленький. Но час-полтора организовать постараюсь!

Хватит! – поспешил его успокоить Дим Димыч. – Мне только туда и обратно. Покалякать кое с кем и все!

Лады! – гном поплевал на руки, поднял их перед собой. Все его тельце напряглось до предела. – Глаза закрой!

Зачем?

Я говорю, закрой, значит, закрой!

Дим Димыч погрузился в темноту. Даже перестал дышать. Слышал только неразборчивый речитатив Фея, который тот произносил скороговоркой. Его можно было спокойно принять за реп, представив себе микроскопического чернокожего исполнителя хип-хопа в необъятных штанах и грязной майке, если бы не замогильный голос крохотного волшебника. Внезапно кто-то выдернул из-под ног Дим Димыча землю, в ушах раздался свист ветра. Он едва успел услышать в отдалении крик гнома: «Полтора часа! Не больше!», в голове вспыхнул свет тысяч звезд. Пиарщик больно ударился подошвами оземь и кулем упал. Так и лежал, боясь, почему-то, открывать глаза - до тех пор, пока не услышал над собой громкий гневный голос на старославянском, который Дим Димыч когда-то изучал на филфаке:

Валеу-валеу!!! Свят-свят-свят!!! Изыди, Сатана! Изыди прочь!!!

 

Дим Димыч осторожно раздвинул веки. Он лежал на полу огромного зала с низким мрачноватым потолком. Маленькие окна походили на бойницы, свет почти не проникал вовнутрь, поэтому повсюду с треском горели огромные свечи, со стен над пришельцем из будущего нависала богатая лепнина, а на троне, метрах в трех от него, поджав ноги, сидел человек с роскошными усами в длиннополом кафтане и в меховой кушме, оттороченной драгоценными камнями. Перед собой, как бы защищаясь, он держал крест, тоже щедро инкрустированный драгоценностями.

Прочь, исчадие ада, прочь от меня! – тянул вперед крест испуганный человек. Дим Димыч узнал его по многочисленным изображениям в школьных учебниках истории, да по памятнику, который высился на центральной площади Кишинева. Пиарщик, наконец, встал, тяжело покачиваясь. Попытался поклониться, как подобает, господарю, но его повело в сторону. Он широко расставил ноги, улыбнулся и вытянул ладонями вперед руки:

Домнул Штефан Великий, не бойтесь меня! Не бойтесь! Я не причиню вам зла! Мне очень надо поговорить с вами!

Надо отдать должное господарю: он замолк, затем решительно встал с трона, поправил кушму. Его глаза грозно сверкнули. На лицо Штефан надел надменную маску и твердым шагом направился к Дим Димычу. Вероятно, так он должен был идти впереди 40 тысяч воинов молдавской армии, которая у Прута разгромила 120-тысячное турецкое войско.

Кто ты?! – Штефан Великий выбросил вперед указательный палец, которым, казалось, сверлил грудь непрошеного гостя.

Я?! – вопрос поставил в тупик Дим Димыча. – Э-э…Я из будущего. Живу, государь, примерно, лет через пятьсот после вас…

Как ты сюда попал?

Н-не знаю! – Пиарщик говорил правду. – Истинный крест, не знаю!

Он неловко перекрестился. Штефан продолжал сверлить пришельца, настороженным взглядом.

Чего же тебе надо, чужестранец? – подозрительно спросил господарь. – Уж не лазутчик ли ты ляхов или турков?

Нет-нет! – поспешил откреститься Дим Димыч. – Я действительно из будущего. У меня мало времени, а нам надо о многом поговорить…

Говори! – разрешил господарь. Он немного успокоился, опять сел на трон, утвердил голову на ладони левой руки и приготовился слушать.

Дело в том, - бодро начал Дим Димыч. Им овладело знакомое чувство сумасшедшей уверенности удачливого коммерсанта, которое всегда помогало ему охмурять богатых клиентов и заключать выгодные контракты. Он стал прохаживаться по залу. – Мы, кстати, в каком городе сейчас находимся?

В Сучаве, - последовал гордый ответ. – В столице Молдавского княжества.

Сучава, Сучава…- повторил Дим Димыч. – Ага! Сейчас это Румыния! Ладно, об этом позже. Итак, государь, – его голос окреп. – Каждая страна в будущем имеет свою славную историю! Каждая! Кроме нас…

Этого не может быть! – Штефан Великий выхватил из ножен острый меч. Тот хищно сверкнул. – Я творю историю! Здесь и сейчас! Я стою на пути османов, обратил их в бегство в битве при Васлуе! Я полностью разгромил польскую армию в Козминском лесу! Венгров обратил в бегство у Байи!

Вы правы! – успокоил его пиарщик. – Но дело в том, что история Молдавии…ммм…, в некотором роде, уступает прошлому других государств, таких как Германия, Англия, Франция…Да той же Румынии, в конце концов!

Какой Румынии? – не понял высокопоставленный собеседник.

А! В ваше время эта страна называется Валахией! – догадался пришелец. – Так вот! Даже в Валахии имеется Влад Цепеш, граф Дракула. Народные предания и Брэм Стокер сделали из него в будущем вампира, который пил человеческую кровь. И туристы моего времени валом валят в Трансильванию, поглазеть на его замок, услышать о его леденящих душу преступлениях.

Моего друга не трожь! – вскочил, обидевшись, Штефан Великий. – Это великий воин! Он мне помог трон занять! Я его из темницы освободил! И, кстати, никогда он кровь не пил, тем более людскую! Напротив, кровь из него пьют. Та же Илонка, жена его…А сам Влад даже мухи не обидит. Добрейшей души человек. Кроткий, как монах. Только турков ненавидит и умерщвляет их, насколько это возможно!

Дракула - ваш друг?! – удивился Дим Димыч. – Надо же, а я не знал…Да ладно, дело ведь не в этом, а в том, что нам, вашим потомкам, нечем гордиться в будущем. Что нам осталось от прошлого? Трухлявый дуб, когда-то посаженный вами, вино, совершенно не раскрученное за границей, да парочка разрушенных крепостей. Все!

Он развел руками. Затем посмотрел на часы. До возвращения осталось всего-то минут пятьдесят.

Как это - нечем? – удивился господарь. – Я собрал страну по крупицам, отстаиваю здесь христианскую веру перед зеленым знаменем ислама! У нас героическое прошлое и настоящее, такая природа, такие люди! Что вам еще надо?!

Этого мало! – решительно отрезал Дим Димыч.

Чего же еще?

Каких-нибудь чудес…Драконов там, ведьм, упырей, вурдалаков, леших, магов, колдунов, предсказателей…

Только вчера одного такого прорицателя казнил, - улыбнулся Штефан. – Вон его башка на плахе красуется…- он кивнул головой на бойницу. Дим Димыч не рискнул выглянуть во двор. – А драконов мы сами боимся, - вздохнул господарь. – Разлетались…Особенно по ночам.

У вас есть драконы?! – у пиарщика перехватило в горле. – Неужели?

И драконы есть, и упыри, и лешие, и ведьмаки, а вещунов больше, чем турок. Каждый день новые появляются…Палачи головы не успевают рубить…В Днестре Лаур-Балаур завелся, девственниц из селений таскает. Каждую ночь ему новую подавай!

Это то, что надо! – оживился Дим Димыч. – Вы уж, государь, не гневайтесь на него. Не убивайте, не надо! Оставьте в покое, пусть размножается. И всю остальную потустороннюю нечисть не истребляйте! Магов не трогайте, алхимиков тоже, даже вампиров! Пусть все размножаются! А потомки вам спасибо за это скажут. И еще! Пусть ваши летописцы побольше о них пишут. Как можно больше! Я научу как.

Сейчас позову одного, - Штефан Великий громко хлопнул в ладоши. Отворились двери, показалась голова слуги.

Позови сюда Григоре!

Голова исчезла, а буквально через минуту в зал вошел, низко кланяясь, согбенный старец с неопрятно-белой бородой до земли , которой, казалось, подметал не столь уж и чистый пол. Он подобострастно, не разгибаясь, снизу вверх преданно смотрел на повелителя.

Григоре! – ласково сказал господарь. – Выслушай этого чужестранца и впредь делай так, как он сейчас скажет!

Дим Димыч украдкой взглянул на часы, вздохнул, и быстро повторил то, что только что рассказывал Штефану.

Понял?! – закончил он. – Побольше фантазии, преувеличений, выдумки…

Старец повалился на колени перед владыкой. Грязная борода тряслась от гнева.

Это кощунство, государь! – причитал он. – Да на нем, - он метнул острый злобный взгляд на пиарщика. – Креста на тебе нет, окаянный!

Цыц! – угомонил его господарь. – Такова моя царская воля!

И выбра из своей дружины себе мужа разумна именем Штефана и назваша его себе господарем и воеводою. И оттоле начашася божиим произволением Молдавская земля…- загнусавил летописец. Вдруг оборвал сам себя и, словно пытаясь пригвоздить к стене пиарщика, вытянул вперед узловатый указательный палец с некрасиво обгрызанным ногтем. – Богохульник! Гореть тебе в геенне огненной!

Дим Димыч улыбнулся.

Государь! У меня времени мало осталось.

Может, выпьем по стаканчику доброго вина? – спросил господарь. – Мне его из Цынцарен привозят. Мамалыги отведаем. Дойна знатно ее готовит, со шкварками…

Времени нет, государь, - Дим Димыч виновато развел руками. – Совсем.

Ладно…А как там, в будущем? Что обо мне говорят? – за безучастной улыбкой Штефана крылся напряженный интерес. Его руки непроизвольно обхватили подлокотники трона, костяшки пальцев побелели.

Вас считают лучшим молдавским правителем в истории! – успокоил его Дим Димыч. – Любят вас. Причислили к лику святых, канонизировали…

Это хорошо! – не скрыл удовлетворения Штефан Великий. Кончики его усов вздыбились вверх. – Слава Господу, не зря я живот положил, чтобы страну сохранить!

А ваш памятник в самом центре Кишинева стоит…

Кишинева? – удивился государь. – Этой убогой деревеньки?

Это в ваше время она деревенька! А в мое – столица Молдовы! Во как!

Ладно! – смилостивился Штефан. – А как жизнь - вообще?

Трудно, - вздохнул Дим Димыч. – Народ плохо живет. Нищета…Внешний долг огромен…На Западе нас ни в грош не ставят.

И мои подданные неважно живут. Османы бир, оброк, то есть, требуют. Да еще с государства каждый год по две тысячи дукатов – вынь да положь!

Ничего, - успокаивал его Дим Димыч. – Это временно.

И выбра из своей дружины себе мужа разумна именем Штефана и…- опять начал гнусавить старец.

Молчать! – прикрикнул Штефан. – Пшел вон!

Пятясь и непрестанно кланяясь, летописец задом толкнул двери и испуганно исчез в образовавшемся на миг проеме. Чуть немытую свою бороду не прищемил. Дим Димыч и Штефан остались одни.

Крестьяне бунтуют, - пожаловался пиарщику господарь. – Муха на севере собрал десять тысяч царан…Бунт поднял. Имения бояр жжет. Доберусь я до него!

А вы послабление им сделайте, господарь, особенно не закрепощайте, - посоветовал сердобольный Дим Димыч и вдруг огорчился. – А в мое время народ не ропщет открыто. Боится. Все больше по заграничным стройкам деньгу зашибает.

Называй меня запросто, по имени: Штефан. И давай на «ты»!

Договорились.

Помолчали, думая о своем.

Дороги у нас плохие, - продолжал Штефан Великий. – Я их даже не чиню. Боюсь, как бы османы не заподозрили меня в том, что хочу союзничкам своим помочь. А это означает начало войны, которая нам сейчас совсем не нужна.

И в наше время дороги лучше не стали…

Казнокрадство, мздоимство процветают! – продолжал жаловаться господарь. – Рублю головы лихоимцев, как сорняк косой. Не помогает! Новые сразу отрастают…

У нас те же проблемы, - старался утешить его Дим Димыч. – Нет от этой заразы лекарства. Не придумали еще.

А мои бояре?! – плакался в жилетку Штефан. - Хотят удельными князьками стать, даже турецкому султану готовы пятки лизать, чтобы тот их наместниками здесь назначил. Спят и видят, как скинут меня, престол захватят…Столько группировок в последнее время появилось! Борюсь с ними, борюсь, все без толку! В Путну отправлюсь! В монастырь! Грехи свои тяжкие замаливать!

Вы, то есть, ты еще дуб посади у куприянского монастыря, – напомнил пиарщик. – Может, виноградник какой-нибудь самолично вырастишь. В наше время вину от Штефана Великого цены бы не было.

Сделаю.

А твой дуб вырастет и станет самым большим деревом в стране. Обхват – метров шесть. По преданию, ты у этого дерева отдыхаешь после битв. Так что, хотя бы раз остановись там, а Григоре пусть об этом красочно напишет.

Бун.

Я вот что еще подумал, - почесал в затылке Дим Димыч. Ему пришла в голову гениальная мысль. – Тебе стоит вступить в переписку с самыми знаменитыми людьми вашего времени, – он прищелкнул пальцами, на минуту задумавшись. – С кем там можно? С Савонаролой, Эразмом Роттердамским, с Николо Макиавелли, с Людовиком - какой там по счету во Франции? Да ты запиши, Штефан!

Сейчас, - живо откликнулся господарь и громко позвал. – Григоре!

В ту же секунду из плотно прикрытой двери сначала показалась слежавшаяся борода, затем за ней влезло недовольное лицо летописца.

Слушаю, господарь!

Опять подслушивал? – грозно сдвинул мохнатые брови к переносице владыка. – А?

Старец скорбно вздохнул и вновь загнусавил, исподлобья глядя на Дим Димыча:

И выбра из своей дружины себе мужа разумна именем Штефана…

Помолчи! – поморщился господарь. – Возьми перо, садись и записывай.

Григоре сел за небольшой деревянный столик, стоявший неподалеку от трона, развернул пергамент, словно из бороды, движением фокусника достал грязное засаленное перо. Большим пальцем попробовал острие, не затупилось ли. Рука его зависла над белым листом. Он повернулся к Штефану, неотрывно, преданно и подобострастно глядя на него.

Записывай, что тебе сей муж скажет, - повелел государь, кивнув на пиарщика.

Взгляд Григоре, по мере того, как его голова поворачивалась к пришельцу из будущего, разительно менялся, становясь презрительным, гневным и негодующим. Дим Димыча это, впрочем, мало тронуло.

Пиши! – по-царски выбросив вперед руку, повелел он летописцу. Движение было естественно вальяжным, напрочь отрицающим возможное неповиновение. Как у Штефана. Ого, какая все же харизма у господаря, восхитился пиарщик. В наше время я легко бы протолкнул его в президенты или, на худой конец, в мэры Кишинева. – Савонарола! Значит так…ммм…- стал припоминать туристические проспекты Дим Димыч. – Он – настоятель монастыря доминиканцев во Флоренции, религиозный проповедник…Дальше! Эразм Роттердамский…Ну, с этим ясно, он из Голландии! Еще с маркизой де Помпадур. Фаворитка Людовика, черт, не помню, какого! Это во Франции…Еще обязательно с Людовиком связь надо наладить. Дальше! Николо Макиавелли! Тоже, по-моему, из Флоренции…Да! Чуть не забыл! Медичи! Правитель Флоренции. Достойная личность.

Старец усердно скрипел пером, даже борода подрагивала на полу, словно подтверждая его прилежность. Пиарщик повернулся в сторону молчавшего на троне господаря:

Штефан! Ты уж не забудь мою просьбу: вступи с ними в активную переписку! Только банальщины не пиши, покажи себя мудрым и дальновидным государем.

Бун! – отозвался тот.

Пойдем дальше! – Дим Димыч заложил руки за спину и стал прохаживаться по залу. Половицы скрипели. Посмотрел на молдавского властителя. – Надо, Штефан, обязательно скупать все картины художников, коих я тебе назову. Сколько бы ни просили за них! Организуй картинную галерею, бережно и надежно ее охраняй! А лучше спрячь картины в надежное место, чтобы от набегов не пострадали. Но схорони так, чтобы мы, потомки, их обязательно нашли!

Сделаю! – лениво пообещал господарь.

Пиши! На дворе, вроде бы, Эпоха Возрождения…Значитца, так! – Дим Димыч стал надиктовывать Григоре. – Художники! В основном итальянцы. Главный – Леонардо да Винчи! Записал? – старец негодующе кивнул. А пиарщик, прохаживаясь вокруг, вдруг поймал себя на знакомом ощущении, что находится в своем просторном светлом, оснащенном кондиционерами, кабинете, диктует письмо секретарше Люсеньке, когда та еще была стройненькой. Любуется изящными пальчиками с длинными ноготками, шустро порхающими над клавиатурой, и сдобными коленками в ажурных чулочках. Кайф! – На чем мы остановились? – стряхнув наваждение, спросил Дим Димыч.

На Леонардо, - буркнул старец.

Далее! – дальше пошел телеграфный стиль. - Рафаэль! Италия! Донателло! Италия! Тициан! Италия! Ботичелли! Италия! - Дим Димыч улыбнулся, едва не добавив слово «сборная». Он был отчаянным болельщиком. – С макаронниками покончили. Дальше! Андрей Рублев! Иконописец! Россия. Российская империя, - поправился он. – Ван Эйк! Голландия! Альбрехт Дюрер! Германия! Это величайшие художники, Штефан. Все их картины скупайте! Денег не жалейте!

Бун.

Черт! Чуть не забыл! Есть в Италии такой скульптор Микеланджело. Пригласи, Штефан, его в Молдову…пусть изваяет что-нибудь величественное…

Договорились.

Так…Не забыть еще французского поэта Вийона. Только надо поспешить, Штефан, пока его не казнили за воровство и грабежи.

Успеем, - махнул рукой господарь.

И еще! Есть в Германии такой первопечатник Иоганн Гуттенберг. Книжки печатает. Позови его в страну, пусть наладит здесь печатное дело…

Сделаем.

Вроде, ничего не забыл, - судорожно выискивал Дим Димыч в закоулках памяти спрятавшиеся имена исторических личностей. – Пожалуй, этого хватит! Теперь и по стаканчику вина можно выпить!

Старец спрятал засаленное перо за грязным, поросшим белым пухом, ухом и резво направился к деревянному столику, скромно притаившемуся у трона. На нем тускло отливал огромный зеленоватый штоф. Рядышком, как цыплята вокруг наседки, желтели широкие резные кубки. Зубами вытащил пробковую затычку из бутыли, которая при этом утробно, обиженно чмокнула. Разлил по чаркам, не забыв и себя. Поставил их на поднос и, низко кланяясь, подбежал к Штефану. Его сноровке и легкости, с какой он разливал вино, позавидовал бы любой официант ультрасовременного ресторана Кишинева. Господарь величественно принял кубок, полностью обхватив его огромной рукой. Григоре - походкой, выражающей лишь презрение к чужестранцу, нехотя подкатил к Дим Димычу. Если бы взгляд летописца был чудодейственным, пиарщику сейчас досталась бы чарка с напрочь отравленным вином. Дим Димыч поднял кубок на уровень глаз. Граммов четыреста в нем, не меньше.

Ну, се фий сэнэтос! – провозгласил Штефан извечный молдавский тост. Он подошел к гостю и протянул руку, с зажатой в ней чаркой.

Бадапрост! – вспомнил Дим Димыч ответно протягивая кубок. Григоре что-то тихо хрюкнул, попытавшись присоединиться третьим. Кубки сближались. Внезапно, в этот торжественный момент, кто-то выдернул из-под ног пиарщика землю, в ушах раздался знакомый свист ветра. Дим Димыч едва успел услышать в отдалении возглас господаря: «Друм бун!» В голове вспыхнул свет тысяч звезд. Он больно ударился оземь, упав во сне с кровати.

 

- У каждой страны должна быть своя фишка! – убеждал Дим Димыч своих коллег, захлебываясь пеной. Пивной. В пивной. С чудным названием «Драконья лапка». Их было трое. Все сотрудники и, одновременно, партнеры пиар - агентства «Магии.нет». За исключением утонченной секретарши Люсеньки, срочно и некстати забеременевшей от Лаура Балаура. – Не куча, а всего одна-единственная фишечка! Нам бы за глаза хватило Дракулы, Эйфелевой башни или несчастной Русалочки в единственном числе…А у нас что, - он в отчаянии махнул рукой. – Вся страна – сплошной заповедник! Как, в таких условиях, скажите, внутренний туризм развивать можно?! А?! Объясните мне!

Никто объяснять не хотел. Коллеги-партнеры вяло хлебали какое-то пойло, мало напоминавшее пиво, как бы в ответ, жадными бульками и хрустом драконьих ресниц заранее во всем соглашаясь с Дим Димычем. Снаружи мрачного, спрятанного среди могучей листвы, пивбара вовсю шлялись вурдалаки, свистели Соловьи-разбойники, а упыри безмятежно мыли свои грязные конечности в фонтанах. Люди забились здесь, в полутьме, спрятавшись среди большущих распятий, вдоволь развешанных по стенам, тихих испуганных компаний, около ухмыляющегося расстриги дяди Григория, сплошь состоящего из «черных» анекдотов, богохульства и старославянского акцента. С Дим Димычем можно бы и поспорить, правда, смысла не было. А проблему компания решала наиважнейшую: чем привлечь иностранных туристов, привыкших к безопасному отдыху по максимуму, сюда в республику, набитую всякой потусторонней нечистью, колдунами, лешими и чародеями, которых, особенно в последнее время, после войны – провалившейся последней зачистки, - развелось видимо-невидимо. Недаром ЮНЕСКО объявило страну закрытой заповедной зоной, куда посторонним вход воспрещен, а в списке самых опасных для жизни стран республика уверенно занимала первое место, солидно обогнав при этом Афганистан и Ирак. В республику приезжали лишь одиночки, стосковавшиеся по настоящему экстриму или мечтающие об экзотическом суициде. Но надо было срочно выполнять заказ единственного турагентства страны, специализировавшегося как раз на адреналинщиках и самоубийцах. Время торопило.

Может, нашими культурными ценностями, - забанальничал шустряк Аурел. Он мог похвастаться тем, что на спор провел ночь на самом крупном кладбище страны – на «Дойне». – Чем же еще? Больше ничего не остается…

Культурными ценностями! – передразнил его, отхлебнув грязной пены из кубка, Дим Димыч. – Ты еще скажи, что эту мазню, которую Штефан Великий собрал в своей, будь она неладна, картинной галерее, можно назвать искусством?!

А что нам остается? – повторил риторический вопрос Аурел. – Кто виноват в том, что этот обманщик - летописец переврал все имена, которые ему диктовал Грядущий гость, и вместо Леонардо да Винчи господарь скупит дешевые поделки, намалеванные бездарями…

Может, перепиской с Медичи, Савонаролой или Людовиком, - предложил чрезвычайно осторожный даже для этих мест Додик. В команде он выполнял роль обязательного перестраховщика и ручного тормоза. – Штефан же многим просвещенным монархам писал, в конце-то концов!

И что будет?! – махнул рукой Дим Димыч, едва не задев резкой амплитудой ладони чарку с грязно-белыми лохмотьями по краям. – Тогда все узнают, что ни один двор Европы ему так никогда и не ответил! Кроме затурканного служки доминиканского монастыря. Хотя воин он был, действительно, великий. Неееет! Аууу! Туристы, где вы! – закричал на весь перепуганный зал Дим Димыч, приложив ладонь к губам.

Он обвел глазами полутемный зал, запнувшись взглядом за нависающие по углам над головами пивоманов причудливые связки чеснока, чучел драконьих голов и картинок на религиозную тему, сляпанных под Рублева - словно, искал там заплутавших иноземных туристов. Вся компания тоже стала искать. Не найдя ни одного, даже самого завалящего, Дим Димыч разочарованно вздохнул:

Нет их! Ну, нет! – в отчаянии у него вырвалось. - Лучше бы я тогда в Валахию попал, к Владу Цепешу…

Какой Цепеш? – компаньоны с удивлением посмотрели на своего предводителя. Дим Димыч – мотор и генератор идей – виновато развел руками и немного смутился:

Да это я так, о своем, - и чуть слышно, про себя, добавил. – А еще лучше, если бы того гребаного фея кошка сожрала…